О чем поет вереск

— Затем, что это ни к чему не обязывает. Выходить за меня замуж тебе не обязательно, а поразмяться в словесных баталиях очень хочется, — Мэллин скосил глаза и хитро прищурился. — Или опять скажешь, что я не прав? С удовольствием признаю, что я — лев!

— Ты не лев! И не волк! Ты архар! — отголосок давешней бури опять дал о себе знать. — Что ты вообще знаешь о любви и о выборе? Да, я не могу выбрать, но это моё личное дело!

Лианна отвернула, сложив руки на груди. Мэллин снова вздохнул и перевесился с другой стороны ветки.

— Твоё, кто спорит! Но зачем повторять чужие ошибки? Можно послушать того, кто пережил нечто подобное…

Лицо Мэллина снова стало одухотворенным и серьезным.

Мидир хмыкнул: ну точно, опять играет. Такое лицо бывает у брата при исполнении особо трагических любовных баллад, им же самим и выдуманных.

— Когда-то в молодости один мой знакомый ши, ну, близкий друг, стоял перед похожим выбором…

Мэллин держал паузу, кривился, что, видимо, должно было означать глубокую скорбь для всех, кто его не знал. Лианна смотрела во все глаза и, кажется, верила. Брат сорвал несколько листочков с дерева, громко вздохнул и продолжил:

— Его обуревали страшные сомнения: какую сторону выбрать? Какое окончательное решение принять? Кому отдать свое сердце безраздельно? И я, то есть он, оттягивал решительный момент!

И опять замолчал так надолго, что Лианна не выдержала:

— И чем кончилось дело с твоим другом? Кого он так любил? Признавайся, ты же говоришь о себе!

Мэллин вновь тяжело вздохнул, не отрицая и не соглашаясь.

— Ох, и проницательная ты, наверное, в маму! Она постоянно меня подлавливала. Это… Ладно. Это я о себе. Только — никому! Дело давнее, сейчас никто уж и не вспомнит. Но тогда вопрос стоял ужасно остро. И чем дольше я тянул, тем острее он вставал.

Похоже, то, что живописал Мэллин, Лианне было знакомо не понаслышке. Мидир, наверное, посочувствовал бы принцессе, если бы она хоть немного заметила привязанность Джареда.

— В результате пришлось выбирать в спешке. Я до сих пор не уверен, что поступил правильно, — Мэллин покачал головой и скрылся в листве.

— И что это был за выбор? Ты же до сих пор без пары!

— Это был трагический выбор! — Мэллин вновь показался из зеленого оконца. — Приближался День моего рождения, на котором я должен был объявить приглашенным о своей любви… а я разрывался между страстью к пирожкам с мясом и влечением к пряникам в белой глазури!

Брат ни разу не сбился с возвышенного тона и успел вовремя спрятаться поглубже в ветвях: солнечная принцесса бросила в крону дерева очередную шишку, потом заклятье немоты, насколько успел разглядеть Мидир. Мэллин уворачивался легко.

— Ты! Ах ты! Болтун! Задавака! Я почти тебе поверила!

— Вот именно. Но по сути, милая принцесса, твой выбор не сильно отличается от моего: пирог или пряник? Я бы остановился на прянике, он подходит тебе по цвету и не может быть кнутом.

— Да что ты городишь! Обжора! Ничегошеньки не понимаешь!

Лианна выдохнула, хлопнула по дереву обеими руками, но уселась обратно, подобрав ноги и закрыв лицо руками. Мэллин высунулся из листвы на громкий всхлип, подпер голову рукой и с любопытством уставился на Лианну.

— И раз я ничего не понимаю в чувствах, поясни мне, опытная и мудрая принцесса, почему Фордгалл сжимал кулаки во время моего совершенно искреннего выражения симпатии?

Принцесса растерялась и передумала плакать.

— Да мало ли почему! Ты разозлил бы всякого!

— И почему тогда второй «всякий», то есть Джилрой, поступил ну совершенно по-другому?

— Это как раз ясно, потому что это Джилрой, он… он особенный, светлый, и на все отвечает по-особенному…

Принцесса притихла и отвернулась от Мэллина. Тот хмыкнул.

— Особенный, значит… Ты сама-то себя слышишь, нет? Мне кажется, после подобных слов выбора как такового и нет, но пусть, пусть!.. Женщины! Имя вам — легкомыслие! Чтобы ты знала, солнечная девочка с цветком, сжатые кулаки Фордгалла — это ревность, мрачное, гибельное чувство, которое уже сводит его с ума, хотя он не имеет на тебя никаких прав. И злость от того, что солнечный зайчик упрыгнет к кому-то другому. А Джилрой — он распереживался за тебя.

Мэллин хохотнул, и Лианна вернулась к гневу:

— И что ты находишь в этом смешного?!

— Да ничего, разве что пирожки не смогли бы затаить жестокую обиду и прийти по мою душу, захватив в лапы какой-нибудь особо острый нож Вогана… — Мэллин вгляделся в сторону кухни. — Ты видела у пирожков лапы? Вот и я не видел, поэтому не смогли бы. А вот твой милый лесовик с начинкой из ревности и честолюбия — может. По чести сказать, он мне совсем не нравится!

— Ага! Ты так говоришь про Фордгалла, потому что просто боишься его! — уязвила в ответ Лианна.

— А вот и нет! Но разумно опасаюсь, — послышался слабый шорох по стволу, обозначающий спуск. — Небесный мне нравится больше, что неудивительно: когда-то я выбрал блюдо пряников.

Лианна недоверчиво обернулась, собираясь отвесить еще пару неласковых реплик, но Мэллин спрыгнул на землю, отряхнул руки и кивнул:

— Как ты уже любезно подчеркнула, я полон недостатков, а Воган как раз вышел из кухни, можно успеть что-нибудь стянуть! Рад был пообщаться.

Изящно поклонился и пропал на кухне.

Принцесса встала и обратила тревожный взор к светилу. Протянула руки, впитывая покой и силу. Закатное солнце обласкало Лианну теплым светом.

Мидир, оборвав магическую связь, посмотрел на Этайн, мирно спящую на его плече, ставшую солнцем для него. Она приоткрыла глаза, шепнула «мое сердце, люблю», и Мидир ненадолго отвлекся, а когда он вновь посмотрел на задворки сада, солнечная принцесса уже заходила в кухню, откуда раздавались шумные голоса. Наверняка Воган вернулся в свои владения раньше, чем рассчитывал Мэллин. Судя по возгласу, вид Мэллина, чистящего клубни, Лианну порядком удивил. Или левое ухо принца, подозрительно алевшее.

Дергать уши королевским отпрыскам позволялось только королевскому повару. Когда-то отец очень внятно объяснил это Мидиру в своей обычной манере. Затем, после боя, пока второй принц приходил в себя, а Киринн перевязывал ему плечо, Джаретт рассказал пару героических историй из жизни Вогана, перворожденного, добавив в заключение: «А еще он изумительно готовит!»

— Пришла позлорадствовать? — не глядя произнес Мэллин.

— Пришла потребовать извинений. С любовью не шутят, а твое предложение было насмешливым и оскорбительным!