Очаг света [Сцены из античности и эпохи Возрождения]

Одобрительное оживление.

Теперь рассмотрим, не может ли, чего доброго, ваше самомнение основываться на храбрости. Но разве мог быть лучший случай убедиться в том, кто из нас храбрее, чем та борьба, которую мы вели друг с другом? Или, может быть, вы скажете, что вы превосходите нас разумом? Но ведь вы имели в своих руках и крепость, и оружие, и деньги, и союзников-пелопоннесцев, - и тем не менее вашей власти положили конец люди, лишенные всего этого! Или ваше самомнение основано на расположении к вам лакедемонян, - тех самых лакедемонян, которые теперь спокойно ушли, выдав вас обиженному вами народу, как выдают пострадавшему укусившую его собаку, предварительно посадив ее на цепь?

Веселое оживление.

Вы же, занимавшие Пирей, несомненно не только никогда не нарушали своих клятв, но, в дополнение к прочим душевным качествам, доказали, что вы верны слову и благочестивы. И вы поймете меня правильно, если я скажу: не следует устраивать никаких переворотов, но надо исполнять старые афинские законы. Выбрать должностных лиц мы соберемся в другой раз, а сегодня мы можем повеселиться в мире, как в те времена, когда в празднествах мы находили согласие и счастье!

Флейтистки играют плясовую мелодию, и всякий, кто хочет, пляшет. В стороне Аристофан, Анит и Сократ.

А р и с т о ф а н Сначала слухи до меня дошли. Алкивиад во Фригии в селенье У Фарнабаза жил, боясь спартанцев, У своего недавнего врага. Там будто женщину он обесчестил, И братья за нее вступились, дом, В котором жил Алкивиад, сожгли, Его ж убили в тот момент, когда Выскакивал он из огня. С о к р а т О боги! А н и т То слухи. Как на самом деле было? А р и с т о ф а н К Лисандру от эфоров поступил Приказ разделаться с Алкивиадом, И с тем он обратился к Фарнабазу, А тот - Багоя, брата своего, Послал с отрядом совершить убийство. Войти в дом не дерзнули; окружив Со всех сторон дом, подожгли его. Алкивиад с кинжалом выскочил Через огонь; никто и не посмел Вступить с ним в рукопашный бой, но градом Летучих стрел и копий забросали. Гетера с ним одна жила, Тимандра; Когда он умер, все ушли, она Подняла тело, завернув его В свои одежды и похоронила Торжественно, почетно, как могла. С о к р а т Все предали его, одни гетеры Остались с ним до смертного конца. А н и т Сократ! Ты первый предал и его, И сына моего, все юношество Своею речью, дерзкой и безбожной! Алкивиад! Он умер в цвете лет, А ты все жив, ведешь все те же речи, Устои государства сокрушая! Я мог давно разделаться с тобой. Да он бы обвинил меня в злодействе И не простил. Теперь за все ответишь. Проклятье на тебе, как на Эдипе; Очисти город, уезжай в изгнанье, Иначе будет худо, так и знай!

Сократ с недоумением усмехается, Аристофан хохочет, а вокруг веселье с плясками и пеньем все возрастает.

А ф и н я н е ( то хором, то отдельными голосами) Мы воспоем свободу, Дарованную вновь народу Восставшими с оружием в руках Против тиранов, отметая страх, Сковавший всех в Афинах, У Длинных стен в руинах, А вражий гарнизон Держал в осаде Парфенон. Восславим мы героев, Оплакав наше горе. Свобода попранная восстает, И с нею иноземный гнет, Как ужас сна, отринут, И вновь светла, как встарь, отчизна!

Музыка и танцы продолжаются с факелами в ночи.

АКТ V

Сцена 1

Ликей. У храма Аполлона с видом на Акрополь. Платон беспокойно расхаживает, выглядывая в сторону Пирея; подходит Левкиппа, оставив сопровождающих ее мужчин в стороне, где среди деревьев и на лужайке прогуливается публика.

П л а т о н Левкиппа! Л е в к и п п а Знаешь ты меня? С Сократом Тебя встречала я, как некогда Ходил он здесь с Алкивиадом юным, Со львенком, приручить его стараясь, Пока не выказал тот норов льва, Прекрасного и мудрого, как Сфинкс, Но чьих загадок разгадал ли кто? П л а т о н Прелестна ты и столь же ты премудра? Л е в к и п п а Прослышавши о красоте моей, Пришел ко мне Сократ, и с ним беседы Вела я с радостью, поскольку он - Знаток любви, конечно, как философ, Как я на деле, жрица Афродиты. П л а т о н ( с удивлением) Он посещал тебя и вел беседы? Л е в к и п п а Ведь красота премудрости нас учит, Он говорил, внушая мне значенье Любви телесной, также и небесной. Могу сказать, была я влюблена В Силена, как вакханка молодая, И денег не взяла бы я за ночи, Тем более их не было, как видно, Но сей мудрец ценил лишь красоту.