Одиночество Мередит

Я прошла следом за ней на кухню, забыв предупредить, а когда вспомнила, было уже слишком поздно — на свежевымытой поверхности остались следы от ее кроссовок.

— Как тебе живется у Ширли? — спросила я.

— Нормально. Немного тесновато, но я уже подыскиваю себе жилье. Я не виделась с мамой несколько недель, — сообщила она, как только я отвернулась вылить грязную воду в раковину.

— Понятно.

— Я просто хотела, чтобы ты знала.

— Понятно.

— Она очень недовольна. Часто звонит.

— Меня это не касается.

Фи пожала плечами:

— Ладно. Вообще-то я здесь не поэтому.

— Нет? — Я повернулась к ней.

Она достала из кармана коричневый конверт.

— Пару месяцев назад мать попросила меня продать кое-что из ее барахла в интернете. Коробки с каким-то хламом, который она хранила годами. Так вот, вчера вечером я наконец начала их просматривать. — Ее глаза вспыхнули. — И нашла вот это.

Я ощутила прилив жара к голове и напомнила себе, что это просто волнение. Смотрела на сестру, пытаясь понять, хорошая у нее новость или плохая. Она кивнула мне.

В конверте лежала маленькая газетная вырезка, пожелтевшая от времени. Всего четыре строки в черной рамке:

Майкл Янг, 36 лет, из Глазго,

скончался у себя дома 12 августа 1993 года.

У него остались дочери Фиона (16 лет) и Мередит (14 лет).

Отпевание состоится в 14:00 в часовне Блэкстоуна в четверг 19 августа.

Только для членов семьи. Цветы просьба не приносить.

Я начала плакать о человеке, которого никогда не знала. Фиона вышла из комнаты и вернулась с отмотанным куском туалетной бумаги. Я уткнулась в него носом и продолжала рыдать.

— Такой молодой, — наконец у меня получилось что-то произнести.

— Да.

— Майкл. Его звали Майкл. Какое хорошее имя. Красивое.

— Мередит, возможно, он не был хорошим человеком. Мы ничего о нем не знаем.

— Я знаю, — резко заявила я.

Я смотрела на небольшой клочок бумаги, на котором было скромно напечатано имя моего отца. Фиона права. Придумывать приукрашенную историю — наивно.

— Мне хочется верить, что он был хорошим, — сказала Фиона. — Но все, что мы о нем знаем, — это то, что его никогда не было рядом. Он так и не вернулся за нами.

— У нас есть родные, которых мы никогда не видели, — напомнила я, не желая признавать ее правоту. — Помнишь тетю Анну?

— Помню. Милая женщина. Но я не уверена, что хочу примерить на себя роль ее племянницы. Поздновато, мне кажется.

Я тоже не была уверена, что хочу этого, но сама возможность казалась приятной.

— Ты же понимаешь, что есть только один способ узнать, где эти люди и как он умер?

Она кивнула.

— Я ей звонила. Она только злится.

— Может, пришла пора и нам разозлиться.

— Или забыть об этом.

— Я сорок лет только и делаю, что обо всем забываю. — Мне вспомнились слова Дианы о способности управлять своей жизнью. — Я хочу о нем узнать.

— Есть всякие сайты, можем поискать записи. Поиграть в детективов. Ты же всегда мечтала стать Нэнси Дрю.

Я рассмеялась:

— Да, было такое.

Она сняла куртку и осталась у меня на час. Я положила газетную вырезку на стол и открыла бутылку красного вина, которая уже много лет стояла в шкафу. Правды мы не знали, поэтому сочиняли историю Майкла Янга.

— Думаю, он хотел быть хорошим отцом, — сказала я.

— Может, и так. Но ведь мало просто хотеть чего-то, правда? Нужно прилагать усилия.

— Некоторые не созданы для того, чтобы кого-то воспитывать.

Она кивнула:

— Это уж точно.

— Интересно, был бы он добр к нам, будь у него шанс?

Фи пожала плечами:

— Не знаю, Мередит. Думаю, мы никогда этого не узнаем. Придется с этим смириться.

Мы сошлись на том, что Майкл Янг был слабым человеком с добрым сердцем; ему не хватило мужества бороться за свое счастье, и он полюбил женщину, которая не смогла ответить ему взаимностью.

Вечером позвонила Селеста, узнать, как я справляюсь со своим заданием. Я немного растерялась. Вроде на Марс я не собиралась. Но, похоже, у меня действительно появилось своего рода задание.

— Ты молодец, — сказала она. — Кто знает, может, через пару недель ты будешь готова пойти в кино, в клуб, в модный ресторан.

Я засмеялась:

— Знаешь, мысль о походе в кино вообще отбивает всякое желание стараться. Кому охота слушать, как рядом хрустят попкорном? Да и ноги там некуда девать, сиденья очень неудобные.

— Люди не выключают телефоны, это тоже раздражает.

— Точно! Люди не выключают телефоны. Зачем все это терпеть, да еще и за деньги, когда я могу сидеть в своей уютной тихой гостиной, смотреть все, что нравится, и ставить фильм на паузу, если мне нужно в туалет или перекусить? Кстати о перекусах: я могу есть все, что захочу, а не только попкорн, хот-доги и жевательные конфеты, которые прилипают к зубам. А еще могу все время держать на коленях милого, теплого, мурлыкающего кота. И если засну, никто не услышит моего храпа. Кроме Фреда, но ему все равно.

— Веские доводы, — рассмеялась Селеста, — но я все равно хочу пойти с тобой в кино. Можем протащить с собой Фреда, если захочешь.

— Посмотрим. Чем ты занималась?

— Да так, ничем. Кое-что переделывала в квартире. Да, еще вчера на ужин заходил мой брат, но он тот еще подарочек. Съедает все, что я наготовила, плачется мне в жилетку, а потом исчезает, и я неделями его не вижу.

— Да, семья — дело такое…

— Честно говоря, ты бы не поверила, что такие бывают. Самый избалованный мальчишка на свете. На моем дне рождения поссорился со своей девушкой и устроил грандиозную сцену.

— Наверное, я бы это увидела, если бы пришла.

— Ой, Мередит, прости.

— Брось, не извиняйся. Все так и есть.

— Знаешь, даже хорошо, что тебе не пришлось это видеть. Я чуть сквозь землю не провалилась. Он так ее разозлил, что она швырнула в него поднос с напитками и убежала. Как раз в тот момент, когда мама внесла торт.

— День рождения, который запомнится, — пробормотала я, чувствуя стыд. — Прости, что меня не было рядом. Что не смогла тебя поддержать. Надеюсь, когда-нибудь смогу.