О каретах и тыквах

– И она не выдержала, - резюмировала я грустно.

– Нет, увы, - инкуб чуть печально улыбнулся.
– На самом деле, очень мало на свете характеров, способных всерьёз и упорно сопротивляться общественному мнению. Нам всем кажется, что мы независимы, но если сотню раз сказать при человеке, что белое - это чёрное, то шанс один к двадцати, что он и сам начнёт в это верить. Кстати, о белом и чёрном: у вас всё без изменений?

– Всё так же, - отозвалась я.
– Сейчас мы оба загружены до предела. Сегодня он не в Академии с самого обеда: Стражи вызвали его на работу, даже сняли с занятий.

– Что-то срочное?

– Очевидно, - пожала я плечами.
– Или просто понадобился герой. Ты поразишься тому, как этот парень обожает причинять добро и спасать всё, что плохо стоит или лежит!

– Н-да, - глаза инкуба лукаво блеснули.
– Зато тебе, конечно, это вот совсем не свойственно...

Этот удар я предпочла гордо проигнорировать.

***

Дайнор

Моё призвание - помогать тем, кто в этом нуждается.

Именно это внушал мне всегда Учитель, и слова его никогда не входили в противоречие с моей внутренней сутью.

Правда, есть некоторая ирония в том, что по-настоящему полезен я стал здесь, вдали от дома и Храма, за океаном, в чужом и незнакомом мире, где, по версии лжецов из Золотой Ложи Святых, живут мерзкие чудовища и порочные люди.

Ложь. Грязная, осознанная - и от того ещё более мерзкая. Они науськивают прихожан и паладинов, как нерадивый хозяин - бойцовского пса. Они используют чужую веру, чужое доверие, чтобы порождать ненависть. Я поражаюсь тому, насколько слеп был раньше, если не понимал, почему проповедь Первосвященника "О необходимости возвращения древних реликвий" приводит в такое отчаяние Учителя и круг его единомышленников. Я не понимал их возмущения, ведь паладины, отправившиеся воевать за веру - герои. Я действительно в это верил.

Теперь же, воочию увидев "ужасных тёмных", прочтя написанные ими книги, познав построенный ими мир, я всё понял. Стоят ли реликвии, пусть даже и похищенные, крови и жизни таких, как родители Джиа или Иваса? Могут ли происходить такие вещи - под покровом веры? Или, если речь правда идёт только о деньгах, то не честнее ли говорить, как те же тёмные, о патриотизме, не вмешивая Бога в эту грязь? Мне некому было задать эти вопросы, хотя и хотелось.

Стоит ли считать ещё большей иронией тот факт, что подлинных друзей и единомышленников я отыскал именно среди этих, якобы бездушных, существ? В любом случае, я ни единой секунды не сожалел об этом. Этот город стал моим, и я готов был рискнуть жизнью ради безопасности его жителей.

Последнюю мысль мы с коллегами вот уже полчаса пытались донести до непосредственного руководства.

С переменным успехом.

– Я против, - в очередной раз отрезал комиссар Лофф, прерывая мои мысли.
– Категорически. Он - светлый!

– Шеф, - кашлянул Доминик.
– При всём уважении, на Дайнора можно положиться.

Я встретился с колдуном глазами и наметил подбородком кивок, отмечая, что оценил его заступничество. Оно было неожиданным и приятным: Доминик был одним из тех, с кем притирка была самой тяжёлой. Практикант, как и я, тоже студент, но Академии Чернокнижия, он был поразительно талантливым юношей, но, как я понял, не вышел происхождением. И, что ещё хуже, не любил лебезить и обладал непростым нравом. Потому-то в ответ на вполне законную просьбу о частичном трудоустройстве его направили не куда-то, а в Ночную Стражу, где служили только изменённые. Среди колдунов, насколько я могу уразуметь, такое считалось унизительным, но Доминик вынужден был согласиться: непростая ситуация в его семье, о которой я лишь частично наслышан, не оставила ему другого выбора.

– Поддерживаю, - один из моих постоянных кураторов, офицер Броккил, наклонил свою мощную рогатую голову, точно собирался боднуть несговорчивого начальника.

– Умник... в смысле Дайнор доказал, что ему можно верить.

– Я ни секунды не сомневаюсь!
– взорвался комиссар.
– Но вы представляете, что мне скажут в светлом посольстве, если я самолично суну в зубы этому маньяку очередную жертву!

– Сэд, - подал голос Ародо, "мозг" нашей группы.
– Ловля на живца - идеальное решение в этих обстоятельствах. И у нас есть оперативный сотрудник, обладающий достаточной квалификацией для того, чтобы с большой долей вероятности выжить...

– Большой долей вероятности?
– приподнял брови комиссар.
– Именно это предлагаешь мне сказать леди Адри и самой Императрице, когда светлый благородный дон с истинным даром преставится на одобренной мной операции?

Я сцепил зубы; тут, определённо, был мой выход.

– Сэд, - склонил голову я, сделав шаг вперёд.
– Прошу, позвольте мне принять участие. Я согласен написать отказ от любых претензий и подтвердить, что это была исключительно моя инициатива. Также отмечу, что официально отречён от Храма, потому едва ли светлая сторона предъявит вам претензии.

В последнем я, конечно, немного лукавил: какие-то проблемы, учитывая моё настоящее происхождение, всё же могли быть. С другой стороны, у меня не написано на лице, что я - Императорский ублюдок. И, похоже, никто из тёмных об этом не знает. Это, в сочетании с моим отречением и подписанными мной бумагами, должно было защитить моих коллег.

Комиссар явственно колебался. Колдун, нападающий на членов светлой диаспоры и выпивающий их, стоял поперёк горла всему ведомству. Поймать его очень, очень хотели.

– План идеально продуман, - сказал я, воспользовавшись собственной силой убеждения.
– Мы сможем остановить его. И никто больше не умрёт.

– Любишь же ты совать голову в пасть к Рогатому, парень, - покачал головой комиссар.
– Ладно! Бездна с вами. Но только вздумайте облажаться - шкуры спущу! И поувольняю к такой-растакой матери!

Что же, это была чистая победа. Жди, колдун-маньяк! Твоя жертва уже идёт к тебе!

*

– Как вы думаете, если нарядить его в платье, он будет казаться более беззащитным?
– вдали от начальства Доминик тут же принялся фонтанировать замечательными и своевременными идеями.

– Слышь, давай мы тебя нарядим, - прогудел Броккил.
– А потом сдадим в Дом Переодеваний, чтобы тебе там того... сделали хорошо. Если уж ты о переодетых в баб мужиках фантазируешь, то чего стесняться?

Присутствующие рассмеялись.

Я подавил вздох: к вольной, порой грубоватой манере тёмных общаться между собой сложно привыкнуть, для них манеры - удел официальных мероприятий и горстки немногочисленных аристократических семейств. И я вот не знаю, как относиться к тому, что у них знать лишена преференций, а общество - чёткого деления. Но это, наверное, во многом хорошо, просто для меня - диковинно.

Ещё сложнее примириться с манерой тёмных очень спокойно обсуждать личные, табуированные, запретные темы. Личные пристрастия и желания, любовники и любовницы, грубоватые, а порой и вовсе неприличные шутки; нет, я предполагаю, что в среде служителей закона это может быть нормой, но после Храма и Института Светлых Магов, где были почти исключительно дети из благородных семейств, это всё казалось мне совершенно другим миром.

– Я же серьёзно!
– возмущался Доминик между тем.
– Если наш светлый ангелок будет прогуливаться там в своём натуральном виде, к нему никакой маньяк не успеет: его по дороге восторженные дамочки затопчут. И прочие заинтересованные личности.