Одиннадцать тысяч палок или любовные похождения господаря

Тронутый зрелищем, Рогонель со слезами на глазах упрашивал своего господина приберечь Эгона, но Моня был неумолим и дозволил ординарцу лишь дать отсосать очаровательному эфебу свой член, пока тот получал в подставленную жопу одну за другой внедряющиеся во все более и более раздолбанную дыру пышущие ражем солдатские битки; ну, а солдаты со смирением божьих коровок возносили всевышнему молитвы с благодарностями за выпавшую им удачу.

Когда в шпиона спустили в третий раз, он тоже начал испытывать все более и более неистовое наслаждение и принялся взбрыкивать задом, ни на секунду не выпуская изо рта член Рогонеля, будто перед ним еще маячило лет тридцать жизни.

За это время установили и железный кол, который должен был послужить сидением новоявленному Антиною.

Когда все солдаты перее...ли пленника, Моня произнес несколько слов на ухо Рогонелю, который все еще сверкал надраенным пером.

Рогонель сходил в бордель и вскорости вернулся с юной японской проституткой Килемю, которая не могла понять, что от нее хотят.

Вдруг она заметила Эгона, которого только что посадили на кол, воткнув в зад заостренный железный стержень. Немца корежили судороги, помогавшие пике мало-помалу проникать ему в жопу. Спереди его елдак раздулся до того, что, казалось, вот-вот лопнет.

Моня показал солдатам на Килемю; несчастная малютка не отрывала от своего посаженного на кол возлюбленного глаз, в которых ужас, любовь и сострадание смешались в некую высшую, безутешную скорбь. Солдаты раздели ее донага и взгромоздили бедное птичье тельце японки на тело проткнутого немца.

Они раздвинули несчастной ноги, и раздутый уд, о котором она так мечтала, вновь проник в нее.

Бедной малютке с простой душой было не понять подобного варварства, но целиком наполнивший ее член пробудил в ней безмерное сладострастие. Она словно сошла с ума и своими судорожными движениями понемногу насаживала тело любовника все глубже на кол. Он спустил, отходя.

Странную эмблему являли собой проткнутый мужчина и копошащаяся на нем женщина с перекошенным ртом! . . У подножия кола натекла лужа темной крови.

— Солдаты, отдайте умирающим честь, — вскричал Моня и, обращаясь к Килемю, добавил: — Я исполнил твои пожелания! . . В этот миг в Японии цветут вишни, влюбленные бродят среди розового снега опадающих лепестков!

И, наведя на нее револьвер, он вдребезги разнес ей голову, так что мозг маленькой куртизанки забрызгал офицеру все лицо, словно она хотела плюнуть в глаза своему палачу.

Глава VII

После совместной экзекуции шпиона Эгона Мюллера и японской потаскушки Килемю князь Вибеску приобрел в Порт-Артуре большую популярность.

Однажды генерал Стессель вызвал его к себе и, протянув Моне конверт, сказал:

— Князь Вибеску, хоть вы и не русский, но без сомнения, являетесь одним из лучших офицеров в Порт-Артуре... Мы ожидаем подкреплений, но нужно, чтобы генерал Куропаткин поторопился... Если он проволынит еще немного, нам придется капитулировать... Эти собаки японцы так и караулят нас, в один прекрасный день их фанатизм превозможет наше сопротивление. Нужно, чтобы вы пересекли японские линии и передали эту депешу генералиссимусу.

Был подготовлен воздушный шар. Целую неделю упражнялись Моня с Рогонелем в управлении аэростатом, а потом однажды поутру шар надули.

Оба курьера забрались в гондолу и, после традиционного «отдать концы!», быстрехонько очутились среди облаков; земля предстала перед ними как нечто крохотное, на ней четко проглядывал театр военных действий с его армиями и бороздящими моря эскадрами, ну а спичка, зажженная, чтобы прикурить сигарету, оставляла за собой более яркий след, чем ядра гигантских пушек, которыми усердно пользовались воюющие стороны.

Свежий ветерок подхватил воздушный шар и понес его в сторону русской армии. Через несколько дней они приземлились в ее расположении, где их, поздравив с благополучным прибытием, встретил рослый офицер. Это был Федор, человек с тремя яичками, в прошлом любовник Элен Вердье, сестры Жопопии Залупи.

— Лейтенант, — сказал ему князь Вибеску, выпрыгивая из гондолы, — вы — честный человек, а оказанный нами прием вознаграждает нас за те тяготы, которые мы претерпели. Позвольте мне попросить у вас прощения за то, что я наставил вам в Санкт-Петербурге рога с вашей любовницей Элен, француженкой, воспитывающей дочь генерала Кокодрева.

— Вы правильно поступили, —ответил Федор, — представьте себе, что я обнаружил здесь ее сестру Жопопию, эта изумительная девушки служит тут кельнершей в женской пивной, которую часто посещают наши офицеры. Она покинула Париж, чтобы подзаработать на Дальнем Востоке, и зарабатывает много денег, ибо офицеры кутят здесь как люди, которым осталось жить мало времени, да к тому же с ней и ее подруга Алексина Проглотье.

— Как! — вскричал Моня, — Жопопия и Алексина здесь! . . Поскорее отведите меня к генералу Куропаткину, прежде всего нужно завершить свою миссию... А потом вы проводите меня в пивную.

Генерал Куропаткин весьма любезно принял Моню в своей резиденции — роскошно оборудованном вагоне.

Генералиссимус прочел послание и сказал:

— Мы делаем все возможное, чтобы освободить Порт-Артур. А пока что, князь Вибеску, я произвожу вас в георгиевские кавалеры...

Через полчаса награжденный очутился в компании с Федором и Рогонелем в пивной «Спящий казак». К ним, чтобы обслужить, подошли две женщины. Это оказались обворожительные Жопопия и Алексина. Одеты они были как русские солдаты, поверх просторных галифе, заправленных в сапоги, носили кружевные переднички, а их выдающиеся грудки и попки, радуя глаз, выпирали из-под военной формы. И завершали этот возбуждающе военный ансамбль крохотные фуражки, чудом удерживавшиеся набекрень поверх причесок. В целом — ну вылитые статисточки из оперетты.

— Смотри-ка — Моня! — закричала Жопопия. Князь обнял обеих женщин и потребовал, чтобы они рассказали свою историю.

— Идет, — согласилась Жопопия, — но ты тоже расскажешь, что там с тобой случилось.

— После той роковой ночи, когда взломщики оставили нас полумертвыми возле трупа одного из них, того, которому я в миг безумного наслаждения откусила елду, очнулась я, окруженная со всех сторон врачами. Меня нашли с воткнутым в задницу ножом. Алексина лечилась дома, а о тебе у нас не было никаких новостей. Ну а когда мы стали выходить, то узнали, что ты отбыл в Сербию. Вся эта история наделала слишком много шума, мой искатель жемчуга по возвращении меня бросил, а сенатор Алексины не захотел ее больше содержать.

— В Париже наша звезда стала потихоньку закатываться. Разразилась война между Россией и Японией. Альфонс одной из моих подруг занялся отправкой женщин для работы в сопровождающих русскую армию пивных-борделях, мы нанялись, вот, собственно, и все.

В ответ Моня рассказал, что произошло с ним, опустив лишь все, связанное с «Восточным экспрессом». Он представил женщинам Рогонеля, не упомянув, что это и есть тот самый бандит, который всадил свой нож в задницу Жопопии.