Обреченный на любовь

– Нет, конечно… Я хотел спровоцировать твою жену, хотел разобраться в ее поступках. Когда я ее нашел, она повела себя несколько двусмысленно, принялась делать кое-какие намеки…

А ведь я ему верю, подумал Калинов.

– Ты долго ее искал? – спросил он.

– Не больше получаса. Я оказался в Дримленде на том самом месте, где мы когда-то жгли ритуальный костер, устраивая состязание дэй-дримов. Обнаружил коня с комплектом рыцарских доспехов. Обстановка, в отличие от былых времен, мне не подчинялась, зато доспехи оказались в пору, а над лесом светила путеводная звезда. Такие игры у нас с Витой когда-то тут были.

А может, для Зяблика и зажгли эту звезду, подумал Калинов. А я всего лишь в роли прихлебателя?

– Переоделся, сел на коня и поскакал, – продолжал Крылов. – Не прошло и получаса, как я ее нашел. И воспрянул духом: она начала выдавать мне авансы, какие-то намеки, недомолвки. Я подумал, что наконец-то одолел этого героя-любовника Калинова…

– И чем же вы занимались все это время? – Калинов криво улыбался, с трудом сдерживая ярость. Яриться было нельзя: в руки косяком шла информация.

– Какое время? – удивился Крылов. – Ты появился уже через полчаса.

– Подожди, подожди… Когда все это было?

– Сегодня, когда еще! Мы же только вчера вечером у меня дома с тобой разговаривали… Ты что, не в себе?

– Ничего, продолжай, – сказал Калинов.

Даже таким вот образом, подумал он. Это только мне устроили несколько дней развлечений…

– Буду откровенен, – продолжал Зяблик. – Когда ты появился, я решил тебе врезать по-настоящему. Но тут началась какая-то чертовщина. Неизвестно откуда появились два моих двойника, таинственным образом Вита оказалась связанной… У меня сразу появилось подозрение, что это спектакль. И когда ты уложил моих двойников-статистов, я подстрелил твоего коня и сделал вид, будто собираюсь тебя прикончить… Ты помнишь, как повела себя Вита?.. Тут-то у меня глаза и раскрылись!

– И на что же они у тебя раскрылись?

– На все! Она любит ТЕБЯ, Калинов. Любит, как любила раньше. А я всю жизнь гоняюсь за вчерашним сном… Не знаю, что в тебе такого, чего нет во мне, но факт остается фактом. Я не нужен ей даже сейчас, когда ей плохо… Должен признать, что я ошибся.

Ярость мгновенно исчезла. Калинов с трудом сдержал самодовольный смешок.

– Как я ошибся! – продолжал Крылов с тоской в голосе. – Мне казалось, между вами возникла трещина, что пришло наконец мое время, что вы вместе только в силу привычки. Как я ошибся!.. Я похитил твою вторую жену, я шантажировал тебя, рассчитывая заставить развестись с Витой…

Надо бы отреагировать, подумал Калинов. Зарычать на него, затопать ногами, пообещать десять казней египетских…

Он встал, сделал попытку сжать кулаки. Ярость не возвращалась. Крылов поднял голову, вздохнул. Вздох этот и вовсе обезоружил Калинова. Это был предсмертный вздох умирающего.

– Сядь, Саша, – чуть слышно сказал Крылов. – Сядь… Ты бессилен наказать меня больше, чем я сам себя наказал. Я полжизни гонялся за фантомом. Я третировал свою жену, променявшую на меня отцовские миллионы. Я виноват перед своими неродившимися детьми. Дримленд вошел в мою плоть и кровь, я не жил, а играл в дэй-дримы… Ты помнишь обряд обручения с жизнью?.. Я стал взрослым, но так и не обручился с нею! – Крылов уронил голову на руки и издал странный звук: полувсхлип-полушипение.

Калинов молча ковырялся вилкой в тарелке – слов в душе не было. Как не было и недавней злобы. Он вдруг сердцем почувствовал трагедию человека, сидящего напротив.

А ведь это ты во всем виноват, сказал он себе. Ты закрыл им доступ в Дримленд, но самих их ты из Страны Грез вытащить позабыл. И Зяблик, наверное, не один такой… И жена его, должно быть, так и живет в Дримленде душой… А Флой, а Клод, а Ирена?.. Ты когда-нибудь поинтересовался их дальнейшей жизнью? Плевал ты на них! Хотя, быть может, всю их жизнь под откос пустил… А Вита? Ты уверен, что и она не живет до сих пор в Стране Грез? Иначе с какой стати она тебя до сих пор любит? Может, она до сих пор любит свою мечту? А может, она просто не может жить без любви, уж такой она рождена. Любовь для нее – смысл жизни, без нее она умрет…

Зяблик поднял голову:

– Ты простишь меня, Сашка?

Калинов только кивнул: слов по-прежнему не было.

– Поздно я снова попал в Дримленд, – сказал Зяблик. – Иначе бы я все это понял еще раньше. Сколько лет выброшено! – Он встал. – Ладно, пора и честь знать! – Он осторожно протянул Калинову руку. – Желаю счастья!

Калинов не смог отказаться – пожал эту так хорошо знакомую руку. Они посмотрели друг другу в глаза. Казалось, Зяблик ищет на дне глаз Калинова что-то, известное ему одному. И наверное, нашел, потому что несмело улыбнулся и исчез.

Калинов крякнул, открыл бутылку коньяка, налил себе целый стакан и залпом выпил. Мысленно позвал Виту. Ответа не получил.

Что ж, сказал он себе. Теперь тебе больше не на кого кивать. Теперь твои проблемы упираются только в тебя самого.

Растолкал его утром Медовик. Калинов с трудом оторвал голову от подушки и обнаружил, что подушки как таковой и следа нет: голова его покоится на охапке мягкой, душистой травы. Огляделся – чисто поле вокруг. Медовик стоял рядом, привычно щерился.

– Оставьте ж вы меня, наконец, в покое! – Калинов сел. – Что, гостиница закрылась?

– Для тебя – да.

– Ну и ладно. – Калинов поднялся на ноги.

Чисто поле было бесконечным – до самого горизонта покрытая травой равнина.

– А где же «Вифлеемская звезда»?

Медовик снова ощерился, мигнул шустрым глазом:

– Она тебе теперь без надобности. Отныне заместо звезды у тебя я буду.

Калинов подчеркнуто-изумленно оглядел урода с ног до головы, изогнулся в вежливом поклоне.

– Это за что же мне такая честь?

– Не ерничай!

– Я ерничаю?! – Калинов фыркнул. – А что мне остается? Болтаюсь Бог знает где, Бог знает зачем… Водят меня на коротком поводочке…

– Водят тебя! – Калинов сплюнул. – Пьешь тут на халяву да с молодыми девками похабными делами занимаешься!

– А ты меня прогони.

– Я тебя прогоню, – пообещал Медовик. И добавил с угрозой: – Я тебя ТАК прогоню – свои не узнают!.. А сейчас пошли!

– Куда?

– На Кудыкину гору.

И Калинов вдруг понял, что перед ним совсем другой Медовик. От привычного – добродушного и спокойного – Медовика не осталось и следа. Теперь это было настоящее Лихо, злое, противное и ненавидящее. Калинов понял, что такого типа не стоит задевать, и пожал плечами:

– Пошли…

Они двинулись в дорогу. Дорога была невеселая. Медовик шел впереди и что-то бормотал себе под нос. До Калинова долетали лишь отдельные обрывки фраз: «…сразу надо было в оборот…», «…вожжайся с ним!», «…у Джоса по-доброму…»