Обычная работа

– Ну?
– сказала она.

– Полиция, - сказал Уиллис и предъявил ей свой жетон.

Женщина внимательно осмотрела жетон.

– Ну?
– повторила она.

– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, - сказал Дженеро.

– Каких вопросов?

– Относительно молодого человека из квартиры напротив. Относительно Люиса Скотта.

– А что с ним?

– Вы его знаете?
– Мы едва знакомы.

– Едва знакомы?
– сказал Дженеро.
– Вы живете с человеком на одной лестничной площадке и едва...

– Ну и что? Это ведь город.

– Но даже и в этом...

– Мне сорок шесть лет, а ему сколько? Восемнадцать? Девятнадцать? Как я могу его знать? Интимно?

– Нет, мэм, но...

– Вот я и говорю вам, что едва его знаю. Почти не знакомы. Но все-таки, что там с ним?

– Видели ли вы его вчера во второй половине дня или вечером?
– спросил Уиллис.

– Нет. А в чем дело? С ним что-нибудь случилось?

– Слышали ли вы какой-нибудь необычный шум в его квартире?

– Необычный? Что значит, необычный?

– Ну, например, звон разбитого стекла.

– Меня не было дома вчера вечером. Я ушла в гости к знакомым.

– В котором часу?

– В восемь.

– А в котором часу вы вернулись?

– Я не вернулась. Я осталась в гостях.

– У ваших знакомых?

– Да.

– И вы можете назвать фамилию этих знакомых?
– спросил Дженеро.

– Этих знакомых зовут Моррис Страус и работает он молочником.

– О, - сказал Дженеро и растерянно посмотрел на Уиллиса.

– И когда вы все-таки вернулись домой, мэм?
– спросил Уиллис.

– Около пяти утра. Как и все молочники, Моррис встает очень рано. Мы с ним позавтракали, и я пошла домой. А в чем дело? Что случилось? Этот Люис, он что, натворил что-нибудь?

– А вообще вчера вы видели его в течение дня?

– Да, видела. Это когда я выходила в магазин. Он как раз тогда входил в дом.

– А не помните ли, в котором часу это было?

– Примерно в половине пятого дня. У меня кончился кофе. Это у меня вечная история. Кофе я пью, можно сказать, ведрами. Вот он у меня и кончается в самый неподходящий момент. Пришлось бежать в магазин. Вот тогда-то я и встретила его.

– Он шел один?

– Нет.

– А кто был с ним?

– Какой-то мальчишка.

– Вы не знакомы с ним?

– Я, знаете ли, как-то не вожусь с подростками, поэтому откуда мне...

– Просто вы могли встречать его тут поблизости, обратить внимание на что-нибудь...

– Нет.

– А какого он примерно возраста?
– спросил Уиллис.

– Примерно одного с Люисом. Лет восемнадцать, девятнадцать, не знаю точно. Такой, знаете, крупный парнишка.

– Не могли бы вы описать его внешность немного подробнее?

– Длинные светлые волосы, висячие усы. И на нем была еще какая-то дурацкая куртка.

– Как это, дурацкая?

– Это было что-то вроде звериной шкуры мехом внутрь. Такая, знаете, вроде дубленки. Понимаете?

– Да-да. Продолжайте.

– Сверху у нее не кожа, а такая, знаете, вывернутая наизнанку, вроде замши. А мех обращен внутрь, к телу. Мех белого цвета. А на спине намалевано оранжевое солнце.

– Что-нибудь еще?

– А вам этого мало?

– Может быть, и достаточно, - сказал Уиллис.
– Большое спасибо вам, мэм.

– Пожалуйста, - ответила она.
– Не хотите ли кофе? У меня кофейник уже на плите.

– Нет, большое спасибо, нам хотелось бы осмотреть квартиру напротив, сказал Дженеро.
– Но тем не менее, огромное вам спасибо. Вы очень любезны.

И тут женщина улыбнулась так внезапно и такой сияющей улыбкой, что Дженеро от изумления попятился.

– Ну, что вы, - проговорила она каким-то добрым и мягким тоном, а потом прикрыла дверь.

Дженеро задумчиво поднял брови. Он попытался припомнить дословно все, что перед этим сказал и каким тоном это было сказано. Он только начинал постигать искусство ведения допросов и взял себе за правило запоминать все приемы, которые могли пригодиться ему впоследствии. Но сейчас, как назло, он не мог припомнить свои собственные слова. Ни единого. Память просто отшибло.

– Что я сказал ей?
– спросил он Уиллиса.

– Не помню, - ответил тот.

– Нет, Хол, попробуй припомнить. Что я мог такое сказать? Почему она вдруг так разулыбалась и сразу стала какой-то любезной, что ли?

– Мне кажется, что ты спросил у нее, а не согласится ли она переспать с тобой, - сказал Уиллис.

– Нет, - серьезно возразил Дженеро.
– Нет, мне кажется, что ничего такого я ей не говорил.

С помощью взятого у смотрителя запасного ключа Уиллис отпер дверь квартиры 4-С и первым вошел в квартиру. За его спиной Дженеро все еще размышлял о хитросплетениях и тонкостях искусства опроса граждан полицией.

Стена, противоположная входной двери, имела два окна. Нижнее стекло левого окна было выбито почти целиком - от него остались только мелкие осколки, торчащие из рамы. В окна врывался яркий солнечный свет. В комнате было очень мало мебели: у одной из стен был расстелен матрац, на противоположной - подвешена книжная полка, возле которой стоял стереопроигрыватель с лежащим на нем альбомом с долгоиграющими пластинками; в кухонном алькове стоял маленький ломберный столик и два стула, окно алькова выходило на пожарную лестницу. Черный старомодный сундучок, обитый медными бляшками, служил, по-видимому, кофейным столиком и стоял почти в центре комнаты рядом с проигрывателем. Два черно-белых плаката с антивоенными лозунгами украшали стены. Занавесок на окнах не было. В кухонном алькове на полке стояла пара пачек овсянки для завтрака и сахарница. В холодильнике - бутылка молока и три картонных пакета с кефиром. В отделении для овощей Уиллис нашел пластиковый мешочек с чем-то, похожим на марихуану. Он показал его Дженеро.

– Травка?
– спросил его Дженеро. Уиллис пожал плечами, взял из мешочка щепоть серо-коричневых засохших листьев и понюхал их.

– Похоже на это, - заметил он.

Он достал из своей сумки ярлык с веревочкой для вещественных доказательств, заполнил его и прикрепил к пластиковому мешочку.

Они тщательно осмотрели всю комнату. На сундучке стояли три кофейные чашки. Каждая из них пахла вином, а на одной сохранились на ободке следы губной помады. Потом они открыли и сам сундучок и нашли в нем джинсы, фланелевые рубашки, губную гармошку, свернутое армейское одеяло и маленькую металлическую коробочку для хранения денег. Коробочка эта была не заперта. В ней было три доллара мелочью и студенческий билет в прозрачном целлофане. В помойном ведре на кухне они обнаружили две пустые бутылки из-под вина. Под кухонной раковиной - захлопнувшуюся мышеловку без мыши и приманки. На крышке унитаза в санузле они нашли джинсы с черным ремнем, оранжевую майку и пару белых хлопчатобумажных носков. Там же были домашние тапочки и черная женская шелковая блузка.

На блузке сохранилась товарная этикетка.

Они появились в овощной лавке в двадцать минут восьмого. Они были в масках, какие используются на маскарадах в день Всех Святых, хотя до этого праздника оставалось ровно две недели. Оба они держали в руках пистолеты и оба были одеты в черные плащи и такие же брюки. Быстрым шагом с уверенностью людей, уже не раз побывавших здесь, они преодолели расстояние между входной дверью и прилавком. Один из них был в маске Серого Волка, а второй в маске Белоснежки. Маски эти полностью закрывали их лица и поэтому вся сцена имела привкус какого-то жуткого кошмара.