Одинокие души

как мы с ней будем после этого общаться. Мне страшно.

Хотя в то же время, я чувствую злость. Да, именно её. Несправедливость выедает

внутренние органы. Я готова орать во все горло о том, что впервые пошла в этот чертов

бар, и попала туда именно в тот день, когда стаю сдали, и нагрянула полиция.

Откидываю голову назад и чувствую холод бетонной стены.

В камере тихо. Стас улыбается, смотрит перед собой, молчит, и меня это пугает. Его

ухмылка наверняка что-то значит. Понятия не имею, что. Вряд ли эта ситуация смешная.

Тогда, возможно он просто нервничает?

Перевожу взгляд на Максима. Он сидит в противоположном от меня углу, что сбивает с

толку. Я сейчас как никогда нуждаюсь в поддержке, но этот парень даже не смотрит на

меня: думает, иногда закрывает глаза, и мне кажется, что спит.

До сих пор не понимаю, как так вышло, что мы танцевали вместе, что он осыпал

поцелуями мою шею. Но вряд ли я об этом жалею. Возможно, алкоголь просто дал мне

уверенности в себе, позволил случиться тому, чего я хотела. Разве это плохо? Разве за

желания должно быть стыдно?

К камере подходит высокий, худой мужчина. Он уставший, недовольный, хочет спать, но

вместо этого он обязан быть здесь. Я его понимаю. Несправедливость.

Мужчина открывает решетку и невнятно произносит:

– Следуете за мной.

Улыбка на лице Шрама становится ещё больше. Может, он сошел с ума?

Я аккуратно встаю и иду последней. Меня пугает настроение Стаса, и раздражает

поведение Максима, поэтому я хочу быть отдельно от них, хочу быть отстраненной и

невидимой.

Единственный человек, который меня сейчас волнует, это Кира. Я не видела её с момента, как нас привезли в участок, вплоть до данной минуты. Меня терзают вопросы: вдруг ей

плохо, вдруг она попала в больницу, вдруг ей нужна помощь. Но у меня нет ответов. Я

пыталась найти их у сотрудников полиции, но никто не обратил на меня внимания.

Видимо, разговаривать с провинившимися у них строго запрещено.

Из раздумий меня выводит вид пола. Всё время, что мы идем, я смотрю вниз, и сейчас

вижу, вместо побитой плитки красивый, новый линолеум. Поднимаю голову, и понимаю, что попала в недавно отремонтированный коридор. Здесь красивые стены, ровный

потолок, пахнет мебелью и клеем. Переступаю через порог, и случайно врезаюсь в спину

Макса.

– Прости, - слова в воздух. Парень даже не оборачивается.

Сжимаю руки в кулаки, и еле сдерживаюсь от порыва врезать Максиму по голове. Его

поведение кажется мне не столько странным, сколько низким.

Сопровождающий открывает массивную дубовую дверь и впускает нас в кабинет. Я не

успею прочитать имя и фамилию на табличке. Послушно вхожу вслед за братьями, и мы

выстраиваемся линеечкой перед длинным высоким столом.

– Можешь идти, - отрезает широкоплечий мужчина, и худой служащий оставляет нас,

мгновенно покинув комнату. Полицейский стоит к нам спиной, почему-то я пугаюсь его

хриплого голоса. Нервно осматриваюсь: здесь несколько стеллажей с книгами и папками.

В углу диван, фикус, телевизор. Похоже, на сон.

Мну перед собой руки. Ладони вспотели, мне жарко и страшно. Закрываю глаза, пытаюсь

ровно дышать, но то и дело сбиваюсь. Неожиданно для себя радуюсь, что Карина осталась

дома. Вот и нечто хорошее в этой целой куче неприятностей.

– Если я скажу вам лишь только то, что вы мне надоели, я не объясню и десятую долю

того, что я испытываю сейчас, - холодным, размеренным голосом сообщает мужчина. Я

испуганно сглатываю, и оглядываю братьев. Они спокойны и расслаблены. Просто

удивительно. – Уже не в первый раз мы обсуждаем с вами то, что дозволено, а что

запрещено, но я сталкиваюсь с безумным непониманием, которое на данный момент

начинает меня уже бесить!

Мужчина резко разворачивается, и я вижу его раздраженное лицо с темно-синими глазами.

Вижу черные посидевшие волосы, длинный нос и острые скулы. Вижу широкие плечи,

смуглую кожу, гордую осанку, и недоуменно замираю. Он кого-то мне напоминает, но

кого?

– Пап, - внезапно протягивает Стас, и я ошеломленно раскрываю глаза. У меня внутри все

органы переворачиваются от удивления и шока. – Уже около четырех утра. Зачем ты нас

держишь?

– Затем, что вы перешли все границы! – недовольно восклицает мужчина и стучит рукой

по столу. – Вы чего добивайтесь? Хотите сесть за решетку?

– Конечно, нет.

– Тогда какого черта вы делаете? Нам поступает звонок о том, что целая толпа подростков

распивает алкоголь на набережной. Я хотел прикрыть данное заявление: сразу понял, чьих

рук это дело, но через час какая-то девушка жалуется на то, что два парня возле бара

пытаются её изнасиловать. На такие вещи я глаза закрывать не стану! Это уже не просто

административный штраф, это уголовное преступление!

– Что? – наконец, отмирает Максим. – О чем ты? Какая девушка?

– Звонок был анонимным.

– Вот и человек, который нас подставил, - тихо протягивает Стас и смотрит сначала на

брата, потом на меня. Он вновь улыбается и переводит взгляд на майора полиции. – Пап, здесь нашей вины нет.

– Вашей вины никогда ни в чем не было. Сколько раз вы стояли в этом кабинете, столько

раз вы оправдывались передо мной, но я решил, больше не слушать эту чушь. Ваша банда,

– он выплевывает это слово и его лицо искажает злость. – Ваша банда – это рассадник

грязи. Вы - мерзкие животные, которые не чтут законы, мораль и правила.

– Что ты сказал? – слова задевают Шрама. Он резко выступает вперед и сжимает руки в

кулаки. – Никогда не говори так о моих людях!

– Ты заигрался! – Мужчина обходит стол и начинает двигаться к Стасу. – Ты потерял разум

и чувство ответственности. Раньше я прикрывал твоё пристрастие к алкоголю, сейчас я