О чем поет вереск
Шрифт:
— Но это будет потом. А выкупом… — его рука, покинув ее бедро, скользнула к животу, с нажимом обрисовала круг, как нравилось его Этайн, — я займусь прямо здесь. Моя пленница не против?
— Если ты обещаешь, что мне понравится… — сумасшедше низким и тягучим голосом промурлыкала Этайн. И, зажмурившись, потянулась к нему заалевшими от поцелуев губами.
— Тихо-тихо, — волчьи зубы легко могли ранить. — Сейчас тебе лучше не шевелиться.
Странная игра заставляла ощутить себя не королем — волчонком, до которого снизошла в Лугнасад шальная королева.
Обжег кожу дыханием зверя, осторожно свел
Выпустив волчьи когти, Мидир прошелся по ягодице к крепкому бедру. Дождался сдавленного полувздоха-полустона и продолжил ласкать плечи губами и языком, понемногу сходя с ума от женского тепла, гордясь своей выдержкой. До падения в черную бездну, полную пламени, где ни-че-го, даже Этайн — лишь всепоглощающее обладание, было еще очень далеко. Но и ведомый инстинктами, он продолжал держать в узде свое тело и слабый, затуманенный огонек разума, разрешая зверю лишь мелкие укусы и царапины, которые только распаляли его Этайн.
— Сейчас мы… я точно упаду, — прошептала она счастливо.
— Упадем вместе?
Магический обруч пропал, и Мидир, продолжая удерживать Этайн, оттолкнулся свободной рукой от ствола, кидая себя вниз и влево от ветки. Насладился женским визгом… И остановил падение у самой земли.
— Теперь я в твоей власти, моя красавица, — прошептал он, лежа на спине, ощущая разом дурман летнего лета, горечь нагретой за день хвои, кислинку смятой травы и — сладкую истому его Вереска.
— И я отомщу! — уперлась Этайн в его грудь. Потом ухватила запястья, и он позволил завести руки назад. — Я получу свой выкуп сполна! Потому что это нечестно! Ты будешь кричать так, что сбегутся все белки этого леса!..
Настырные любопытные белки и правда прибежали.
— Это было… — Мидир повел головой в поисках подходящего слова. — Это было… М-м-м… долго.
— Долго и?..
— Долго и чудесно. Где этому научилась?
Этайн посерьезнела.
— У друидов. Но я раньше никогда не пробовала…
— Плотные балахоны не дали бы рассмотреть твои шрамы, — Мидир задумчиво сводил узнанное воедино. — Но друиды берегли тебя. Друиды учили тебя тонкостям любви…
— Не все друиды ходят в балахонах, — вздохнула Этайн, рассматривая травинки у его плеча. — Некоторые выполняют особые задачи, тогда они должны сливаться с людьми. Таких называют клинками порядка. Это…
— Я знаю, кто это.
— Ого! Друиды мало рассказывают о себе, особенно посторонним… Все оказалось иначе, чем я думала. Убивает не только меч. Видишь ли, друиды считали, что я вызываю любовь. Влюбленный человек может стать слабым или сильным, может совершить невероятно прекрасные поступки, а может и невероятно ужасные. А уж убить… Особенно тех, кто еще ничего не совершил, но только может…
Этайн погрустнела, Мидир притянул ее к себе и поцеловал.
— Моя дорогая, я тоже могу убить ради тебя.
— Не шути так, пожалуйста!
— Не буду. Но, если придется, чужой жизни не пожалею.
— Мидир!
— И своей — тоже.
— Мое сердце!
Теперь была его очередь утешать ее, стирая горечь прошлого — того прошлого, что он ей оставил.
—
За сосновым бором — ничего, — потянулся Мидир к Джареду много позже.— Все старые гнезда пусты.
— Но я чую их. Виверны есть. Их много, и они плодятся!
— Мой король, я удвоил посты. Когда они объявятся, мы будем готовы. Вас ждать к обеду?..
— Да, советник. В малом зале.
Все та же комната на пятерых показалась Мидиру очень уютной, почти домашней. Брат привычно язвил, но не так сильно, как раньше.
— Неужели вы смогли хоть на время отринуть соблазны королевской опочивальни? — прищурившись, спросил он Этайн.
— Мы гуляли по вашему чудному миру!
— По нашему, моя королева, — поправил Мидир.
— Какое место мой царственный брат показал тебе сегодня, человечка?
— Кольцевой водопад! С радугой! Вода не опускается вниз, а поднимается вверх. Делает круг, пропадает в земле, а потом возносится вновь!
— Тот самый, за который отец едва не убил его?
— За что?!
Мидир накрыл своей рукой ее ладонь.
— Тот водопад открыл воронку в мир теней. Отец похвалил красоту и совершенство водопада, не став уничтожать его. Воронку закрыл, но наказал меня еще более, чем за механесов. Нельзя просто так, для баловства, пользоваться магией.
— И попусту тратить бесценную магическую силу. Видимо, не хотел, чтобы сыновья повторили все его ошибки. Ведь Джаретт пытался сделать и не такое, — добавил Мэллин, отбросил вилку и откинулся на спинку кресла. — Да, братец?
Этайн решила продолжить, а Мидир, не отвечая, слишком засмотрелся на нее, чтобы оборвать вовремя.
— После водопада мы гуляли по сосновому бору, как вдруг вышел черный волк с седой мордой. Мидир сказал, что должен с ним поговорить, закинул меня на дерево…
Опомнившись, волчий король сжал руку Этайн.
— О! И что сказал папа? Хоть прорычал в ответ?! — скривился Мэллин.
Алан с Джаредом переглянулись, но ничего не произнесли даже мысленно.
— Папа? — ошеломленно повторила Этайн. — Папа?! Мидир, я…
— Моя королева, мы уходим, — отшвырнул он салфетку. — У меня совершенно пропал аппетит.
— Ты еще и маму покажи! Пусть знает, с кем живет! — догнал хлыстом голос Мэллина, и Мидир не удержался. Стол отлетел к стене, заливая каменный пол вином. Загрохотала посуда…
Замок привычно подобрал вино и воду, побрезговав складывать разбитые кубки. Мэллин, отброшенный в угол, сидел, разглядывал вилку, вонзившуюся в стену около его головы.
***
— Я сказала глупость, прости, любимый, прости! — всхлипывала Этайн, почти повиснув на его руке. — Я и подумать не могла… Я не хотела!
— Это ты прости меня, моя дорогая, — Мидир, выйдя на открытую галерею, остановился и рванул воротник. — Ты ни в чем не виновата. Ни в безумии отца, ни в несносном характере брата!
Этайн заплакала, уткнувшись в его грудь, — теми слезами, что он сам никак не мог проронить. А он молча гладил ее спину.
— Почему твой отец… — подняла она лицо, — окончательно стал волком?
— Когда мама умерла. Ну, как умерла…
— Мидир! — взмолилась Этайн.
— Впала в сон-жизнь и не очнулась. Зато теперь в старой башне дома Волка есть прекр-р-расная статуя!