О чем поет вереск

Эохайд взял ее без подготовки, видя, что ей не нравится и она не хочет!

— Мое сердце, — тихо и виновато позвала Этайн.

Он повернулся не сразу. Она сидела, подобрав под себя ноги. Глаза ее были закрыты, из-под век текли слезы.

— Я изменила тебе.

Опущенные руки сжали черное белье.

— Пустое, моя дорогая. Стоит ли придавать значение снам?

— Я знаю — знаю! — как ты относишься к верности. Вчера ты был готов убить брата, если бы он… Но я никогда…

Этайн, вздохнув, замолчала. Отгородилась своими страхами, своими воспоминаниями и тревогами, как стеной.

Можно было сослаться на обманное видение. Но довольно, хватит лжи.

Мидир рванулся к ней.

— Я видел твой сон.

Этайн открыла глаза, глянула неверяще.

— Я зверь, Этайн. Мои пути — ночные тени, они очень близки к снам. Тут даже магии не нужно.

— Я знала, за кого выходила замуж.

— Если бы, — покаянно выдохнул Мидир.

Коснулся ее руки, отодвинул легкую серебристую материю, влажную от ночного кошмара — черный, основной цвет волков, не очень шел Этайн. Переплел ее пальцы со своими.

— Это был не совсем сон. Это — твое прошлое. Просто ты во сне заменила… — Мидир сжал челюсти, вновь подбирая слова, — меня другим обликом.

— Правда?

— Тут нечему радоваться. Твой муж обещал нежить тебя, но в тот вечер…

— Мне говорили, так бывает часто, — Этайн склонила голову набок.

И правда, как птица!

— Только не у нас. Не у нас! И больше не повторится. Обещаю, моя дорогая. Я сделал с тобой, — Мидир выдохнул, вновь собирая слова в ту реальность, где есть он и она, — много гадкого. Но это моя вина. Не следует тебе винить себя.

— Ты муж мой и знаешь, ты волен делать со мной, что пожелаешь. Я отдала себя полностью. И не имела никакого права обижаться!

Та женщина в зеркале, Этайн Эохайда — в одной сандалии, в светлой одежде и сама словно светящаяся — обладала тем, чего не было сейчас у его Этайн, Этайн Мидира. Это скребло душу, как ветер, что приходит зимой с высоких снежных гор в Черный замок.

— Ты королева, — постарался сказать Мидир как можно мягче, зная, как его голос действует на людей и на ши. — Ты можешь все, моя желанная. Ты имеешь полное право не только обидеться, но и уйти.

Поймал взгляд, больше испуганный, чем недоверчивый.

— Ты гонишь меня?

— Ты можешь уйти с этой стороны постели на другую ее сторону!

— Обманщик, — сквозь слезы улыбнулась Этайн.

— Ты даже не представляешь какой! Сама смеялась над шириной кровати, так что иди-иди!.. Но лучше, — Мидир обхватил ее за талию, притянул к себе, — лучше останься со мной, моя красавица! Мой нежный Фрох. Иначе как я смогу вымолить прощение? За все, что сотворил с тобой… — споткнулся и добавил от чистого сердца: — Я и другой я.

Что сейчас чувствует Эохайд, совершенно перестало заботить Мидира. Да пусть хоть локти отгрызет от злости!

— Ты никогда не извиняешься, — недоверчиво прошептала Этайн.

— С тобой я много чего делаю первый раз.

Кожа Этайн была влажна, глаза блестели, пальцы подрагивали.

— Не плачь, пожалуйста, и я придумаю, чем мне искупить свою вину. Скажи мне: это было единожды?

Этайн покачала головой. Мидир, ужасаясь, шепнул одними губами:

— Сколько?

— Дважды, — еще тише ответила она.

— Значит, обласкать тебя я тоже должен дважды. — Этайн отвела глаза. — Были еще кошмары? — встревожился он.

Она по-прежнему дрожала.

— Ребенок. Мне которую ночь снится потерянный ребенок, — шепнула она. — Я бегу за ним, бегу изо всех сил! Но не могу догнать. А он пропадает!

— Дети не могут потеряться в доме Волка, — облегченно вздохнул Мидир. — Он отыщет их сам.

Ладони скользнули дальше под широкие рукава, бедра Мидира припали к бедрам Этайн, и она рванулась навстречу, шепча знакомой и незнакомой музыкой «любимый».

— Все сон, все пустое, моя королева, — напел он. — Ты самый прекрасный цветок, что я знал, а знал я многих. Я согрею тебя своей нежностью, и ты никогда более не будешь знать печали.

— Ты горячий, очень… — прошептала Этайн, подставляя шею и грудь под его жадные поцелуи.

— Тебе больно?

— Нет, с тобой — нет, моя любовь!

Мир сходил с ума вместе с Мидиром, стены Черного замка оберегали двоих. Кровь стучала в висках волчьего короля, подпевая гулким ударам клепсидры: «Твоя-твоя-твоя», то ли подтверждая, то ли насмешничая.

Мидир выплескивал свою ярость, свою боль и свою вину. В Эохайде он словно увидел себя и сам себе стал противен. И если он, Мидир, что-то может сделать для защиты и покоя Этайн — он сделает. Он даст ей все, чем владеет.

Решение, что возникло в лесу его предков и показалось вначале безумием, было принято окончательно.

***

— Мой король, вы уверены?.. Одно дело — лугнасадная королева, и совсем другое — постоянная! — чуть ли не простонал Джаред.

— Как никогда ранее. Чем тебе не нравится Этайн? Нет, я спрошу по-иному. Что тебя тревожит, советник?

— Ничего… Ничего. И все! И я не могу понять, что творится в Верхнем! И это волнует меня все сильнее. Что за непонятная тишь?

— Советник. Мне нет дела до Верхних. И нет дела до Эохайда. Этайн — моя!

— Ваша, вне сомнений. Как и морок — тоже ваш.

— Ты наверняка проверил ее. Что молчишь?

— Да, мой король. Простите, что не спросил вашего дозволения. Это было необходимо! Но вы и правда словно под воздействием чар!

— И что ты узнал об Этайн, мой юный, сверх меры любопытный маг? Может, она «клинок порядка»: хочет околдовать и убить меня?

— Нет.

— Она друидка?

— Нет, мой король.

— Есть еще вопросы, советник?

— Этайн — стихийный маг. Она как порабощенная природа: не знаешь, когда и где взорвется. Ну хорошо, ваша воля — моя воля. Я лишь повторю слова Этайн: не говорите слов любви!

— Для Книги семей это не обязательно. Достаточно симпатии одной стороны, советник, тебе это известно лучше прочих. А в любви другой нет сомнений.

— Вы сами так поверили в свою ложь, что думаете — это и есть правда! Сомнений нет, но вы лучше меня знаете, кому принадлежит любовь Этайн!