Одиссея капитана Балка. Дилогия

продуктового погреба через пару минут. А еще через четверть часа все было уже позади.

Кровь остановлена, два шва наложены, больная приведена в чувство и оказалась даже в

силах слабо улыбнуться Императрице и пользовавшему ее молодому эскулапу, которого

она иногда видела в обществе Государя, а пару раз даже у кроватки маленького Алексея.

Поймав удивленный взгляд Вадима, упавший на инвалидное кресло в углу комнаты,

Александра Федоровна, оставив с княжной свою новую фрейлину, юную баронессу

Буксгевден, которую несколько месяцев назад взяли принимать у Сонечки дела, кивком

головы пригласила Банщикова сопроводить ее. Когда дверь в коридор закрылась за ними,

царица, порой бесконечно далекая и холодно-высокомерная, словно Снежная Королева,

неожиданно крепко взяла Банщикова под локоть.

– Спасибо, Михаил Лаврентьевич. Спасибо… Бедная девочка, - во вздохе и взгляде ее

внезапно всколыхнулось столько боли и тоски, что Вадим даже опешил:

– Но, Ваше Величество, нет нужды так волноваться. Все будет в порядке. Только ей

нужно перевязки вовремя делать. А послезавтра снять швы.

– Нет, Михаил Лаврентьевич. Никогда... В порядке - уже никогда…

– Но почему?

– Сонечка умрет. Ее умереть опухоль. Большая. Тут… - и Александра Федоровна, до

сих пор не слишком хорошо говорившая по-русски, предпочла показать рукой, где именно

больное место у несчастной девушки, - Врачи, все… и в Германия. И здесь. И милый

Гирш… все говорят: пять лет. И конец. Но, наверное, меньше, чем пять лет… Боже, я ее

так люблю. Такая хорошая! И так плохо. Так ПЛОХО…

Казалось, что этот взгляд прожжет Вадима до каблуков.

– Государыня, Вы позволите, если я посмотрю ее? – неожиданно для самого себя

предложил Вадим.

– Я спрошу. Если она не возразит. Конечно, посмотрите. Я прошу Господа о милости

каждый день. Только все говорят одно: пять лет. И Вы же, Вы - военный доктор. Раны,

кровь, скальпель. Это ваше дело. Но и Гирш, и Боткин сказали, что делать резекцию уже

нет никакой возможности. Конечно, то, что Вы нашли такой удивительный способ помощи

нашему Алешеньке – это уже чудо Господне. И я верю Вам, и во всем уповаю на Ваше

искусство. Но здесь – другое. Ее уже поздно резать. Для нее это – сразу смерть.

– И все-таки, я должен в этом убедиться…

Вадика пригласили к княжне Орбелиани после полудня. Девушка хоть и смущалась,

но стойко и безропотно позволила себя осмотреть. Увиденное удручало. Явная опухоль,

здоровенная, уже захватившая два позвонка в нижнем отделе позвоночника, несомненно,

прогрессирующая. Бедняжке было трудно лежать на спине, а без костылей она не могла

даже выйти из комнаты.

Но… было что-то в облике врага такое, что заставило Банщикова-врача внутренне

напрячься. Его чутье, шестое чувство, подсказывали: что-то тут не так. Пальцы не верили!

Его пальцы прирожденного диагноста не соглашались поверить в то, что под ними –

онкология. Почему? Если бы знать? Хотя… да! Температура! Эта дрянь явно теплее, чем

тело вокруг. Тогда, что дальше? А дальше Вадик просто впал в ступор. Когда узнал, что

все началось с жара. Что скачки небольшой температуры у нее иногда случаются, и что

КРОВЬ НА ИССЛЕДОВАНИЕ у Сонечки никто не брал.

13

Через час все было ясно. Хвала микроскопу и доктору Коху. Сомнений никаких – у

девушки костный туберкулез. Очаговая форма. С одной стороны – если быстро получится

завершить со стрептомицином – не только спасем, не только ходить и на лошади скакать

будет, но и детей рожать. С другой стороны – скрытый бациллоноситель в царской семье!

Час от часу! Только Гиршу пока не говорить, иначе удар хватит старика лейб-медика: тут

чахотка – пока та же смерть, только еще и заразная. А он не досмотрел…

Значит, остается одно – переговорив с Николаем, надо забирать бедняжку к нам в

Институт. Палату соорудим, пока – на витамины. И как наши «плесеньщики» будут готовы

к клиническим испытаниям, – начнем вытаскивать пассию Густава Карловича с того света.

Так что, господин «может быть будущий фельдмаршал», любимую женщину я тебе спасу.

Но вот в Карелии «Линию Маннергейма» фиг ты у нас построишь!

***

Беды и проблемы обычно поодиночке не ходят. Вадик в очередной раз убедился в

этом в тот же вечер. В который уже раз. Едва схлынуло напряжение по поводу состояния

здоровья фрейлины Императрицы, и Банщиков отпросился подышать свежим воздухом

вместе с Ольгой Александровной, как случилось второе ЧП. Но на этот раз совершенно

иного масштаба…

Сумерки уже вступили в свои права, когда к дворцу резво подкатил и остановился

перед царским подъездом парноконный возок, из которого тотчас выскочили две дамы в

шикарных собольих шубках. Не отвечая на приветствия слуг и дворцовых гренадер, они,

суматошно поскальзываясь, взбежали вверх по лестнице, едва не столкнувшись в дверях.

Со стороны это внезапное появление выглядело несколько гротескным, но смутное

предчувствие неприятностей, не позволило Вадику улыбнуться. Не просто так «галки»

прилетели. Ольга, досмотрев сценку на крыльце, с интересом протянула:

– Уж и не ждали мы никого, на ночь глядя. А смотри-ка: Стана с Милицей1 приехали.

И несутся как будто на пожар.

1 Черногорский князь Никола I Негош из политических соображений двух своих дочерей в 1882-м году

отправил учиться в Петербург, в Смольный институт. После замужества они остались при российском

Дворе. Милица Николаевна вышла замуж за Великого князя Петра Николаевича, а Анастасия Николаевна -

за герцога Лейхтенбергского. После развода с ним, Стана в 1907-ом году стала супругой Великого князя

Николая Николаевича, брата мужа Милицы, их роман к этому времени продолжался уже семь лет.