Обречен тобой
Шрифт:
О чем говорить, о какой спокойной жизни, если даже сейчас при одной мысли о нем меня качает из стороны в сторону?
– Ваша вода.
Ого. Я знаю, сколько стоит одна такая бутылочка. Если бы я измеряла счастье деньгами, то решила бы, что вытянула счастливый билет.
Жжение в области виска говорит о том, что мое присутствие запеленговано. Чуть поворачиваю голову. Натыкаюсь на внимательный взгляд Мира, который, кивнув, тут же сворачивает разговор, из чего сам собой напрашивается вывод о том, что весь этот спектакль с ожиданием разыгран вовсе не для того, чтобы лишний раз продемонстрировать мне свою значимость. Опять
– Привет, Вик. Отлично выглядишь.
Все понимаю, да. Но даже такой дежурный комплимент в его исполнении заставляет сердце пуститься вскачь. Я такая мнительная, оказывается. Кто бы мог подумать?
– Спасибо. Ты тоже. Костюмы невероятно тебе идут.
Нет, все же я не безнадежна. Голос почти не дрогнул. Мир отвечает мне дежурной улыбкой. Плотно прикрывает дверь и, видно, посчитав, что мы уделили достаточно времени прелюдии, интересуется в лоб:
– Что сказал врач?
– Что мы можем начать процедуру подготовки к ЭКО. Этому ничего не препятствует.
Мир не выглядит разочарованным. Но я не обманываюсь. В памяти еще свеж наш разговор. И как бы мне не хотелось думать, что он на десятом небе от счастья, понятно, что это совершенно не так.
– Ты же не передумал? – сиплю я.
– Нет. – Морщится. – Это слишком серьезный вопрос, чтобы я мог менять свое решение по сто раз на дню. К тому же я уже подписал согласие.
– Да. Точно.
– Тогда чего ты боишься?
– Всего. Что ничего не получится, или что получится, но я снова не выношу… – с ужасом осознав, что ляпнула, резко перевожу тему: – У тебя еще есть вопросы? Не хотела бы тебя отвлекать.
Мир подвисает, изучая мое лицо сквозь легкий прищур. Черт-черт-черт! Ну, конечно, можно было даже не сомневаться, что ни за что не пропустит мимо ушей мое замечание. Тарута всегда был очень внимателен, что бы я ему не рассказывала. Даже когда казалось, что он мысленно не со мной, и я сама с собой разговариваю, Мир запоминал каждое мое слово. А потом вспоминал их в самые неожиданные моменты.
– Что значит снова?
– А?
– Ты поняла. Что значит твое «снова»?
– Я, наверное, неправильно выразилась.
– Ты врешь. Попробуй еще раз. Хорошенько все обдумав.
В голосе Мира серебрится сталь. Я трусливо сглатываю. Дыхание учащается, адреналин бахает в грудь и растекается по телу волнами вибрирующей энергии.
– Я же сказала, что неправильно выразилась. Не знаю, чего ты еще ждешь.
– Правды, твою мать. Ты еще можешь ее озвучить. Или же я докопаюсь до нее сам – выбирать тебе. Но поверь, второй вариант тебе не понравится. Так что?
И правда, что, Вик? Разве не этого ты добивалась, а? Столько лет молчала, а тут не смогла удержать язык за зубами? Ну, хоть с собой будь честна, а?!
– Ты как будто и так все понял… – бормочу, отводя взгляд.
– Не уверен.
– А я не уверена, что сейчас есть смысл это вспоминать.
– Вика!
– Хорошо! Я была беременна, доволен? Хотела тебе рассказать, но ты опять уехал. Потом тебя ранило. Ну а дальше ты знаешь, какой начался ад. Выкидыш случился на раннем сроке, – пожимаю плечами.
Лицо Мира застывает, словно неживая маска. И только прокатывающиеся туда-сюда желваки доказывают, что передо мной
все же живой человек.– Почему ты мне ничего не сказала?
– Тебе и так досталось. Не хотела, чтобы ты себя винил еще и в этом. Я знаю, ты бы стал…
– Ни черта ты не знала! Ты вообще не имела права решать за меня. За нас!
– И, тем не менее, я решила. Что больше так не могу.
– Значит, ты не хотела, чтобы я себя винил…
– Не хотела.
– Потому что с успехом справлялась с этим сама, – усмехается зло, подходя к встроенному в стенку бару. – Сейчас тоже?
– Что?
– Сейчас ты тоже меня винишь?
Глава 13
Только открывшись, я понимаю, как в этом нуждалась! Нуждалась не в том, чтобы его обвинить, а тупо разделить с ним свою беду. Разделить с тем, кто всегда знал, как меня утешить. С тем, кого я так сильно любила, что приложив к ране, наверное, могла исцелиться. Но не стала прикладывать. Мне была нужна эта боль, чтобы найти в себе силы поставить точку в нашей истории. Боль я вывозила. Ежесекундный страх за него – нет.
– Нет, Мир. Но в тот момент, когда я лежала после чистки в палате, напуганная, в какой-то ненормальной горячке… Ты даже себе представить не можешь, как был мне нужен. Я думала, что умру, если ты не приедешь. Что справилась со всем в одиночку, я поняла лишь пару недель спустя. Но именно это осознание дало мне силы поставить точку в нашей истории. Иначе я бы никогда не решилась уйти. Так и ждала бы, медленно теряя вкус к жизни, когда ты выберешь нас, а не войну. А ты выбирал ее снова и снова и врал, что это уж точно в последний раз.
– Та командировка и была последней, – отрывисто замечает Мир. Вскидываю ресницы, впиваясь в его лицо недоверчивым больным взглядом. Сглатываю подкатившую горечь.
– Ну, сейчас-то что уже это обсуждать? Ничего не изменишь.
– Блядь, Вика… – Мир двумя руками проходится ото лба к затылку. – Ну, как так, а? Тебя вообще ни на минуту нельзя оставить!
– То есть это я виновата? – проговариваю, с трудом заставляя подчиниться дрожащие губы.
– Я же говорил, что все под контролем! Зачем ты себя каждый раз накручивала?!
– Под контролем?! – взвизгиваю я, морщась от того, насколько истерично звучит мой голос. – Я всю свою жизнь провела в военных городках. Тебе рассказать, сколько цинковых гробов я повидала? О каком долбаном контроле ты говоришь?! Ты сам-то хоть в это веришь?
Нет. Но, конечно, ни за что в том не признается, повторяя изрядно осточертевшее:
– Я хотел чего-то добиться в этой гребаной жизни. Это был единственный доступный мне социальный лифт.
Да. Я тысячу раз это слышала. Ровно столько же, сколько и его обещания, что вот теперь он, сто процентов, завяжет.
Обхватываю себя за плечи, разгоняя ладонями выступившие мурашки. Я никогда не сомневалась в том, что поступила правильно. Рядом с ним меня самой не становилось. Я растворялась в преследующем меня страхе. Я превращалась в тень себя. Чем дольше Мир не выходил на связь, тем меньше и слабее я становилась.
Да, может быть, кто-то мог относиться к этому легче. Я не могла – так его любила. Мне было всего восемнадцать, когда мы начали встречаться. И двадцать, когда расстались. Мне недоставало силы, опыта, мудрости… Черт, кого я обманываю? Я бы даже сейчас, став изрядно циничнее и сильнее, вряд ли бы смогла с этим справиться.