Новый Мир ( № 8 2010)
Шрифт:
Буковский — и я это знал — превосходный писатель. Но он и замечательный собеседник, а это не всегда сочетается. Мне запомнились его рассказы о печально известной Владимирской тюрьме (централе). Он говорил:
— Невыносимо было то, что ровно в шесть утра в камере на полную громкость включалось радио — первая программа из Москвы. Ни сделать ее тише, ни выключить было невозможно… До часу ночи мы были принуждены слушать всю эту пропагандистскую чушь и эти фальшивые бодрые песенки… Но бывали моменты, когда мы получали от радио удовольствие и даже веселились. Например, шла прямая трансляция из Ульяновска. Там открывался “мемориал Ленина”.
И еще на эту же тему:
— Ужасно было и то, что эти дурацкие песни, которые они беспрерывно передавали, не могли не запоминаться… В те годы, я помню, была такая программа “Радионяня”, а начиналась она песенкой — “Есть такая передача — „Радионяня, радионяня…””. И вот как-то ведут меня по тюремному коридору. Лето, жара страшная… Двери камер открыты, и я вижу — в одной из них сидит огромный уголовник — в одних трусах, весь татуированный… Он раскачивается, шевелит руками и поет: “Есть такая передача — „Радионяня, радионяня…””
Владимир Константинович устроил нам со Славинским экскурсию по Кембриджу.
В одном из тамошних колледжей когда-то обучался лорд Байрон. Он прибыл туда с собакой. Ему объяснили, что псов в этом заведении держать запрещено, и показали специальное на сей счет постановление, которое датировалось пятнадцатым веком. Байрон свою собаку увез, но через несколько дней вернулся с медвежонком… А касательно медведей никаких запретов в архивах обнаружить не удалось.
Я вручил Владимиру Константиновичу две свои книги и получил ответный подарок. Это — издание девяностого года “И возвращается ветер… Письма русского путешественника”. А надпись там такая:
“Михаилу Викторовичу на память о встрече в Кембридже.
В. Буковский.
30.II.99”.
В те времена в Лондоне был российский дипломат, которого я знал по Москве, — Александр Владимирович Зайцев. Он поведал мне замечательную историю.
В 1992 году послом России в Великобритании был назначен Борис Панкин. По прибытии в страну ему надлежало вручить свою верительную грамоту, с этой целью он прибыл в Букингемский дворец.
В числе прочих дипломатов Панкин довольно долго ожидал появления королевы. В конце концов у него появилось желание посетить туалет, и он попросил своего переводчика разузнать, где находится это заведение.
Переводчик отправился исполнять поручение, и тут, как на грех, в зале появилась Ее Величество. Панкин в английском не горазд, но все же решился заговорить с королевой. Как видно, он хотел произнести обычное в таких случаях — “How do you do?”, но от волнения сбился и сказал:
“Do you speak English?”…
Даже если очень долго думать, какую несуразицу сказать английской королеве — ничего глупее изобрести не удастся.
В двухтысячном у меня появилась замечательная книга — “Записи и выписки” Михаила Леоновича Гаспарова. Приятнейшим сюрпризом стало то обстоятельство, что великий филолог цитирует и меня, на странице 228 я нашел такое:
“ Вера. „В Бога верите?” — „Верю”. — ? — „Ну, не так, конечно, верю… Некоторые верят ну прям взахлеб…” (М. Ардов, Окт. 1993, 3)”.
Я рассказал о своем открытии В. А. Успенскому, а он дал мне совет:
— Вы позвоните самому Гаспарову, вот вам номер его телефона.
Разговор у нас с Михаилом Леоновичем был продолжительный. Поговорили о Замоскворечье — мы с ним выросли в соседних кварталах, он — на Пятницкой, а я — на Ордынке. А еще я ему рассказал забавную историю о том, как один из моих знакомых (отец писателя Андрея Кучаева) когда-то побывал в “лесном порту” под Архангельском…
В небольшой бухте находился с десяток судов с типичными советскими названиями. Передвижениями этой флотилии распоряжался невидимый диспетчер, чей голос, многократно усиленный динамиками, разносился над водой. Команды звучали примерно так:
— Мать-перемать, “Валерий Чкалов”, мудрила, ты куда прешь?! Давай назад, назад! А ты, “Надежда Крупская”, проститутка? Что ты там, дура, застряла?.. “Феликс Дзержинский”! “Феликс Дзержинский”! Я тебе говорю, раздолбай! Пропусти ты этого трандюка “Максима Горького”!
Гаспарову рассказ о “лесном порте” чрезвычайно понравился — он долго смеялся, а потом сказал:
— Пожалуйста, опубликуйте эту историю как можно скорее, я непременно вставлю ее в свои “Выписки”.
После телефонного разговора я решился послать Михаилу Леоновичу свою книгу “Вокруг Ордынки”, там опубликован мой прозаический опус под названием “Цистерна”, где содержится много документальных рассказов, которые я записывал в городке под названием Вязники. Вскоре я получил от Гаспарова открытку и с несказанной радостью прочел:
“18.7.2000
Дорогой Михаил Викторович,
бесконечное спасибо за Ваш бесценный подарок. Не буду умножать слова восхищения об уже знакомых Ваших жанрах — Вы к ним должны притерпеться, и сколько уголков у меня загнуто на этих страницах, — Вас это не удивит. Но читать простую прозу, не документальную, я начисто разучился уже много лет назад, — а “Цистерну” прочитал, не отрываясь, лишь набирая воздуха между глотками Вашего языка. Отдельное Вам спасибо за это.
Сердечно Ваш
М. Гаспаров.
Ноябрь 2008, октябрь 2009
Villa Leohis, Кипр”.
...и т.д
Перевод с английского и предисловие Виктора Куллэ
Начнём с того, что необходимая преамбула к данной публикации на деле является не чем иным, как попыткой оправдаться. Большинство коллег по цеху, узнав о том, что я всерьёз взялся за перевод написанных по-английски стихов Иосифа Бродского, рано или поздно задавали сакраментальный вопрос: «Как ты на это решился?» Ответа на этот вопрос у меня нет и по сей день — поэтому попробую просто изложить историю своих взаимоотношений с приведёнными ниже переводами, насчитывающую уже более дюжины лет.