О чем поет вереск

— Может, мне поговорить с ним? — отвлек его шепот.

— С кем?.. — отвлеченно переспросил Мидир, перебирая пряди Этайн.

— С Эохайдом, с нашим королем. Ведь я люблю только тебя! Это какая-то глупость и недоразумение. Я никогда не давала повода усомниться в верности и своей любви. Ну что за радость владеть женщиной против ее воли?!

Мидир опустил глаза, не в силах слушать.

— …Я тоже из Верхнего, думаю, он послушает, он честный человек и доблестный воин, он должен послушать меня, и…

— Нет! Это не обсуждается!

— Как и многое, — замкнулась Этайн. — Как почти все.

Говорить своей любимой о земном муже было трудно, почти невозможно, но Мидир все же пояснил сказанное, зная, как это важно: если она и не согласится с его решением, то хотя бы постарается его понять.

— Потеряй я окончательно разум и разреши подобное безумство, ни один волк не выпустит из ворот Черного замка свою королеву…

Мидир вздрогнул, представив, чем может закончиться эта встреча. Этайн уже не мучили головные боли, под властью морока затихли даже отголоски воспоминаний о былой любви, но все могло измениться при встрече с Эохайдом.

— …и я слишком дорожу любимой, чтобы прикрываться ею.

Мидира еще раз передернуло, а Этайн вздохнула прерывисто, рванулась к нему, обронив плащ с плеч, вцепилась в распахнутый ворот его рубашки.

— Мне не приснилось? Мидир, так мне не приснилось?!

— Я люблю тебя, — терять было нечего, он уже проявил невозможную слабость.

— Я не верю… — губы жен торопливо пробежались по его губам, щекам. — Не верю! Ты можешь это повторить?

— Если тебя порадует… Этайн, любовь моя. Разве ты не знала этого?

— Иногда очень важно услышать…

— Мо гра, Этайн. Мо гра.

Весь мир сдвинулся, поплыл, окончательно принимая признание Мидира, и в очередной раз собрался заново.

Что же, может быть, ребенок — это не самое страшное, решил волчий король.

— У нас неприятности, — позвал Джаред, словно поняв, что Мидир может говорить.

— Еще?!

— Да, мой король.

— Милая моя, пообещай мне!.. — заторопился Мидир. — Пообещай не высматривать меня ни с городских ворот, ни с башни и поспать, обязательно поспать днем, раз я не дал тебе отдыха ночью.

— Обещаю, мой король, — ответила Этайн. Слишком тихо, слишком покорно. — Все равно других дел у меня не предвидится.

— Неправда! Ты вышиваешь и заботишься о саде.

Этайн все же подняла потемневшие до бархатной зелени глаза, порозовела, произнесла еле слышно:

— Мне было очень-очень хорошо сегодня…

Мидир склонился к алым губам, огладил рыжие пряди, искристые на черном покрывале, и торопливо накинул платье, пожалев о том времени, когда он мог использовать волшебство для столь простого действа. Теперь магическая сила притупилась у всех волков, следовало использовать ее с толком — для управления механесами и подпитывания магией защитных стен замка.

— Мидир! Подожди! — вскинулась Этайн, прижалась к груди. — Любовь моя, сердце мое, молю тебя, будь осторожен!

Слезы текли по ее щекам, и он ловил их губами.

— Я живу лишь благодаря тебе.

Мидир оставил плачущую жену, торопясь спасать непонятно кого и заранее от этого злясь. Но злость — тоже оружие, нужно лишь обратить ее в магию. Подхватил матово-черный, отливающий синевой шлем в виде волчьей морды, на который Этайн каждый раз смотрела с содроганием.

— Что у нас, советник? — потянулся мыслью Мидир.

— Трое ши вышли из леса, — взволнованно отвечал Джаред.

— Волки?

— Нет, не волки. Не вижу, не понимаю… И механесы, спрятанные на опушке, уже повержены. Трое ши — и армия разъяренных галатов. Да галаты их в клочья порвут!

— Что быстрее: выйти наружу или дотянуться до них из башни? — вопрос, откуда взялась эта троица, Мидир отложил подальше. — Ты где, Джаред?

— Я… наверху, на башне! — в голосе племянника непривычно звенело отчаяние.

Мидир заторопился: опасность для жизни ощущалась черным грозовым облаком со всплесками молний.

Взбежав на башню, Мидир всмотрелся в кромку леса, где очень далеко, на пределе видимости, отбивались от галатов трое ши непонятно какого дома. Механесы лежали подле них, сверкая помятыми доспехами. Солнце ударило в глаза, и Мидир надел шлем, приглядываясь к происходящему. Наперерез небольшому отряду волков скакали конные галаты, обнаружившие беспомощного противника. За первым отрядом — второй, куда больше.

Около шести лиг, прикинул Мидир. Много, очень много!

— Мой король, вы сможете защитить этих ши?

— Я — нет. А мы — да. Луч, Джаред.

— Луч, мой король? Это же…

— Да, нужны три мага, но мы обойдемся сами. Ведь ты девять лет копил силу. Ты внук Джаретта и сын Мэрвина. Ты сможешь! Покажи ладони.

Непривычно искаженное лицо Джареда внезапно разгладилось, вытянутые руки не дрожали.

— Мы укажем им путь. Давай!

Серебристое пламя сорвалось с рук Джареда и соединилось с черным огнем Мидира.

Черный луч с серебристыми проблесками упал на трех ши, острой стрелкой указывая на вход в восьмую городскую стену, подталкивая непонятливых к спасению.

Лязганье клинков схватившихся отрядов Мидир услышал так, словно дрались рядом. Он еще зачерпнул силы, закрывая немногочисленных волков, выталкивая галатов подальше, но второй вражеский отряд уже догнал первый. Джаред, не глядя на Мидира и не отрываясь от магии, помотал головой, предупреждая о пределе своих возможностей, и волчий король добавил силы.

Четыре руки плавно вели отряд волков и трех ши все ближе и ближе к воротам, пока подвесной мост не подхватил их волчьим языком и не поднялся, а галаты, прооравшись и выпустив несколько бесполезных стрел, повернули обратно.

Стало возможно рассмотреть, кто эти трое. Золотое шитье Дома Солнца, коричневый камзол Дома Леса и белое с голубым одеяние Дома Неба.

— Да, мой король. Фордгалл, Джилрой и Лианна. Кто бы мог подумать! И где они были все эти девять лет?

— Неразлучная троица, — не поверил Мидир, даже ощущая знакомые ауры. — Волки с ума сойдут. Ты знал, Джаред?

Тот покачал головой, морщась и еле дыша. Мидир опустился на пол, швырнул ему остатки магии.

— Встреть их, — распорядился через силу Мидир. — Посмотри, не ранены ли, не зацепила ли их магия друидов. Расположи в гостевых покоях. Узнай, где они были все это время. Проверь, где Мэллин, я не вижу его. Успокойся сам — твоя солнечная девочка жива и здорова. И…