Общество самоубийц

— Лия, — сказала мать, опускаясь на колени рядом с ней.

Лия посмотрела в лицо матери, надеясь, что вид тепло-золотистой кожи, темных глаз и полных ореховых губ ее утешит. Но этого было мало, всегда слишком мало. Лия не могла упасть в объятия матери, не могла спрятать лицо у нее на груди. Мать была слишком сильной, слишком твердой, слишком туго натянутой. Лии не за что было зацепиться, и она снова опустила глаза. Она знала, что мать сейчас скажет.

— Он не успеет, Лия. Наверное, его рейс задержали, — она повернулась к Сэмюэлу, который стоял с ней рядом. — Скажи ей, Сэмюэл.

Сэмюэл повторил за матерью:

— Похоже, он не успеет, Лия.

Он не успеет. От этих знакомых слов что-то внутри Лии сжалось, и она почувствовала, как защипало глаза. Но она прекрасно улавливала атмосферу неловкости, переглядывания и нервные шепотки друзей и одноклассников, просидевших в разных углах гостиной несколько часов после того, как были сыграны все игры и выпит весь овощной пунш. Солнце спускалось к закату, оставляя последние оранжевые просветы в забранных жалюзи окнах.

Лии казалось, что ноги ее словно налиты свинцом, но она послушно поднялась. Комната, полная вялых детей, будто зашелестела, гости стали оживать и поднимать головы.

— Пора разрезать торт! — решительно объявила мать скорее для Лии, чем для заполнявших гостиную людей.

Гости заволновались. Дети шумно вскакивали с мест, бросая флажки и игрушки, матери поправляли волосы, отцы откашливались. Все собрались вокруг стола в самом центре комнаты. На нем красовался торт.

Лию подвели к столу и сунули ей в руку розовый пластиковый нож. Она послушно взяла его и медленно подошла к торту, не в силах отвести взгляд от входной двери.

Он сказал, что в этот раз точно успеет. Он обещал.

Но в дверях, украшенных разноцветными воздушными шариками, так никто и не появился. Он не успеет.

— Пора разрезать торт! — с легким нажимом повторила мать. В ее бодром тоне Лия слышала предупреждение, чувствовала давление, которое всегда заставляло ее слушаться. Потом мать подхватила ее под мышки и посадила на высокий стул, стоявший возле стола с тортом.

Лия ухватила липкий пластиковый нож двумя руками и оглядела толпу гостей. Может, он прячется среди этих людей, готовит ей сюрприз? Разве я могу пропустить день рождения моей любимой девочки? Но его не было, она ждала, она заставила всех ждать, и вот теперь шарики сдуваются, лед тает, а торт разрежут без него.

— С днем рожденья тебя, — громко запела мать официальным праздничным голосом. Сэмюэл подхватил, а потом и остальные гости сбивчивым хором допели: — С днем рождения, Лия, с днем рожденья тебя!

Даже когда Лия сидела на высоком стуле, стол был ей по грудь. Огромный белый торт навис над ней. Его украшали цветы из красного крема, броского, как клоунский грим.

— С днем рожденья тебя.

Мать Лии наклонилась к ней, приобняв за плечи своими сильными руками. Обнимая Лию, она держала ее руки, направляя нож к торту.

Ну еще немножечко. Лия в панике посмотрела на дверь. Он еще не приехал! Нельзя разрезать торт без него.

Но розовый пластиковый нож уже погружался в ближайший угол торта, вылепленный из чистого сливочного крема, а уверенные руки матери сжимали ее маленькие потные ручки. Все хлопали в ладоши, и аплодисменты звучали, словно треск хлопушек. У Лии болели от них уши.

Она попыталась отдернуть нож, но было уже поздно. Светлый слой крема был прорезан, и Лия видела скрытый под ним темный шоколадный корж. Он не приехал. И теперь слишком поздно.

Внутри нее что-то вскипело, и Лия надавила на нож сильнее, не сдерживаясь. Он неровно прорезал толстый слой коржа — на стол посыпались крошки, — а потом наконец стукнулся о твердую поверхность поддона.

Аплодисменты стали громче. Мать Лии выпустила ее руки и выпрямилась.

— Спасибо всем, — сказала она удовлетворенно. Вечеринка явно прошла успешно.

Но гости смотрели не на нее. Они смотрели на Лию, которая сидела на высоком стуле и все еще крепко сжимала обеими руками рукоятку пластикового ножа. И этим ножом она полоснула торт еще раз, параллельно первому разрезу, а потом еще раз, теперь уже целясь куда попало, круша очередной слой этого великолепия. Она так глубоко погрузила пластиковый нож во внутренности торта, что перепачкала пальцы кремом.

Аплодисменты постепенно утихли. Лия замерла и подняла голову, поймав глазами взгляд матери.

По лицу матери пробежала тень какой-то незнакомой эмоции, которую Лия не могла ни опознать, ни назвать.

— Лия, ну что же ты наделала, глупышка, — нарочито весело пропела мать и широко улыбнулась. Изъяв нож из перепачканных кремом рук Лии, она подняла его двумя пальцами. — Вот в чем проблема с нашей Лией, — она повернулась к гостям, стараясь обыграть ситуацию, — у нее вечно переизбыток энтузиазма.

Все начали хохотать, поначалу как-то неловко и неестественно, будто включилась запись смеха в комедийной передаче, но постепенно расслабились и засмеялись с удовольствием.

Лия сидела молча, глядя на темные раны в светлой поверхности торта. Ей хотелось засунуть туда руки, набрать полные пригоршни этого ядовитого мягкого жирного коржа и запихать в рот. Выяснить, каков он на вкус, взять хотя бы одну крошечку.

Лия огляделась. Никто больше на нее не смотрел, гости будто сознательно отводили глаза. Они передавали друг другу пальто и шляпы, обменивались прощальными поцелуями.

Лия повернула правую руку ладонью вверх. Она чувствовала, что между пальцами у нее маслянистый липкий крем, видела, что ладонь усыпана крошками.

Мать принимала подарки и прощалась с гостями. На Лию она не смотрела. Сэмюэл уже начал прибираться — поднимал с пола ленточки и использованные салфетки. А отец… ну, его вообще не было.

Поэтому Лия украдкой поднесла руку ко рту и лизнула ладонь. Она думала, что торт окажется горьким на вкус, как и все остальное, что она пробовала, — едко-жгучий отцовский черный крем для обуви, слегка терпкая сера из ушей. Горечь — это когда что-то пошло не так, даже в детстве Лия понимала это. И она хотела съесть что-то горькое в тот самый день, когда отец обещал приехать и не приехал.

Но вкус торта не похож был ни на что из того, что Лии доводилось раньше пробовать. Он немножко напоминал овощное пюре, которое мать ей иногда давала, — как будто фея из сказки взяла маленькую бледную крупинку этого пюре и превратила ее во что-то большое, яркое и ослепительно прекрасное. Лия поводила языком по нёбу. Да, точно, торт ни капельки не похож на крем для обуви.

Лия опять высунула язык и собралась облизать другую ладонь, но вдруг оглянулась. Мать все еще прощалась с гостями, которые толпились у входа, собирая пакеты с подарками для поздравлявших Лию детей и завязывая шнурки, и посреди всего этого хаоса он умудрился проскользнуть незамеченным.