Новый Мир ( № 7 2004)

Три плюс две — всего… (пять).

Знает даже иностранец:

Всех в лесу хитрее… (лиса).

Ясно, что у такого Мурзилки друзья не только в книжке, а по всей России. В письмах они приглашают его к себе. Одни мечтают вместе с ним впервые отправиться на Черное море; другие зовут его с собой туда, где уже побывали сами и где им было хорошо. Они присылают ему своих кукол, шлют рисунки и аппликации, ответы на конкурсные задания и вышивки, стихи и сказки, запоминая, словно в “Птичьей школе” Б. Заходера, что “пишется „чирик”, а произносится „чивик” или „чилик”, кто как привык!”.

Алексей СМИРНОВ.

Наука побуждать

Klaus Waschik, Nina Baburina. Werben fьr die Utopie. Russische Plakatkunst des 20. Jahrhunderts. Bietigheim-Bissingen. “Edition Tertium”, 2003, 416 S.

Kлаус Вашик, Нина Бабурина. Агитация за утопию. Русское искусство плаката 20 столетия.

Книга Клауса Вашика и Нины Бабуриной как будто бы очевидна и ожидаема.

Как же иначе, ведь советское искусство плаката — такой благодатный предмет для академического исследователя, здесь все как на ладони: и повседневная жизнь “советского человека”, и механизмы тоталитарного общества, и стилевые манеры разных мастеров... Однако стоит только открыть объемистый том — и тут же понимаешь: книга эта совершенно неожиданна, она способна удивлять и даже шокировать. Очень нелегко уловить ее жанровую доминанту, представить вероятного ее читателя. Это не только ученый-искусствовед или историк, не только “любитель искусства”, посетитель музеев или книгочей-эрудит. Труд Вашика и Бабуриной обращен ко всякому человеку, причастному к культурной памяти советского времени, то есть, попросту говоря, к любому жителю “России и стран СНГ” старше десяти — пятнадцати лет.

Мандельштамовская “выпуклая радость узнаванья” посетит каждого, кто перелистает книгу, увидит сотни плакатов В. Маяковского и Д. Моора, Кукрыниксов и Б. Ефимова (и, как говорится, мн. др.), собранных под одной обложкой. Здесь — знаки детства, эмблемы взросления, когда все пространство обыденных дел и раздумий измерялось расстоянием от плаката до плаката, от лозунга до лозунга: от “Ты записался добровольцем?” до “Не стой под стрелой и грузом!”, от “Не болтай!” до “О спорт, ты мир!”. Академическая дистанцированность и отстраненность от объекта изучения нежданно-негаданно оказывается весьма трудно достижимой. Сопереживание, со-чувствие (то есть чувство совместно пережитой истории) — вот что постепенно начинает преобладать в сознании читателя по мере внимательного знакомства с книгой.

Впечатляет список архивов, музеев, библиотек, которые предоставили авторам возможность воспроизвести материалы из своих фондов. Здесь и Российская государственная библиотека (экс-“Ленинка”), и Архив кино- и фотодокументов, а также Архив литературы и искусства (РГАЛИ), Центральный музей современной истории, государственные архивы Литвы, Латвии, Эстонии — всего не перечислить. Книга Вашика и Бабуриной — итог реализации масштабного проекта, над которым на протяжении многих лет работала исследовательская группа Института русской и советской культуры им. Ю. Лотмана (Рурский университет, г. Бохум, Германия), а также сотрудники московских академических и учебных учреждений: Института мировой литературы РАН, Института европейских культур и др. Собранный материал огромен, прямо-таки необозрим: систематически описаны и качественно оцифрованы тысячи единиц плакатной продукции, составлены обширные картотеки и базы данных по творчеству сотен ведущих и менее известных художников-плакатистов.

По обычаю многих современных (особенно европейских) ученых, авторы приложили к книге цифровой видеодиск (DVD), который дает более полное представление о масштабах проделанной российско-германским исследовательским коллективом работы. Однако об уникальном компьютерном приложении речь впереди, сейчас же самое время обратиться непосредственно к книге.

Материал в ней выстроен в хронологическом порядке, причем первый раздел целиком посвящен предыстории плакатного жанра в эпоху до большевистского переворота. Среди источников плаката называются лубочная картинка, афиша, рекламные объявления, содержащие графические изображения. Как показывают авторы, плакат изначально существовал в триедином силовом поле: “коммерция — политика — искусство”. Все эти аспекты бытования плаката в досоветскую эпоху изображены обстоятельно и в логической взаимосвязи друг с другом. Особую ценность представляет анализ плакатных изображений начала двадцатого столетия в связи с развитием модернистских стилевых тенденций в искусстве рубежа веков.

Вторая часть книги (“Советская плакатная культура: от риторики новизны до утраты утопии”) является центральной и композиционно, и концептуально. Именно в советское время (особенно в период сталинского правления) изготовление плакатной продукции стало поистине общегосударственным делом, целой индустрией, воспроизводившей в своей структуре идеологические установки государства диктатуры пролетариата. Четыре главы, составившие данный раздел, посвящены разным аспектам истории и теории плаката. Среди них идеологический контекст, сопряженные с плакатом социально-политические институции (“Агитпроп” и под.), специфика производства и тиражирования плакатов, наконец — особенности восприятия плакатных образов современниками. Авторы рассуждают о функциях плакатов сталинской эпохи в агитационной и пропагандистской деятельности. Пропаганда — своего рода реклама неких представлений, идеологических установок, агитация — призыв к действию, к совершению конкретных поступков. По словам Плеханова, “пропагандист дает много идей одному лицу или нескольким лицам, а агитатор дает только одну или только несколько идей, зато он дает их целой массе лиц” (Соч., т. 3. М. — Л., 1928, стр. 400). Как показано в книге, эти различия тончайшим образом сказываются на социальном функционировании визуальных плакатных образов, что подтверждается многочисленными анализами конкретных плакатов.

Особое место в книге занимает проблема конструирования “образа врага” в плакатной пропаганде сталинской эпохи. Здесь важны многочисленные параллели с деятельностью пропагандистской машины в нацистской Германии. Сходство идеологии, политики, стилистической специфики искусства двух крупнейших в прошлом веке тоталитарных режимов отмечалось неоднократно. Тем более важными выглядят выводы Вашика и Бабуриной о существенных различиях между плакатами нацистской Германии и сталинского СССР именно в области “визуализации зла”. В СССР враг последовательно конструировался в облике “мирового капитализма”, затем — живущего внутри страны классового и идейного чужака (болтуна, саботажника, шпиона), в военное время — в образе гитлеровского оккупанта. Доминируют анималистические образы (змея, паук, крыса), а также — карикатурная и сатирическая стилистика. В гитлеровской Германии все иначе. Преобладает демонизация врага, изображение его в виде фантастического монстра, часто наделенного большевистской атрибутикой (буденовка и проч.) и семитской внешностью. Советской идеологии враг мешает целенаправленно двигаться вперед, расставаться с отжившими формами жизни, создавать новые нормы классовой этики (паук-капиталист, сосущий кровь строителей светлого будущего). С точки зрения нацистской пропаганды, враг, наоборот, стремится разрушить традиционные устои высокой культуры, помешать их сохранению и консервации (чудовище, похищающее невинную девушку и тем самым разрушающее семью). И еще одно фундаментальное различие: фашистская пропаганда подчеркивает и предельно обобщенно изображает национальные и культурные особенности врага, объявляет его тотально неполноценным и несостоятельным. Пропаганда же советская даже в самых жестких образцах своей визуальной продукции отделяет национальное от классового, этнические особенности от культурных. Идеология нацизма проповедует, что советский народ не только порабощен заправилами всемирного иудейского заговора, но сам несет цивилизации смертельную угрозу. Народ же Германии, с позиции коммунистической пропаганды, — прежде всего жертва фашизма, то есть сохраняет все культурные потенции, свойственные развитым этносам Европы.

Много внимания уделяют авторы взаимодействию в плакатных образах ментальных, словесных и зрительных начал, на примере конкретных плакатов исследуют процесс превращения идеологических представлений в зрительные образы, выделяют ключевые детали, метафоры, аллегории.

Наконец, важнейшее место в книге занимает анализ плакатного производства с точки зрения экономики и технологии. Каким образом тиражировались плакатные изображения для знаменитых окон РОСТА? Как в течение считанных часов удавалось разместить их в витринах многих городов, в том числе — весьма отдаленных от столиц? На все эти вопросы дает наглядный ответ один из разделов приложенного к книге видеодиска, в котором воспроизведены все стадии изготовления трафаретов, их транспортировки до места назначения и превращения заготовок в готовые плакатные изображения. Эти производственные операции были в свое время так же детально разработаны, как и теория агитации-пропаганды, помогавшая поэту-художнику того времени вылизывать

чахоткины плевки

шершавым языком плаката…

В третьей части книги история отечественного плаката доведена до перестройки и постсоветского периода, затем следует обширная библиография, указатели и подробная хроника основных событий, связанных с развитием плакатного искусства. Очень любопытен словарь-тезаурус, содержащий термины и названия, далеко не всегда понятные не только жителю Германии, но и российскому гражданину эпохи 2000-х годов (ДОСААФ, ОГИЗ и т. д.).

Однако на этом чтение не заканчивается, оно плавно переходит в наблюдение — читатель может увидеть на мониторе обширную подборку визуальных иллюстраций к прочитанному тексту. Впрочем, функции приложенного к монографии DVD не сводятся к простому иллюстрированию, они несравненно более широки. Дело в том, что книжный текст неизбежно выстроен в линейной последовательности, задает единственную траекторию освоения материала — чтение от главы к главе. В виртуальном пространстве все выглядит совершенно иначе.