Новый Вавилон

Никто, даже самые информированные журналисты, не знали, как работает «Пангайя». Большинство землян, скорее всего, предполагали, что речь идет о гигантской компьютерной программе, управляемой сложнейшими алгоритмами, которые разрабатывают и контролируют десятки специалистов. В общем и целом дело так и обстояло, когда рождалась эта программа. Тысячи ученых много лет создавали «Пангайю» — алгоритм, способный функционировать без вмешательства человека. Все расчеты и разрешения на поездки автоматизировали, чтобы гарантировать максимальную свободу для всех, соблюдая принципы Конституции 2058 года. Мало-помалу число инженеров уменьшилось сначала до ста, а потом до десяти сотрудников. «Пангайя» продолжала эволюционировать в форме искусственного интеллекта, стремясь ко все большей автономии. Число внешних вмешательств сократилось до… одного человеческого мозга!

О да, многие инженеры, программисты, электронщики, географы, демографы, архитекторы и физики сотрудничали с программой, но всю ее контролировал теперь один разум.

Зал ничем не напоминал декорации старых научно-фантастических фильмов. Он походил на другие храмовые помещения — колонны с буддийскими символами и статуи тридцати семи бирманских натов, выполненные столь реалистично, что казались живыми. В углу, подсоединенный к монитору размером с большой телевизор, работал компьютер, перед которым, спиной к Немроду, сидел человек. Женщина.

— Здравствуй, — сказал президент МОП. — Здравствуй, Пангайя.

Женщина у экрана не отозвалась, и Немрод сделал еще несколько шагов. Когда он был в метре от кресла, она наконец-то повернула голову.

Двигалась только голова. Немрод смотрел на женщину лет тридцати, чье тело было пристегнуто к креслу ремнями, ноги свисали, точно щупальца дохлого осьминога. Тонкие стальные стержни поддерживали лежавшие на столе руки, а пальцы, подсоединенные проводами к центральной памяти компьютера, порхали в пустоте, будто играя на невидимой клавиатуре.

Живое, подвижное и очень юное лицо контрастировало с телом беспомощной марионетки. Женщина улыбнулась.

— Здравствуй, Пангайя, — повторил Немрод. — Я принес тебе подарок.

Он протянул ей раскрытую ладонь, на которой лежала маленькая черепашка из розового кварца.

— Спасибо. Спасибо, папа.

Галилео пододвинул стул и сел рядом с дочерью. Она слушала его и отвечала, а пальцы безостановочно порхали по клавиатуре, глаза не отрывались от рядов бегущих по экрану цифр.

Президент поставил черепашку на полку одной из множества этажерок справа от компьютера, где уже обитало с сотню серебряных, ониксовых, стеклянных и хрустальных зверушек. Пангайя могла любоваться ими, повернув голову, прикасаться к игрушкам ей было не дано. Отец привозил черепашек со всего мира — так она путешествовала.

— Со мной на связи только что был майор Акинис, — сказал Немрод. — Он думает, что вместе со своей командой обнаружил убежище контрабандиста — торговца подпольными телепортерами, снятыми с неучтенных покойников.

Пангайя ответила спокойным тоном, контрастировавшим с очаровательной детскостью голоса:

— Ничего удивительного, папа. При рождении каждый получает телепортер. Персональный и бесплатный, он становится дополнением к телу любого землянина. Кража телепортера имеет так же мало смысла, как попытка забрать сердце или глаза. Даже меньше, если подумать. В редких случаях краж телепортеров об этом моментально сообщают в Бюро криминальных расследований, и приборы сразу отключают, как когда-то банковские карты или мобильные телефоны. (Движение цифр на экране замедлилось.) Без сомнения, можно использовать телепортеры тех, о чьей смерти неизвестно. Это способен сделать любой полуграмотный пользователь, но зачем покупать телепортер у сомнительного торговца, если он и так есть у каждого человека?

Галилео Немрод переставил малахитовую черепашку на место, откуда ее, скорее всего, стянул любимец Пангайи, львиная обезьянка Манкинг.

— Это может понадобиться преступникам, — возразил Немрод, — телепортеры которых заблокированы или их действие ограничено.

Широкая улыбка снова осветила лицо Пангайи.

— Папа, уровень преступности сейчас самый низкий за всю историю человечества. Несмотря на подпольные телепортеры — если они и вправду существуют, — частные пространства защищены, люди телепортируются к себе при малейшей опасности, ИИ позволяет локализовать любого вора, насильника или убийцу, как только его лицо попадает в объектив камеры. Незаконный оборот телепортеров интересен лишь маргиналам, сбежавшим из дома, которые не хотят, чтобы их перемещения были отслежены, — например, любовникам, мечтающим исчезнуть и начать новую жизнь. Чего ты боишься, папа?

Президент придвинул стул вплотную к креслу дочери и положил ладонь на ее безжизненное колено.

— Ты смотрела новости. Ты видела, что произошло с десятью немецкими пенсионерами. Тебе известно о неудавшемся теракте на «Маракане». И все это за два дня до церемонии празднования столетия.

— Либерстадос? Я всегда считала этих националистов безвредными пацифистами, тоскующими о былых временах…

— Не знаю, что тебе сказать, Пангайя. На Тетаману убийца оставил в одном из домов книгу Оссиана «Право крови» и нацарапал на пальме слово «питчипой».

— Питчипой?

Президент улыбнулся в бороду, подумав, что его гениальная дочь, в отличие от большинства ровесников, плохо знает основные вехи истории.

— Это слово на древнем языке идиш. Его можно перевести как «никогда» — табуированное пространство, место вне закона…

— Таких мест больше нет, папа, — с укором произнесла Пангайя голосом маленькой девочки, которая перестала верить выдумкам родителей. — Они исчезли, когда началась эра телепортации. И заработала «Пангайя».

— Ты не дослушала, милая. Во время Второй мировой войны слово «питчипой» прибрело иное значение. Евреи, ожидавшие посадки в вагоны зловещих поездов смерти, называли так неизвестное место назначения, откуда никто не возвращается. Слово «питчипой» стало синонимом слова «депортация».

Пангайя задумалась, и строки кодов на экране полетели, сменяя друг друга.

— Ни один человек на планете не может быть перемещен против собственной воли, папа. Так гласит статья 4 Конституции 2058 года. И не будет — пока я здесь. «Пангайя» — компьютерная программа, а не я! — служит свободе. Ее алгоритм позволяет только ограничить перемещение любого человека ради соблюдения границ частных пространств и поддержания в равновесии Уровня занятости. Некоторые земляне могут быть частично лишены свободы передвижения, но никого не перемещают против воли!

Президента всегда восхищало, с какой страстью его дочь защищает свои убеждения, как загораются ее глаза.

— Знаю, дорогая, я все это знаю и не сомневаюсь в идеале, который мы защищаем, потому и хочу отпраздновать столетие телепортации и построить Новый Вавилон, чтобы люди никогда не забывали, насколько ценна свобода. Она требует от нас огромной ответственности. Но… но не подвергаем ли мы человечество слишком большой опасности?

Пангайя положила голову на плечо отцу — только так она могла выразить свою нежность.