Няня по контракту

Глотаю тугой комок в горле. Как бы не опозориться сейчас.

— Вишь, Иванов, всё хорошо уже. Прекрасно даже, — негромко комментирует Анькина сестра идеальную картину мира.

— Да, — хриплю я и пячусь назад. — Мне позвонить надо.

А заодно и в себя прийти.

Ирка за мной, как приклеенная. Но, наверное, так даже и лучше, что не один. А то б расклеился. Перелёт, недосыпы вечные, пустота без Аньки и мальчишек. А тут… тепло, радостно. Так здорово, что хочется сесть рядом с ними. Кричать, трясти карточками, спорить, мухлевать даже хочется.

— Мам, всё хорошо, — докладываю родительнице. — Дети у Ани, слышишь, веселятся, — даю ей послушать шум на заднем фоне.

— Могла бы и позвонить, бессовестная, — ворчит мать. — У меня ж нервы уже не железные, я ж переживаю, наверное. И ты бы с бывшей своей разобрался, сынок. А то натворит же дел, твоя жаждущая справедливости жёнушка.

— Бывшая, — поправляю на автомате. Ей даже слово «жена» не подходит, не говоря уже о статусе, который это слово несёт. Самая моя большая ошибка в жизни. Вспоминать тошно и противно.

— Да хоть обезьяна в зоопарке. Разберись. Пусть не бегает и детей не травмирует.

Вот за сыновей я порвать готов на лоскуты и мельче.

— Она что, подумала, что Аня детей умыкнула? — спрашивает Ирка, как только я заканчиваю разговор.

— Позвонить надо было, — вздыхаю я и в комнату иду, где дети шумят.

— Папка! — кидается ко мне Ромка. Мордочка опухшая, плакал. Мишка застывает, хмурится, но молчит. — А мы тут играем! Хочешь с нами?

— Хочу, — говорю святую правду, — но мне с Аней поговорить надо.

Анька на меня не смотрит. Кинула испуганный взгляд и глаза отвела.

— Так, дети! — хлопает в ладоши Ирка, — предлагаю подкрепиться! Кому самые вкусные бутерброды?

Вижу, как Аня пятнами идёт, глазами хлопает, головой качает.

— Да не пугайся, сестра, я с собой привезла! На всех хватит! Я ж знаю, что у тебя тут шаром покати. А ну быстренько все на кухню! Кто первый, тому сюрприз!

Я вижу, как Ромка, поколебавшись, пропускает вперёд маленькую Альбину и пацанов руками задерживает.

— Пусть, — шепчет он им, — она же маленькая. Пусть сюрприз ей достанется.

И снова становится тяжело дышать. Какой у меня мужик растёт, а?.. Вот просто молодец. Какая-то минута — и мы с Аней остаёмся одни. Я за детворой дверь прикрываю.

— Ань, — делаю шаг вперёд.

— Не подходи, Иванов, — вскакивает она на ноги и руки вперёд вытягивает, словно хочет то ли защититься, то ли оттолкнуть меня. К подоконнику подходит, устраивается поудобнее. — Лучше не приближайся, а то я за себя не ручаюсь, честно!

— Я давно должен был всё рассказать, — делаю ещё несколько шагов вперёд, но останавливаюсь на безопасном расстоянии. Не потому что боюсь, что Анька меня побьёт. Я б с радостью — пусть лупит, лишь бы ей легче стало. Но не хочу её нервировать, хоть подобия комфорта лишать. — Хочешь или не хочешь, но тебе придётся поговорить со мной.

— Не хочу, — обнимает она себя руками, — но ты ведь мнения моего не спрашиваешь, правда?

— Не сегодня, Ань. Давай уже закроем эту страницу, чтобы не висело между нами ничего.

— Ладно, — кивает она. Одинокая кудряшка падает ей на глаза.

Она смиряется, и это мне не нравится совершенно, но больше так продолжаться не может. Сделаю больно и постараюсь утешить. Как смогу. Но Анька ломает все планы.

— Я знаю, — поднимает она глаза и плечи распрямляет, — не нужно было сбегать без объяснений. Но… я вот такая. Подумала: не могу вмешиваться. У тебя ребёнок. Какие могут быть разговоры? Но ты переплюнул сам себя. Женился на этой… Как быстро ты утешился, Иванов? Почему она? Я жертвовала не ради неё, тихони мышастой. Ради твоего ребёнка, которого ты скрывал. Это я ещё понять могла, но Алёну? Нет, не могу и не хочу.

Я ничего не понимал. Точнее, чувствовал, что какая-то путаница, ошибка закралась в наши непростые отношения, но дойти своим умом, что тогда Аньку сподвигло удрать от меня, не получалось.

— У меня кроме тебя, слышишь, никого не было, Ань, — проговорил тихо и так, чтобы она почувствовала: я не лгу. — И не было ещё очень долго. Год почти. Не мог. Не хотел. Я тебя любил, Ань. А потом… Ленка случилась. Неожиданно и по-дурацки. Я не снимаю с себя вины, Ань. Сам виноват. Но результатом единственной ночи стал Мишка. Мой сын. Поэтому я и женился. Не мог я своего ребёнка бросить, понимаешь? Никак не мог.

— А как же Кристина? Её же смог? Или я чего-то не понимаю?

Анька смотрит так, будто хочет душу вырвать из меня. А у меня пазлы не сходятся. Никак.

— А причём тут Кристина? — задаю я самый логичный вопрос.

— Ну как же? — взмахивает она руками. — Вечно шушукался с ней, прятался, любезничал. А потом соврал, что едешь в командировку, а сам слёзы с её лица слизывал, выцеловывал, — выговаривает моя Зайка с обидой и болью.

Стыдно и страшно. Но я не сдержался. Начал хохотать, как умалишённый идиот. Просто потому что наконец-то у меня в голове прояснилось. Неужели весь сыр-бор из-за Кристины случился?..

48.

Анна

Он ржал. До слёз. Отдышаться не мог. А я стояла, хлопала глазами, как дурочка. У меня тут трагедия всей жизни, судьба изломанная, а он… хохочет?!

— Да ты… — задохнулась и кинулась на Иванова с кулаками. Успела ударить раза три, а потом он меня обездвижил. Сжал в медвежьих объятиях. В шею дышал жарко. Бесил, и противостоять ему я не могла.

— Ань, Ань, Ань… — целовал куда попало. Я ещё уворачиваться пыталась, но от него разве убежишь, настырного. — Ты из-за Крис, что ли, ушла? Скажи мне, девочка моя дорогая? Ты подумала, что Митька — мой сын, да?

— А что, нет? — двинула я его ногой по коленке. Иванов охнул, но устоял.

— Нет, конечно, — расплывался в улыбке. — И не облизывал я её, что ты выдумала?

— Только не говори, что она твоя сестра! — завопила я. — И я собственными глазами видела: целовал, слёзы вытирал, обнимал! В больнице! Она на плече твоём плакала!

— Но это никак меня отцом не делает. Вот ни разу, Ань. Давай так. Завтра она приедет — всё равно набивалась в гости — и всё сама тебе расскажет.

— Ты идиот, да, Иванов? Полный тупица и вообще бессердечная сволочь?