Одиссея капитана Балка. Дилогия

лестницы, вдоль стоящих на ее площадках скульптур, кадок с роскошными пальмами и

замерших, подобно изваяниям с винтовками «на караул», матросов гвардейского экипажа,

хозяин и его гости, прошли знаменную и библиотеку и, миновав короткий коридорчик,

оказались в рабочем кабинете генерал-адмирала…

Отделанные светлыми, идеально подогнанными друг к другу дубовыми панелями

стены. Переплетение массивных балок-бимсов под потолком. Камин из инкерманского

камня, выдержанный в формах кормовой проекции корпуса парусного линкора эпохи

Грейга и Рюйтера. Массивный стол, кресла, шкафы с картами и справочниками. Все здесь

напоминало адмиральский салон красавца трехдечника, флагмана флота ушедшей эпохи

великих морских сражений. Лишь пропорции помещения были немного иными. Но гостям

было явно не до созерцания гармонии интерьеров от гениального Месмахера.

– Алексей, а ты догадываешься, что завтра нас всех ожидает? По твоему взгляду вижу

– не знаешь… Сергей, покажи же ему, скорее!
– возбужденная Мария Федоровна не стала

тратить времени на банальность обычных любезностей.

Сергей Александрович молча протянул генерал-адмиралу несколько отпечатанных на

«Ундервуде» листков писчей бумаги. Алексей Александрович углубился в чтение. Пока он

читал, никто из присутствующих не проронил ни слова. Наконец, он закончил…

– Уже завтра?
– хрипло выдавил из себя хозяин дворца.

– Завтра, - мрачно ответствовал брат, - Ну, что скажешь?

– Тиражи газетчики уже печатают?

– Уже. Полагаю, что к вечеру все будет готово.

– Да… Немецкий или финский вопросы на этом фоне – безделица. А что в Москве?

– И в Москве печатают. Мы ЭТО получили только сегодня. Уже здесь. Если бы хоть

на день пораньше… Я попытался все там остановить, по телеграфу. Ты не поверишь, его

«черные» пригрозили Трепову арестом. Они там пасут все типографии.

– Значит и здесь. Значит, ЭТО произойдет…- Алексей Александрович тихо вздохнул

и чуть заметно ссутулился, - похоже, наш тихоня Ники все-таки всех переиграл…

– Алексей! Не смей так говорить. Что за пошлые и унылые глупости! Неужели ты

испугался?
– Мария Федоровна была великолепна в своем праведном гневе, - Нам повезло,

что мы тут все вместе. Очень повезло! Мы знаем, что он задумал. И он скоро будет здесь.

И вместе с Аликс. Уверена, наша умница Элла найдет, что сказать сестре. Нет, мои

дорогие! Он не выйдет отсюда, пока не обещает нам прекратить всю эту гадость! Он не

посмеет перечить священной памяти его отца и вашего брата. Ибо это – безумие!

– Александра Федоровна не приедет. Сказалась больной.

– Да!? А может быть, это и к лучшему, Алексей. Значит, поговорим без обиняков. И

спрятаться ему будет не за кого. Но имейте в виду, мои дорогие, это наш единственный

шанс. Если не убедим его отказаться от этого безумства, с завтрашнего дня мы все будем

жить в другой стране. И нам останется пенять на самих себя, что не видели того, что Ники

вытворял у нас под носом. В Европе нас просто засмеют! – сверкнула очами Гневная.

– Надеюсь, мы все понимаем, что должны ему сказать?
– так и не сняв со своего лица

каменно-отрешенной маски, осведомился Сергей Александрович, - Алексей, твой заход –

вся внешняя политика. Ты должен убедить его, что внутренняя нестабильность, которая за

этим Манифестом неизбежно воспоследует, может запросто разрушить все наши военные

успехи. Мир увидит, что Российский Император не может удержать в подчинении даже

собственный народ. Нам тут же навяжут новый Берлинский конгресс. И результаты его

будут унизительны. Как считаешь, на кого мы можем рассчитывать из посланников?

– Думаю, ты удивишься. Но – на француза, - усмехнулся генерал-адмирал, - Я с ним

говорил на тему зависимости нашего внутреннего покоя и немецкой торговой экспансии в

Россию. Он сознает, что любой выборный элемент предпочтет качественную германскую

дешевку. Про весь прочий плебс – и гадать не стоит. А за их капиталом придет и политес.

Так что мсье Бомпар будет ратовать за самодержавие. Деваться нашему республиканцу-

21

санкюлоту некуда. Noblesse oblige.9 Он здесь лучше многих понимает, что только сила

сторонников дружбы с Парижем в Семье является залогом нашего договора.

***

Николай с сестрами и свитой немного припозднился. И в самом деле: разве Государь

может опоздать на званый бал у любимого дяди, да еще почти на час? Нет! Государь

может только чуть-чуть задержаться. На часок. Но, никаких обид: неотложные семейные

хлопоты, важные государственные заботы…

Итак, он прибыл! И он, конечно, понимает, что любимой матушке и дорогим дядьям

что-то важное нужно с ним обсудить. И срочно. Однако, с этим - позже. Сейчас - скорее к

гостям! А на парадной половине действительно заждались. Дамы, наметанным взглядом

оценив наряды и драгоценности соперниц, вдосталь нашептались в Китайской гостиной.

Кавалеры во Фламандской воздали должное орденским лентам и эполетам друг друга, а у

многих они - весьма свежие, попутно обсудили последние новости и уже едва скрывали

свое нетерпение улыбками над дежурными светскими и армейскими анекдотами.

Бесплотными, цветными тенями, отражаясь в натертых до блеска паркетах, плавно

скользили вышколенные слуги, обнося желающих конфетами, мороженым, Голицинским

шампанским, легкими кавказскими и крымскими винами из знаменитых великокняжеских

погребов. Сияли каскадами хрусталя многоярусные люстры и настенные светильники. И,

словно в Мариинке в вечер большой премьеры, сливались с общей аурой предвкушения