Обречённые. Том 1

Ну вот, пока стреляют, сами они ничего не слышат. Хорь прибавил ходу, но подняться на ноги не решился — мало ли что!

…Очереди ударили внезапно, и теперь не в сторону вокзала, а куда-то вбок. Взревев мотором, один из броневиков развернулся, два столба света от прожекторов поймали бегущую фигуру. По длинным, будто нарочно вытянутым ногам с большими перепончатыми лапами, крохотному пузатенькому туловищу, и не имеющей шеи, фаллообразной голове он узнал бегущего. Дрыся, паренёк, тоже ходивший под началом Петровича. Дёрнула же его нелёгкая попытаться пробраться бегом! Теперь эти будут наготове. Подстрелят, как пить дать…

Сделав отчаянное усилие, Дрыся сумел выскользнуть из светового столба. Ему пришлось отвернуть от вокзала прочь — и, как с тревогой отметил Хорь, в его сторону. По впавшему в панику Дрысе уже стреляли все, кому не лень. Скрещивались во тьме автоматные трассы, визжали, рикошетя о развалины, пули, порой они смачно чавкали, попадая в слизь, и было это куда ближе, чем хотелось бы.

Время от времени Дрыся всё-таки попадал в свет фар, и тогда его нескладная, чёрно-белая фигура резко тормозила и меняла направление. Прорваться к вокзалу у него не получалось, залечь не давали, оставалось только метаться в надежде выскочить из огневого мешка. Наверное, его могли расстрелять сразу же — но нарочно гоняли, играя, как котокролик с крысосусликом на свалке. Пользуясь моментом, Хорь пополз вперёд, но тут наступила развязка. Световые столбы скрестились, надёжно захватывая беглеца — и сразу две очереди крупнокалиберных пулемётов швырнули его в грязь. Хорь видел, как брызнула чёрная в свете фар кровь и какие-то ошмётки.

Пальба стихла, несколько солдат едва заметными тенями двинулись к трупу. Переговоров слышно не было, казалось, подошедшие существа в одинаковых шлемах вовсе и не живые люди. То есть, наверное, они были — и беззаботный смех, и фразы типа: «Ну и урод!», и команды вроде: «Ищите, вдруг он не один!» Но произносились они упрятанными за бронестеклом забрал губами, а передавались по внутренней связи.

Команда точно была: солдаты рассыпались по полю, внимательно глядя под ноги. Фонарики зажигать не стали: даже обычный карманный фонарь даёт видимую в мутной мгле засветку. И если автоматчики, засевшие на вокзале, не зевают, а они точно не зевают, и сочтут цель достойной короткой очереди… Но слишком много одинаковых фигур в «скафандрах», чтобы можно было долго от них прятаться. Только что Хорь дивился безрассудству Дрыси, но теперь единственный выход — в быстроте. Сам того не ведая, паникёр подарил ему несколько минут, и под шумок Хорь успел проползти метров пятьдесят. Оставалось не больше тридцати, а такое расстояние можно попытаться проскочить… Тем более, если сразу не заметят…

Улучив момент, когда все, кто мог увидеть, повернулись спиной, он рывком оторвал отяжелевшее тело от земли. Резко втянул прохладный воздух — и что есть духу припустил к вокзалу. Мутные отблески прожекторов приближались, ещё чуть-чуть, и спасительная тьма растает. А вокзал наплывал медленно-медленно, будто издевался, будто издевалось само время, растягивая секунды в годы…

Его заметили ещё до того, как тело ворвалось в световой столб. Наверное, сработали приборы ночного видения, ведь тряпка, какими мутанты заматывали лица, свалилась на плечи. А может — ультразвуковой пеленгатор движения на броневике. Первую очередь дали именно со старого бронетранспортёра. Басовитое стаккато пулемёта, шелест пуль над головой, резкие порывы холодного ветра рядом с самым виском: смерть ошиблась совсем чуть-чуть… а может, играла с разведчиком в кошки-мышки, как с Дрысей забарьерцы, будоража напрасными надеждами.

Свет накрыл разведчика с головой, глаза резануло болью. И, будто слетела с головы шапка-невидимка, его тотчас поймали в прицел автоматчики. Длинная, какую позволяют себе лишь богатые чужаки, очередь хлестнула понизу. Наверное, его хотели взять живым. Отчётливо, словно в кошмаре, обострившийся слух ловил плотоядное чавканье пуль, что попали в слизь, резкое звяканье встретившихся с булыжниками. Что-то чиркнуло по ноге… Только не это! Нет, бежать можно, кость не задело.

Следующая очередь подобравшихся поближе солдат должна была стать последней — теперь его решили расстрелять. Иначе с чего бы резко рвануло ухо, а по шее потекла струйка крови? Но в этот миг Хорь увидел впереди колючие, злые огоньки. Засевшие на вокзале тоже заметили разведчика, и теперь, тратя драгоценные патроны, пытались его прикрыть. Краем глаза он увидел, как короткая очередь свалила бежавшего следом солдата. Готов? Нет, встаёт. Эту их броню из кевлара и металлопластика не всегда брали пули стареньких «Калашниковых». Только если совсем в упор, и угол попадания, близкий к прямому. Знание, добытое в битве на заводе, за которое было заплачено немало жизней.

Испытывать судьбу никто из осаждающих не рвался. Они подались назад, ровно настолько, чтобы прицельный огонь стал невозможен. За два дня войны они тоже чему-то научились. Например, тому, что осаждённые не станут тратить патроны, пластая наугад. Тем самым забарьерцы дали разведчику ещё несколько секунд.

Которых как раз хватило, чтобы промчаться последние метры и, перекатившись через кучу битого кирпича, скользнуть в какую-то дыру.

— Осторожнее! — скомандовал негромкий голос. Поздно: там, за проломом, оказалось глубоко, не меньше полутора метров. Грохнулся Хорь больно — но не смертельно. — Встать можешь?

Как ни странно, мог. Сперва кряхтя и опираясь на стену, потом гораздо увереннее он встал на груду обломков, об которые чудом не сломал позвоночник. Ага, чуть выше, чем по грудь. Отсюда можно стрелять, как из окопа, причём снаружи попасть в небольшую щель почти невозможно. Вот и теперь — разозлённые тем, что упустили гонца, «гости» из Забарьерья садили и садили по многострадальному вокзалу изо всех стволов. Пули где звонко, где плотно, как в дерево, били в старинные стены, дробили старую кладку. В окно метром выше пролома порой залетали крупнокалиберные пули, они со звонкими щелчками били в противоположную стену, и тогда, осыпая всех серой пылью и брызгая острой крошкой, плющились о стену. Порой рикошетили, и тогда уж кому как повезёт.

— Ты откуда, парень?

— Из Ситников, от наших, — следуя инструкции Петровича, сказал Хорь. — Напарника вон завалили… Кто у вас главный?

— Я, — прогудел мощный бас, в отблесках прожекторов, что продолжали шарить по окнам, показалась коренастая, широкая в кости фигура. Из известных Дрысе мутантов такой обладал только Двуглавый Боря. Или Ярцефф, но был ли он мутантом, Хорь доподлинно не знал. — Хлепень Жирный я. Ваши ещё живы? А мы тут концы отдаём.

— Петрович велел передать, — начал Хорь. — С наступлением ночи было решено оставить позиции на заводе и прорываться в крепость.

— Да какая она крепость? — махнул когтистой лапищей Хлепень. — Стена и то не везде. Только что название одно…

— Там вход в подземку есть, Петрович прорывается туда. У нас девяносто бойцов и обоз. Когда начнётся бой, нужно, чтобы вы ударили в тыл. Потом соединяемся и, прорвавшись через мост, идём на парк… В смысле, Блоню.

— Не идём, — покачал головой Хлепень. — На обоих мостах посты с пулемётами. Мышь не проскочит. Можно через реку вплавь, но обоз этот… Что хоть там?

— Повозки. Пулемёты на них, и простые, и крупначи, еда сложена, оборудование с завода, сырьё — баланду из чего будем готовить, когда всё своё съедим? Бабы, дети, раненые. Мост надо брать. Без него не пройдём. Если всё бросить, сдохнем в первые же дни. Так Петрович сказал.

— Помню его, умный мужик. Только вот к пойлу почти не прикасался… Может, потому и умный. Только я тебе так скажу: если отсюда ударить, мы все у мостов и останемся, даже не ступим на них. Там и прожектора, и пулемёты, даже пушка. Они уже пол-вокзала снесли, отсюда просто не видно…

Словно подтверждая его слова, со стороны реки раскатисто проревела очередь. Судя по тому, как брызнули обломки стены, как посыпалась с крыши всякая труха, на этот раз работал не пулемёт, а автоматическая пушка. «Мясо будет!» — понял Хорь. Ещё он понял, что обязан любой ценой вернуться живым и честно доложить, что последняя надежда развеялась, как дым. Разве что подползти к чёртовой пушке вплотную, попробовать взять расчёт в ножи, и уж потом — всей толпой. Да только их наверняка прикрывают автоматчики, может, пулемёты и броневики. А подступы, отсюда отчётливо видно, обшаривают мощные прожектора, порой они скользят и по стенам. Да и видящая в темноте аппаратура наверняка включена…

— Через мосты нам не прорваться, ни с обозом, ни без. Если не помогут с тыла.

— Что?

— В крепости, у Соборной горы, до вечера слышалась перестрелка. Не знаю, живы ли они, но это единственная надежда. Если мы в лоб пойдём, а они ударят в спину тем, кто на мосту, может, и прорвёмся, а пока забарьерцы будут решать, что да как, протащим обоз… У-у…

— Ты ранен? — спросил разведчик.

— Пустяки, в плечо попало, там и засело. Многим хуже. Но болит зверски. А у нас ни воды, ни еды, да и патронов скоро не будет. Если через час-два не пойдёте, тут никого не останется. Детей в подвале, и тех… Слышь, выручай, парень. Доберись до Соборной…