Обреченный на любовь
Шрифт:
Потом Медовик замолк. Они шагали по полю, и вокруг не было никаких ориентиров. Трава, серое небо, горизонт… Ритм движения завораживал, смотреть по сторонам не имелось надобности, и взгляд Калинова в конце концов прилип к сгорбленной спине Медовика.
А ведь все изменилось, сказал себе Калинов. Ведь теперь со стороны Зяблика уже не будет угрозы, и можно вернуть все в привычную колею. Никто ведь, собственно говоря, ничего не знает. С Витой я в тот день поговорить не успел… Но почему же она тогда сбежала в Дримленд? И если не Зяблик ее увел, то кто?.. Впрочем, с этим мы рано или поздно разберемся.
Мысли
Если быть честным с самим собой, думал он, то по отношению к Вите я оказался порядочной сволочью. Никакой заботой о беременной женщине не оправдаешься. И хорошо, что Вита всего этого не знает.
– Ты ошибаешься! – прозвучал в мозгу чей-то голос.
– Что?! – Калинов застыл как вкопанный.
– Ты ошибаешься. – Медовик обернулся, единственный его глаз светился грустью. – Любящие хорошо знают своих любимых.
И Калинов вспомнил, как Вита спрашивала его накануне своего исчезновения, не бросит ли он ее. Но ведь Марина в тот день задавала тот же самый вопрос!..
– Для женщины быть брошенной – все равно что умереть, – сказал Медовик.
– А ты-то откуда знаешь?! – Калинов заглянул Медовику в глаз. – Ты кого-нибудь бросал?
– Меня бросали, потому и знаю… А у женщин еще больнее.
– Но ведь я-то не бросал, я только собирался, да и то на время.
– Всяк предает сначала в мыслях.
– Всяк предает сначала в мыслях, – повторил, как эхо, Калинов. Сердце его вдруг сжалось, и он с трудом прошептал: – Кто ты, Медовик?
– Сейчас я твоя совесть. Пошли?
Калинов оглянулся. Они по-прежнему стояли в чистом поле.
– Куда?
– К ней?
– Нет! – воскликнул Калинов неожиданно для себя самого.
– Но ведь ты хотел ее видеть!
– Хотел, но… – Калинов замолк.
Медовик ждал продолжения. А не дождавшись, сказал:
– Пошли!
Калинов опустил голову. А когда поднял, поля вокруг уже не было. Они стояли в огромной пещере. По темным стенам метались отсветы пламени костра. Костер горел в центре пещеры. Вокруг костра сидели люди. Калинов пригляделся и замер, потрясенный.
Они все были здесь. Как четверть века назад. И Клод, и Зяблик, и Флой, и «мисс миллионерша». И все остальные. И выглядели они как четверть века назад. Только Вита и Джос были сегодняшними.
– Побыстрее! – заторопил Клод.
Калинов втиснулся между Флой Салливан и Иреной.
– Привет! – сказала Флой. – Именно таким я тебя всегда и хотела видеть.
– Как ты тут очутилась?
– Сон… Только всегда ты мне снился таким, каким я тебя помню. А сегодня почему-то совсем другой. Я не раз видела тебя в выпусках новостей, но ты все равно снился мне мальчиком…
– Тебе часто снится Дримленд?
– Почти каждую ночь. И ты. Ты ведь мне нравился, хоть и подкачал тогда… Ты женат?
– Да. На двоих.
– Блюдешь моду?
– Причем здесь мода?
– Ладно, ладно! – Флой потрепала его по плечу. – Дети?
– Трое. Скоро будет четвертый. А у тебя?
– У меня пятеро. Но я единственная жена.
Калинов почувствовал, что на него кто-то смотрит, поднял глаза. Смотрела на него Вита. Флой перехватила его взгляд:
– Ты счастлив?
– Не
знаю. А ты как? В стриптиз-театрах играла?Она улыбнулась. Посмотрела строго-внимательно. Как учительница на своего ученика.
– Пока не вышла замуж. – Она снова взглянула на Виту. – Странно! Что здесь делает эта дама? Я ее не помню. С какой стати она в моем сне? – Она перевела подозрительные глаза на Калинова. – Ты ее знаешь?
– Да, это моя жена. Первая.
Флой закусила губу:
– Так может, это твой сон?
– Вряд ли… Скорее, это ее сон.
– Вот как! – Флой нахмурилась. – Но я не хочу быть во сне у незнакомой женщины.
– Она тебе знакома. Это Вита. Помнишь?
– А-а-а… Та рыженькая серая мышка? Выходит, она тебя все-таки окрутила?
– Попрошу потише! – сказал Клод. – Начинаем.
Все уставились в костер. Калинов смотрел на Виту. Флой с раздражением прошептала:
– Какой смысл?.. Если это ее сон, то и победить должен ее дэй-дрим.
Калинов встал и, пристально глядя на Виту, спросил:
– Может, не стоит?
Тинэйджеры превратились в статуи, в фигуры из музея мадам Тюссо. Джос и Медовик переглянулись и удалились от костра, растворились в полутьме.
– Зачем ты меня мучаешь? – спросил Калинов.
Вита удивилась, потом, глядя на потрескивающие сучья, спросила тихо:
– Разве Я тебя мучаю?
– Зачем ты меня здесь держишь?
– Разве Я тебя сюда звала. Ты пришел сам.
– Но я пришел за тобой.
– Вот как? – Она подняла голову. Взгляд зеленых глаз пронзил его насквозь. – Разве Я тебе нужна?
Ты мне нужна, хотел сказать Калинов. И не смог: зеленые глаза выворачивали душу наизнанку. И только когда Вита отвернулась, он сумел выпалить:
– Конечно нужна! И мне, и Марине, и детям.
Она снова посмотрела на него, но на этот раз глаза ее были какими-то мутными, словно подернутыми дымкой.
– Да, Марине и детям я нужна. Тебе – вряд ли. – Она оглянулась по сторонам, словно кого-то искала. – Я думаю, его самое время выпускать. Больше ему здесь делать нечего.
Из полутьмы вывернулись Джос и Медовик, снова устроились в кругу. Зашевелились и тинэйджеры. Загомонили, подняли головы, равнодушными глазами поглядели на Калинова. В них не было ненависти, но не было и любви. И потому Калинов не удивился, когда вокруг начал сгущаться такой забытый и такой знакомый серый туман.
И тут мысли Калинова рванулись вперед. Они стремительно заскользили, по прошлому, настоящему, будущему… И будущее без Виты было странным, незаконченным, начиненным виной и бесчестьем. И были там обида и ненависть детей, насмешки знакомых, презрение Марины. И сам он был там, какой-то ненормальный – то ли без головы, то ли без сердца, то ли без чувств… А может, и без самой жизни. В любом случае, ничего хорошего его в таком будущем не ждало.
А мысль скользила дальше. И наконец открылась бездна, в которой не было ничего – ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. И вот тут-то жизни он не видел абсолютно точно. Бездна была такова, что в ней исчезала не только его жизнь. Вместе с ним туда проваливалась и Земля, и Солнце, и все Внеземелье. В бездне не было ничего, даже вакуума, и Калинов оторопел.