Новый Мир ( № 7 2004)

А “лучший мир для всех”… что ж… помните у, прости Господи, Стругацких: счастья для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным. Да разве ж мы против? Разве ж мы звери?..

Тезисы по российской национальной политике. (Руководитель авторского коллектива А. А. Шаравин). М., Институт политического и военного анализа, 2004, 32 стр. <http://www.ipma.ru/publikazii/etnosotn/372.html>.

Жанр: как нам обустроить… Обустроить — что? Новую Россию. Это уточнение принципиально и не очевидно. Поскольку — воспользуюсь словами из недавней статьи публициста Александра Храмчихина (“GlobalRus.ru”) — “интерпретация происходящего в стране <…> полностью отдана людям, не приемлющим новую Россию („третью Россию”, если считать первой страну до 1917 г., а второй — СССР)”. Эту же мысль развивает в предисловии к рецензируемой брошюре Сергей Маркедонов: “<…> есть три виртуальных, весьма мифологизированных образа. Первый — это образ Советского Союза, с которым его создатели связывают существование Золотого века, когда люди „жили, как боги, с спокойной и ясной душою, горя не зная”. Что для них современная Россия? Обрубок СССР, ублюдочное государство, которое и защищать-то неприлично. <…> Второй миф — это Российская империя, с которой его создатели нам предлагают „восстановить историческую преемственность”. <…> Третий миф — это миф „возрождения”, обретения „корней”, „возвращения к истокам”. Его певцами выступали и выступают деятели как этнонационалистических движений в республиках в составе России, так и всевозможных региональных течений (казачество, например). <…> Интересно, что творцы всех трех мифов нередко гневно и с пристрастием осуждают друг друга, но все их лозунги при внешнем различии глубинно близки. Для них современная Россия, Российская Федерация как реальность не существует и не представляет интереса”.

Теперь к делу: “Предложения, изложенные в настоящих тезисах, позволяют в рамках конституционного поля, без чрезвычайщины и включения жестких репрессивных механизмов, реализовать политический проект по формированию российской гражданской политической нации (курсив мой. — А. В. )”. Забавно, что само построение фразы подразумевает хотя бы теоретическую возможность формирования РГПН и через включение “жестких репрессивных механизмов”. Далее: “Без преодоления „культа крови” мы будем обречены на постоянное „предчувствие гражданской войны” и постоянное деление на „своих” и „чужих””. Но вот беда (это уже я размышляю над прочитанным): это самое неполиткорректное/политнекорректное деление на “своих” и “чужих” экзистенциально неустранимо, это вообще, нравится нам или нет, единственно возможный способ быть . Переменной тут является только психологическая граница между “своими” и “чужими”, которую и предлагается совместить с границей существующего государственного образования, в данном случае — Российской Федерации (что, подчеркну, само по себе не лишено смысла). Концепция “российской гражданской политической нации” (в том числе и в тезисах ИПВА) может выглядеть вполне убедительно — при условии приятия некоторых исходных мировоззренческих предпосылок (останавливаться на которых я не буду). Но при иных предпосылках, иной картине мира (иных “тараканах в голове”) “гражданская нация” выглядит интеллектуальным недоразумением . “Что значит определить нацию как сообщество граждан государства? — процитирую еще раз философа Михаила Ремизова1. — Это значит утверждать, что границы нации производны от юрисдикции государства, то есть, в широком смысле, от правового оформления его границ. Иными словами, это значит признать, что данная нация учреждена данным государством (или, если угодно, правовыми положениями о его границах). Чем же тогда учреждено государство? Ирония в том, что конституционная претензия современных государств состоит в том, что они учреждены своими нациями. Которые предварительно учреждены ими”.

Есть и эстетическое препятствие: “россиянин” — как-то не звучит . Не то что “гордый росс”.

Октябрь 93. Военные под российским триколором. М., Институт политического и военного анализа, 2003, 64 стр. <http://www.ipma.ru/publikazii/facts/379.html>.

Вот еще одна примечательная брошюра, выпущенная ИПВА. Мне уже приходилось когда-то писать, что защитники Верховного Совета, потерпев в 1993 году военно-политическое поражение, в полной мере взяли реванш в сфере литературно-политической, выпустив неисчислимое количество статей, мемуаров, романов, стихов, пьес о зверствах “оккупационного режима”, и, взяв если не качеством, то количеством, перехватили право “победителей” на интерпретацию истории. А те и не возражали. “Когда-нибудь спустя много лет историки назовут российскую буржуазную революцию конца ХХ века „странной” <…>. Она оказалась в состоянии побороть советскую власть (то есть выполнить задачу, которая была не под силу Временному правительству и белому движению). Но российская буржуазная революция не смогла легитимизировать собственные победы, дать идеологическое обоснование самой себе, — пишет в обширном предисловии Сергей Маркедонов. — В октябрьские дни десять лет назад был решен основной вопрос российской буржуазной революции конца столетия — вопрос о власти. <…> Эти люди [российские офицеры], едва ли до конца осмысляя это рассудочно, творили российскую историю2, российскую буржуазную революцию, а потому заслужили право быть услышанными. Хотя бы и спустя 10 лет. Мы публикуем их рассказы так, как мы их записали, с небольшими редакционными сокращениями”. Сказать, что эти записи интересны, — значит ничего не сказать. К сожалению, тираж всего тысяча экземпляров. Вот несколько кусочков, которые не могу не привести. Игорь Астахов: “Я работал тогда в Службе безопасности Президента. <…> Начальником личной охраны Руцкого был мой товарищ. Я с ним встретился. Посидели мы с ним на балконе, покурили и задали вопрос: „Будем стрелять друг в друга?” Мы ведь все служили в единой службе безопасности, прекрасно знали друг друга, начинали вместе. Мы оба офицеры, так что на тот вопрос ответили: „Как Бог велит”. В ту же ночь Президент вызвал к себе всех командиров — от командиров отрядов до командиров штурмующих структур. Я этого никогда не забуду — и торжественно, и страшно. Исторический момент. Президент говорит: „Пришел час, когда я как Президент и Верховный Главнокомандующий отдаю приказ убивать”. Это была команда на штурм. <…> В Белом доме ни одного выстрела не было. На третьем этаже нас обстреляли собственные танки. Связи никакой не было. <…> И трубка Хасбулатова лежит. Я ее в карман — трофей!” Анатолий Цыганок : “В октябре 1993 г. я был начальником городского штаба Московских народных дружин. <…> Где-то ночью приходит ко мне войсковой старшина и объявляет: „Сотня Всевеликого Войска Донского прибыла для защиты Президента Ельцина”. Именно эта сотня выселяла из гостиницы „Россия” множество чеченцев, собравшихся там по призыву Хасбулатова”. Александр Шаравин (в настоящее время — директор ИПВА, профессор): “В ночь с 3 на 4 октября стало понятно, что армия в лице министра обороны предала Президента. <…> К утру 4 октября в народные дружины записалось где-то около 18 000 человек. Это те, кто именно записался, — ведь многие люди не хотели своих имен оставлять, понимая, что в случае победы мятежников последствия для них могли быть самые плачевные. Так вот, из записавшихся тысячи две с половиной были офицеры. В сущности, два офицерских полка. Это наводило на вполне серьезные размышления о том, не предпринять ли нам самим попытку штурма Белого дома. Если бы эти люди были вооружены, то вполне были бы в состоянии выполнить такую задачу. Но крови, конечно, пролилось бы много”.

Тут нужен Шолохов, между нами говоря.

Не Проханов, не Максим Соколов.

Максим Артемьев. Почему. М., О.Г.И., 2004, 112 стр.

Эту книжку коротких эссе, подаренную мне автором — публицистом Максимом Артемьевым (род. в 1971), я начал листать еще в метро, благо читается она с любого места. Сквозные темы: альтернативная история, эволюционная теория, восхищение поэзией Льва Лосева… Главное же — редкое в наши дни простодушие . “Задумаемся: а тот факт, что люди говорят на тысячах языков, служит благу или злу?..” Простодушие восприятия: “Рассказы Толстого для детей — жестокая книга. Я поразился, сколь много там смертей и убийств всяких птичек, животных, да и людей”. Простодушие незнания: “Сергей Прокофьев. Я ничего не знаю о его жизни. Но все равно, возьмем только формальные аспекты…” Простодушие самоуверенности: “И еще — за все годы советской власти не вышло ни одной (!) книги о немецких солдатах на Восточном фронте”. Восклицательный знак принадлежит автору, лучше бы он поставил — вопросительный. Я-то еще в годы своего советского отрочества читал по-русски о том, что “смерть пахла в России иначе, чем в Африке” (первая фраза достаточно известного романа Ремарка “Время жить и время умирать” — М., Издательство иностранной литературы, 1959), да и много еще чего — на эту тему. Полистаем дальше. “Все языки равны, и все литературы тоже, тем не менее особенности существуют. В России слабо развит жанр воспоминаний”. “Крупнейший русский прозаик современности после Солженицына — Роман Сенчин”. После каждой второй фразы хочется впечатать знак копирайта: © М. Артемьев. “Каким будет мир через тысячу лет? Можно предположить, что совсем не таким, какой он сейчас, но не более (? — А. В .). Посмотрим на себя нынешних глазами человека тридцатого века”.

Какого, какого века?!

Сергей Эрлих. Россия колдунов. (Сакральная природа интеллигенции); Поклонение волхвам. (Опыт динамического структурализма); История мифа (“Декабристская легенда” Герцена); Станет ли история “учительницей жизни”? (“Технология власти” — проект оживления истории). СПб. — Кишинев, “Высшая антропологическая школа”, 2003, 497 стр. (“Мир — зеркало для Молдовы”).

Да, люблю издательские аннотации — иногда они звучат как музыка (приведу полностью): “В книге излагается оригинальная концепция противоположности „воинской” русской цивилизации и „колдовской” цивилизации Запада. Рассматриваются взаимное отрицание и преемственность трех поколений русских „колдунов”: волхвов, православных священников, интеллигенции. Выдвигается гипотеза о происхождении славянских жрецов-волхвов от средневекового народа волохов. Исследуется сочетание несовместимых мифологических структур — христианские „мученики”, языческие „герои” (тотемные предки) — „декабристской легенды” Герцена, определившей благоговейное восприятие декабристов в интеллигентской среде на протяжении полутора столетий. Автор придерживается правила: „Модно все, что я пишу”. И поэтому без колебаний использует старый добрый структурный метод. Для небезразличных к судьбе своей страны”. В начале книги стоит посвящение “моему другу Сергею Васильевичу Марару” (=издателю). На обложке — фотография автора и издателя: “читают очередное издание „России колдунов””. Тут же на обложке — автограф Сергея Эрлиха: “Эта книжка написана кровью моего сердца. Считаю, что мне открылся смысл русской цивилизации. Допускаю, что могу ошибаться. Уверен, что опровержение моих заблуждений приблизит всех нас к истине” (14.12.2002). А вот самые интимные истины/заблуждения (все дальнейшие цитаты — из главы “Послероссие”): “<…> реальный выбор существует только между среднеазиатским, кавказским и молдавским будущим русской цивилизации. И только молдавская цивилизация будет „ перерожденным ” продолжением русской”; “<…> великое призвание молдаван — стать новыми русскими, основать новую цивилизацию от Атлантики до Тихого океана <…>”; “Поставив цель, всегда заявляю о ней во всеуслышание, чтобы потом отступаться было стыдно. Итак, Молдавия от Атлантики до Тихого океана!”.

Книга напечатана по решению Сената Высшей антропологической школы .

500 экз.

Владимир Богомяков. Песни и танцы онтологического пигмея. М., “Парад”, 2003, 320 стр.

Совсем правильное название книги — “Песни и танцы онтологического пигмея Владимира Богомякова”. Автор (род. в 1955) — человек серьезный. Работал: штукатуром-маляром, сторожем, бетонщиком, каменщиком, грузчиком, мойщиком машин, рабочим в геологических партиях, инженером отдела промышленной социологии, старшим инженером лаборатории прикладной этики, преподавателем высших учебных заведений. Доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой политологии в ТюмГУ. Написал: “Книга грусти русско-азиатских песен Владимира Богомякова” (М., “Guzelizdat”, 1992), “Сокровенное как принцип бытия” (Екатеринбург, 1999), “Сокровенное: кровь и кров бытия” (Тюмень, 2000), а также около пятидесяти научных и философских статей в разных изданиях. Эссе В. Г. Богомякова регулярно появляются на сайте интернет-журнала “Топос” <http://www.topos.ru>, их можно найти и на бумаге — в топосовских альманахах “…Наше все…” (М., “Парад”, 2003) и “Обратная изнанка Луны” (М., “Парад”, 2004).

Многие ли его знают? (Кроме Мирослава Немирова, разумеется, см. “Всё о поэзии 52-53” — “Русский Журнал” <http://www.russ.ru/krug/20010718n.html> ). Может, и многие, но не “литературная общественность”. А зря. Ядреная сибирская смесь Заболоцкого 20 — 30-х годов (“была дева, стала щи”…), Хармса (скорее прозы, чем стихов), вообще обэриутов, Мандельштама, возможно — Клюева и вплоть до Юрия Кузнецова, настоянная на русском реализме и настоящем времени и обернувшаяся песнями онтологического ужаса . И чем яснее и короче, тем жутче. “За сараем выли волки. / Там закончилась Россия. / Злые дяди у Николки / Ничегоши не спросили. / Ничегоши не спросили. / Что же спосишь у Николки? / Вечер. Волки голосили. / Мальчик в бежевой футболке. / <…> Впереди — большая яма. / Если б только знала мама!” Две строки в цитате я выкинул — лишние, тормозящие. (“Из недостатков поэзии Б. следует указать на то, что он чересчур привержен принципу спонтанности. Сев с утра за стол, открыв большую черную тетрадь, он с ходу в нее прямо набело пишет стихотворение и более переработкой его и т. д. никогда, насколько мне известно, не занимается. В результате замечательные и офигительные куски перемежаются длиннотами, которые без ущерба для целого следовало бы просто выкинуть”, — свидетельствует Немиров). “Спосишь”, “ничегоши” — не опечатки; по стиховой ткани бежит рябь сознательных неправильностей. Вот еще два стихотворения, может быть, не самые богомяковские, а те, что сразу глянулись:

Плохо ласточкам в милиции служилось —

Сапоги для лапок больно велики.

И длинные их перья хвостовые

Не спрятать в милицейские штаны.

И зимовать им в Африке привычно,

А не в хрущевке на последнем этаже.

И мухи точно им полезней,

Чем с колбасой и салом бутерброд.

А снятся ласточкам не розовые бабы,

Но стаи насекомых над водой.

Им глазки режет дым от “Беломора”,

И в клювик много водки не зальешь.

Или:

На юге холодно. Так холодно на юге.

Индийский чай. Газеты. “Беломор”.

Клубятся на столе две маленькие вьюги.

И на стекле серебряный узор.

В пространстве самовары, минареты,

Студеной Турции морозные приметы.

Ахмеду строганину принесли.

Хозяйки русской водки запасли.

И люди в шапках из больших собак

Идут гурьбой, скрепя снежком, в кабак.

А нищий на крыльце стоит за подаяньем,

Любуясь в небе северным сияньем.

…Кто сказал: “кризис поэзии”?! Два шага вперед!