Образ жизни

Отец Григорий, молодой ещё мужчина, не удивился желанию Петра почитать Библию. Он разлил водку, поставил на стол соленья, дал Петру книгу и сказал:

— Читай. Что не поймёшь, спрашивай. Ну, за здравие…

Пётр отхлебнул глоток, чтобы поддержать компанию, прочитал заглавие: «Книги священного писания Ветхого и Нового завета», перевернул страницу — «Первая книга Моисеева. Бытие». Стал читать убористый текст, набранный мелким шрифтом. За оставшиеся две недели Пётр прочитал первую и вторую книги Моисеевы и одну книгу Нового завета — Евангелие от Матфея. Каждый раз, откупоривая очередную бутылку, отец Григорий спрашивал:

— Всё понятно?

— Нет, не всё, — отвечал Пётр.

— Спрашивай, растолкую, — говорил батюшка.

— Дайте дочитать, — отвечал Пётр.

При последней встрече Пётр не стал читать, и они поговорили — дали отвести душу отцу Григорию. Пётр слушал и согласно кивал, больше из вежливости. Он уже понял, что в этих книгах собрана многовековая мудрость, что читать их надо медленно, вдумываясь в смысл не всегда понятных изречений. Мелькнула мысль: в чём же вина актёров, если так задумана драма? Мелькнула и ушла без ответа. Время его вышло, он получил ответ на интересовавший его вопрос, узнал, где родилась религия и кто её родители.

Они сидели на ступеньках крыльца. Пётр смотрел на звёздное небо и обернулся, когда услышал своё имя.

— Вот нарекли тебя Петром, и жить ты теперь должен согласно со своим именем. А не знаешь, что Им самим оно дадено. Сказано: «Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев, Симона, называемого Петром…» Кифа — назвал его Господь на языке своём древнееврейском, что означает камень, скала. На древнегреческий перевели дословно — «Петра», отсюда и Пётр.

Водку допили, батюшка утомился. — А теперь скажи мне, что ты понял?

В дороге за баранкой, в поле, ожидая пока нагрузят, вечером, лёжа перед сном, — все последние дни Пётр размышлял о прочитанном.

— Эти книги не наспех читать надо. Библейские времена давно прошли. Как бы ни раздвигали люди сферу знаний, за ней всегда будет больше, чем внутри, а значит, есть место чему-то ещё, кроме человеческого разума.

Отец Григорий предостерегающе поднял руку. — Вера выше знания!

Пётр отыскал путеводную звезду. — Не знание, а состояние…

— Неплохо для неофита, — сонно отозвался отец Григорий. — Иди. Прощай.

Ночная прохлада освежила Петра, лёгкий хмель испарился. Он спустился с крыльца, оглянулся и неслышно закрыл за собой церковную калитку.

— В этом году я впервые с охотой возвращалась после каникул. — Это были первые слова Каролины при встрече в октябре. — Я перебирала в памяти наши встречи, разговоры…

— И всё остальное?

— И всё остальное. Скажи же, наконец, на какую тему ты писал сочинение?

Пётр выдержал паузу. — «Земля — колыбель человечества, но нельзя вечно жить в колыбели» [6] .

6

«Земля колыбель человечества…» — К.Э.Циолковский.

— Ну, и …?

Пётр улыбнулся. — Успокойся, ты получила отличную оценку.

— Но как же ты вышел из положения? Я бы растерялась.

— Добавил по фразе в начале и в конце, чтобы как-то привязаться к твоему тексту. А в остальном — как договаривались.

— Ты можешь повторить эти фразы?

— Так. «Огонь уносит ракеты, в огне рождается металл». Дальше твой текст: «С первой случайной крицы…». В конце добавил: «Мы выбрали нужную профессию. Без нас космос не покорится человеку.»

— Быстро ты усвоил правила игры.

— С кем поведёшься…

— И ты знаешь, чего я сейчас хочу?

— Не трудно догадаться. Того же, что и я.

Посиделки на церковном крылечке аукнулись неожиданным образом. Знать бы, где споткнёшься… Возле парткома вывесили привезенную Валентиной благодарность. За безличными фразами легко угадывалось, кто стоит за «чёткой организацией уборки и вывозки урожая». Студенты посмеивались, а Валентину, тем временем, кооптировали в комитет комсомола.

Антон остановил Петра в коридоре общежития. — Ну ты и удружил мне — очкарика женатого подселили. Не пьёт, не курит, хорошо хоть по выходным домой линяет. Пойдём посидим. Или ты на коротком поводке?

Пётр смутился. — Да нет. Я свободен.

Антон разлил водку, поднял стакан. — Давай, развяжем языки. Закусывай. Колбаска домашняя, с чесночком. Как съездил?

— До вчерашнего дня считал, что хорошо. Пригласили меня в комитет комсомола. Парень наших лет сидит под знаменем, смотрит на тебя, как на врага народа.

— Стриженный ёжиком?

— Вроде. Не присматривался. Сходу завёлся: — Мы тебя в факультетское бюро намечали, а ты оказывается весь колхоз с попом пропьянствовал, кореша себе нашёл. Хочу услышать от тебя лично: было?!

Антон развеселился. — Познакомились. Известная личность. На первых курсах он с комсомольским патрулём по парку с ножницами бегал — брюки стилягам резали и галстуки с обезьянами. Однажды не на тех нарвались — отметелили их прилично. С тех пор он на руководящей работе. Перспективная фигура! Ну, а ты чего?

— А я чего? Сказал: было, повернулся и вышел.

Антон наполнил стаканы. — А что было?

Языки развязались. Пётр весело описал колхозную эпопею.

— Зацепил ты её, парень. У неё отец какая-то шишка. Думаешь, как она на кафедру попала?

— Как и ты.

— Сравнил. У меня красный диплом. За что пьём сегодня? Приняли меня в аспирантуру, заочную.

— С этого бы и начинал. — Пётр поднял пустой стакан. Антон достал из-под стола вторую бутылку…

Заночевал Пётр на бывшей своей кровати.

— Увидишь Валентину — поблагодари. Без неё тебе бы не отвертеться, — напутствовал Антон на прощанье.

Каролина дала другой совет: — Проигнорируй. Орёл не ловит мух.

Пуд соли, который надо съесть, чтобы узнать друг друга, едят по-разному — иногда долго, как я, а иногда время наполняется событиями и соль расходуется быстрее.

Мы прислонили велосипеды к дереву, сели на поваленную ветром пихту и вернулись к прерванной беседе. Пётр рассказывал: — Я отслужил, освободился и стоял на распутье. И тут судьба свела меня с двумя культурными женщинами…