Одиночество вдвоем

— А что было?

Дилан цокает языком, медленно качнув головой:

— Ничего хорошего, — разворачивается, идя к столу. — Ты облевала мне всю комнату.

У меня начинает бурчать живот. Прижимаю к нему руки, вдруг осознав кое-что странное и непохожее на меня. Это крайне удивительно, поэтому мой голос звучит пораженно:

— Я кушать хочу.

Дилан тормозит, подняв голову в потолок, и вздыхает, прижав к лицу ладони, стоит ко мне спиной, кажется, набирается терпения, что уже хорошо, и разворачивается, с возмущением бросив:

— Серьезно?

С неподдельным, каким-то детским восхищением киваю головой, потирая живот. Я давно не ощущала такого голода, явного желания поесть, набить желудок. И это поразительно. Опустошение и истощение организма пошло мне на пользу? Слишком странно, чтобы быть правдой. Правда, легкую тошноту я до сих пор чувствую.

Головокружение. Моргаю, встряхнув головой, отчего покачиваюсь, оперевшись спиной на стену.

— Тебе правда хочется есть? — Дилан удивлен не меньше. Киваю, прижимая ладонь к глазу, почувствовав ноющую боль. О’Брайен явно замялся, и только сейчас понимаю, какая я идиотка. Совсем забыла, где нахожусь, и что здесь мне не склад с едой, просто, настолько поражена своему желанию, вот и ляпнула вслух.

— Не важно, лучше воды выпить, а то, кто знает, как мой организм отреагирует на пищу, — махнула рукой, быстро подходя к дивану, но садиться не думаю, ибо чувствую себя слишком неловко.

Значит, облевала ему комнату, а ещё смею еды просить? Совсем у меня совесть ни к черту.

— У меня есть хлопья и молоко, — внезапно начинает припоминать Дилан. — Молочные продукты нам знакомый поставляет, а за это я бесплатно осматриваю его машину, — сует руки в карманы джинсов, покачиваясь с пятки на носок. Я отрицательно качаю головой, нервно теребя ткань черной футболки:

— Да не стоит… — Живот громко бурчит, вынуждая меня недовольно топнуть ногой. Собственный организм предательски выдает меня. Поднимаю взгляд на парня, который вдруг усмехается, схватив со стула свою кофту, и помял кожу шеи пальцами, двигаясь к двери:

— Так уж и быть. Покормлю тебя в очередной раз.

Я изогнула брови, сложив руки на груди:

— Снизойдешь до меня? — иду за Диланом, не оставляя без внимания то, как он улыбается, открывая замок:

— Я ещё вчера снизошел, пока тебя переодевал, — бросает, с довольным выражением лица, толкая дверь, а я замираю на месте, сильнее сжав себя руками. Смотрю на него, не моргаю, пытаясь перебороть странные двойственные ощущения внутри меня. О’Брайен вряд ли хотел задеть меня, просто шутит, но мне неприятно говорить об этом. Да, я не тупая, сама не сменила себе вверх, но на его месте бы не стала упоминать это.

Дилан щурится, постучав пальцами по своему бедру:

— И вновь особое приглашение?

Откашливаюсь, немного скованно, но продолжаю идти, но уже не смотрю на него, пытаясь не думать о сказанном, как и в целом о произошедшем ночью. Неужели меня правда так с просроченной лапши понесло? Отчего сомневаюсь? Почему тогда так плохо помню вчерашний день?

Чешу затылок, выходя в холодный коридор, и не жду, пока Дилан закроет дверь, сразу направляюсь в ванную комнату, чтобы как следует прополоскать рот. Горечь осталась на языке, что неприятно. Шаги. Следует за мной.

Кажется, я уже упоминала, что терпеть не могу, когда кто-то позади меня. У меня начинает болеть живот, думаю, такая реакция у меня появилась в лет двенадцать. Излюбленное занятие отчима — подойти сзади, чтобы я точно не смогла уйти или избежать контакта. Даже просто думая об этом, не могу остановить мурашки, предотвратить боль, которая волнами опускается от живота ниже, заставляя ноги слабнуть и заплетаться при ходьбе. Приподнимаюсь на носки, касаясь ладонью стены, а другой рукой тянусь к выключателю, но не успеваю коснуться его, ведь по черной кнопке хлопает ладонь Дилана. Поворачиваю голову, фыркнув и демонстративно закатив глаза, отчего парень, стоящий позади меня, возмущенно изгибает брови. Захожу в ванную, сразу же занимая место у раковины. Опираюсь на её края, потянувшись за ополаскивателем для рта, пока О’Брайен обходит меня, вставая рядом. Крутит ручки крана, с наглой улыбкой наблюдая за моими жалкими попытками достать нужный предмет, после чего сует уже вымазанную в пасте щетку себе в рот, взяв с полки ополаскиватель, за которым я так яро тянулась, и протягивает мне, но вновь в ответ ворчу, не желая принимать тот факт, что не могу справится с такими простыми вещами. Оправдываю себя тем, что мне просто ещё тяжело, ибо головокружение не прошло, как и тошнота. Дилан вновь улыбается, опираясь свободной рукой на край раковины, другой держит край щетки, водя по зубам. Отвожу взгляд в сторону, наполняя рот синей жидкостью, и терплю обжигающую мяту, прижимая кулак к сжатым губам. Глаза начинают слезиться, а в носу щипать, поэтому прикрываю веки, всего на секунду, ведь приходиться вновь бросить недовольный взгляд на парня, который пускает смешок, наблюдая за мной через местами заляпанное зеркало. Я уже устала закатывать глаза. Слишком много раз сделала подобное за одно утро, поэтому раздраженно толкаю ладонью парня в плечо, терплю боль во рту, после чего плюю в раковину, нагнувшись, и резко выпрямляюсь, тяжело выдохнув в потолок. Здесь так тихо.

Дилан полощет рот, выключив воду, и разворачивается, вынуждая мою бледную кожу вновь покрыться мурашками. Мне еле удается почувствовать, ощутить это легкое касание через ткань футболки. Парень скользит пальцем по моей талии к спине, этим движением зовет меня за собой, двигаясь обратно в коридор. Сжимаю ладони, немного опустив голову. Хмурю брови, медленно бросив взгляд в спину О’Брайену, который выглядит очень даже непринужденно, что злит.

Он не должен «вытворять» такое с таким спокойствием.

И вообще не стоит проделывать подобное со мной.

Мне это не нравится.

Вновь складываю руки на груди, следуя за парнем, который хлопает по выключателю, идя к лестнице:

— В целом, — начинает негромко, будто осторожно, — у тебя что-то болит? — быстро добавляет. — Не хочу больше подтирать за тобой.

Хмыкаю в ответ, давя ногами ступеньки. Спускаемся на первый этаж. Здесь темнее, чем обычно, видимо одна из лампочек перегорела, но Дилан вовсе выключает и без того тусклый свет, быстро направляясь к двери. Мне уютнее в темноте, поэтому спокойно перебираю ногами, сжимая руками живот, чтобы тот перестал ворчать на меня. Парень выходит в светлый зал, мне приходится щурить веки и поднять ладонь, чтобы оберечь глаза. В зале просторно, но всё так же витает пыль, на столах и полу грязь. Этому заведению определенно крышка с такими хозяевами. Дилан заходит за прилавок, проверяя — валяется ли его отец под ним или нет, после чего ставит электрический чайник, открыв верхние ящики, чтобы найти что-нибудь съедобное. Пока парень разбирается со сроком годности молока в холодильнике и хлопьев, я брожу между грязными столиками, сжав ладони за спиной в замок. Странно, но чувствую себя вполне спокойно здесь. Помню, как ощущала себя, приехав сюда впервые. Не самое приятное воспоминание, но сейчас от этого ничего не осталось. Хотя, если быть честной, всё равно не буду рада наткнуться на пьяного отца Дилана, мирно спящего под одним из столиков.

— Хорошая новость, — Дилан подает голос, вынуждая меня обернуться. Парень достает из холодильника, что находился под прилавком, молоко в стеклянной бутылке, и хмуро рассматривает его:

— Я нашел его, — откашливается. — Плохая новость, — открывает крышку, поднося горлышко к носу, чтобы понюхать. — Не знаю, сколько ему лет, но запах нормальный, — поднимает на меня глаза, а я только пожимая плечами в ответ, вновь разворачиваясь, и продолжаю спокойно бродить, пальцем собирая пыль то с одного столика, то с другого, оставляя тонкую линию или рисунки на поверхности. Зрачки сами скользят к окнам, за которыми открывается приятный вид. Солнце, стена деревьев и широкое озеро, на поверхности которой собираются разноцветные листья клёна. Кажется, среди такого слоя пыли, я могу почувствовать аромат осени, медленно иду к стеклянным дверям, желая выйти и подобраться ближе к озеру.

— Эви, — Дилан не повышает голос, но громко ставит бутылку с молоком на стол.

Толкаю дверь, тут же задыхаясь от ударившего в лицо осеннего ветра. Воздух пропитан ароматом сухой листвы, с деревьев «сыпятся» птичьи голоса, а лучи яркого теплого солнца отражаются от поверхности воды. Озеро находится не так далеко, поэтому медленно иду к нему, опуская руки вдоль тела. Ветер приятно ласкает кожу, проникая сквозь ткань футболки, играючи поднимает локоны темных волос, ударяет по глазам, вынуждая те слезиться.

Замечаю сделанный из деревянных досок выступ, конец которого «висит» над водой. Обычно на таких рыбаки сидят. Иду, игнорируя скрип под ногами. Гладкая поверхность озера так и манит, а аромат воды сводит меня с ума. Внутри сразу рождается такое теплое, немного нехарактерное для меня умиротворение, которое должно напрягать, ведь мне нельзя расслабляться, но сейчас мой мозг буквально отключается.

Не слышно ни шума с дороги, никаких других раздражающих звуков, которые преследуют тебя в городе. Здесь только ты и лес. Эта своеобразная тишина, нарушаемая криком кукушки. Подхожу к самому краю выступа, медленно осматривая стволы деревьев, что остались в тени. Медленно опускаюсь на колени, садясь в позе йога. Сутулюсь, не поправляя пряди волос, которые щекочут кожу лица и шеи. Каким-то расслабленным взглядом наблюдаю за передвижением опавших листьев на поверхности озера. Шум ветра усиливается, но после так же резко затихает, словно волнами накрывая мой разум.