Обращенный в Яффе

Все было бы хорошо, если б не Роберт со своей спешкой. И если б дожди не кончились раньше, чем в прошлом году; но этого мы наперед знать не могли. Роберт пошел в туристское агентство и вернулся сияющий.

–  Полный порядок, - сказал он.

–  Уродина?

–  Да. Очень удачно. Разводка.

–  Моральная травма?

–  Да. Все будет о'кей. Помнишь последнюю моральную травму? Ту старую перечницу из Чикаго?

–  Да.

–  Муж издевался над ней, мученья длились годами, и только ты, чистая душа, даже не знающий цены деньгам… верно?

–  Можешь не договаривать.

Мы отправились к человеку, который нас финансировал, и там сидел еще один. Когда мы вошли, хозяин дома сказал:

–  Это мой шурин.

Я усмехнулся.

–  Чего усмехаешься?
– спросил Роберт. Он вдруг побледнел.
– Ты чего усмехаешься? Газет не читаешь, да? Ты депрессивный маньяк, псих, а я за тобой присматриваю. Скажи: чего ты развеселился? И я посмеюсь за компанию. Только кто нам будет платить? Потом, когда ее уже заберут в психушку, мы посмеемся вместе. А пока изволь быть мрачнее тучи.

–  Я только улыбнулся.

–  Какого дьявола? Что тут смешного? Объясни мне, прошу.

–  Он сказал, что это его шурин, - ответил я.
– У них рожи одинаковые - не отличишь. Каждый отсидел по пятаку в Дартмуре. Это последняя в Европе тюрьма, где есть телесные наказания.

Роберт успокоился.

–  Превосходно. Он у нас такой. Грубый. Дикий. Хам. Один я еще могу на него влиять, и то все меньше и меньше. И лишь эта развалина… В Эйлате - вы понимаете, о чем речь. К тому же физически он очень силен.
– Он указал мне на шурина хозяина дома.
– Засвети этому малому промеж глаз.
– И принялся расстегивать мою куртку.

–  Почему он должен меня бить?

–  Как почему? Он силен как бык. Восемьдесят килограммов. Сплошные мускулы. Сами сейчас убедитесь.

–  Но зачем?

–  Ведь вы платите? Верно, господа? Надеюсь, вы не передумали?

Он опять побледнел.

–  Все остается так, как я сказал, - произнес хозяин дома.

–  Превосходно. Вы платите, а я - человек дела. Деньги зарабатывать можно только чистыми руками. Главное тут - воображение. Будь он болен чахоткой, я б его сюда не привел, правильно? Я бы его отвез в санаторий.
– Он повернулся ко мне.
– Чего ты ждешь?

–  Благодарю, - сказал шурин хозяина.
– Весьма признателен.

–  Не хотите? Почему? Все очень просто. Не думаете же вы, что я привел человека, не способного хорошенько вам врезать? Неужели обо мне можно так подумать?

Он вдруг расплакался.

–  Слишком много пьет, - сказал я.
– Нервы.

–  Только когда я его отпускаю одного, - сказал Роберт.
– Вы уж, пожалуйста, извините. Просто меня трясет от страха, как подумаю, что ему предстоит остаться с этим чучелом наедине. И вдобавок… моральная травма. Я боюсь.

Он опять зарыдал.

–  Не понял, - сказал я.
– Моральная травма? У кого? У нее?

–  Конечно, у нее. Не у меня же. Скажешь тоже… Отыщи мне кого-нибудь получше в середине марта.

Сделай одолжение, попробуй. А я позвоню агенту миссис Тейлор, чтоб она сюда приехала специально ради тебя. Самая соблазнительная невеста Америки. Прекраснейшая женщина в мире. Вот только бы дождь перестал.

–  Успокойся.

–  Нет, не успокоюсь, пока мы не выцарапаем башли. Я боюсь оставлять тебя одного. Только Бог на Страшном Суде узнает, что я переживаю.

–  Могу в свою очередь тебе рассказать, что я переживаю, - сказал я.
– Когда такая развалина раздевается и изображает из себя бэби. Наивная курочка. Выглядит как Мисс Городского Морга. И чертовски расчетлива. А я чувствую себя так, точно попал в городскую больницу.

–  Это хорошо, - сказал Роберт. Он успокоился.
– Видишь, когда ты молодец, я всегда тебя хвалю. А про свои чувства расскажешь ей.

–  Вы это всерьез?
– спросил хозяин дома.

–  Разумеется. Не понимаете? Он ее любит, но не верит, что Господь ниспошлет ему такое счастье. Вам это непонятно? Я его представляю по-современному и вместе с тем в самом что ни на есть традиционном ключе: со всеми моральными комплексами. Умоляю, господа, не давайте мне советов.

–  Вам никто никаких советов не дает, - сказала хозяйка дома.

–  Конечно. Я всегда все должен сам. Правда? Вам наплевать, что я испытываю, когда оставляю его наедине с этой старой каргой. Но я тоже человек и иногда нуждаюсь в добром слове. Об этом вы, естественно, не подумали. Зачем? Я и так все организую. Только в один прекрасный день свихнусь. Но это уж мое дело, верно? Я уже ненормальный.

–  Пожалуйста, не плачьте.

–  Как же мне не плакать? Я что, не человек? Думаете, у меня нет сердца? Не знаю. За одно могу поручиться: оно было.
– Он повернулся ко мне.
– Так ты ей скажешь. Когда она тебя спросит, скажешь: было. Понятно? Груз прожитых лет, морщины, седина в волосах.
– Он опять обратился к хозяйке дома: - Вас правда интересует, есть ли у меня сердце? Есть. Ну и что с того? Скажите, пожалуйста: зачем оно мне? Ну пожалуйста. Вы требовали от меня абсолютной искренности. Я прошу того же: какой мне от него прок? Умоляю; коли уж вы меня терзаете своими вопросами, и я себе позволю разок спросить. Но требую полной откровенности. Скажите, пожалуйста: какой мне от моего сердца прок?

–  Да ведь вас никто ни о чем не спрашивал, - сказал братец жены.
– Даже если бы мы захотели, не смогли б.

–  Естественно. Зачем спрашивать? Вы только возьмете бабки. Вопросы излишни. Я б на вашем месте тоже ни о чем не спрашивал. Ведь есть человек, который за тебя думает. Что может быть лучше! Попрошу не перебивать. Если мне потребуется совет, я к вам обращусь. Другое дело, что вы посоветуете какую-нибудь глупость. И, пожалуйста, не возмущайтесь - ни на что иное я и не рассчитывал. Конечно, вас не интересует, что я переживаю, когда начинаю работать. Я чувствую, во мне вот-вот что-то лопнет. Еще не знаю что. То ли в голове, то ли в сердце. Не берусь описывать это чувство, не умею. Если б умел, не сидел бы сейчас с вами.

Что, возможно, было бы совсем не так плохо. Только что бы вы все без меня делали? Не знаете, правда?

Я посмотрел на Роберта; кажется, на глаза его опять навернулись слезы. И действительно: он зарыдал.

–  Вы спросили, что бы мы без вас делали?
– сказал хозяин дома.
– Избавили бы себя от массы хлопот. А вам надо сходить к врачу. Нервы у вас никуда.

Роберт мгновенно успокоился.

–  К врачу? А зачем? Почему не предлагаете, чтоб я просто выбрасывал деньги в окно? Почему б вам такого не посоветовать, раз уж вы уперлись и не даете мне слова сказать и каждую секунду меня перебиваете? Почему не прикажете вышвырнуть деньги в окно? И для вас прямая корысть, - стой себе перед моей гостиницей да подхватывай. За это не надо платить налог? Нет? Не хотите? Странно.

–  У вас нервы совсем никуда, - повторил хозяин дома.
– У одной нашей знакомой началось точь-в-точь так же. Возбуждение, бессонница, истерия. Нет нужды говорить, чем это закончилось.

–  Ничем, - сказал Роберт.
– Она вышла замуж за богатого гинеколога и изменяет ему налево и направо. Если, разумеется, это ваша настоящая кузина.

–  Была когда-то, - сказал хозяин дома.
– Она покончила с собой.

Роберт стремительно повернулся к нему.

–  Когда?

–  Несколько лет назад.