Одиссея капитана Блада - английский и русский параллельные тексты

"I am Irish, you see, and I studied medicine. Therefore - since it's a perverse nation we are - ... Oh, but it's a long story, and the Colonel will be expecting my return."	– Я - ирландец и получил медицинское образование, но мы, ирландцы, очень своеобразный народ и поэтому... О, это очень длинная история, а полковник уже ждет меня.
She was not in that way to be defrauded of her entertainment.	Однако Арабелла не хотела отказаться от возможности послушать интересную историю.
If he would wait a moment they would ride back together. She had but come to enquire of the Governor's health at her uncle's request.	Если Блад немного подождет, то обратно они поедут вместе, после того как по просьбе дяди она справится о состоянии здоровья губернатора.
So he waited, and so they rode back together to Colonel Bishop's house.	Блад, конечно, согласился подождать, и вскоре, не торопя лошадей, они возвращались к дому полковника Бишопа.
They rode very slowly, at a walking pace, and some whom they passed marvelled to see the doctor-slave on such apparently intimate terms with his owner's niece.	Кое-кто из встречных не скрывал своего удивления при виде раба-доктора, столь непринужденно беседующего с племянницей своего хозяина.
One or two may have promised themselves that they would drop a hint to the Colonel.	Нашлись и такие, которые дали себе слово намекнуть об этом полковнику.
But the two rode oblivious of all others in the world that morning.	Что касается Питера и Арабеллы, то в это утро они совершенно не замечали окружающего.
He was telling her the story of his early turbulent days, and at the end of it he dwelt more fully than hitherto upon the manner of his arrest and trial.	Он поведал ей о своей бурной юности и более подробно, чем раньше" рассказал о том, как его арестовали и судили.
The tale was barely done when they drew up at the Colonel's door, and dismounted, Peter Blood surrendering his nag to one of the negro grooms, who informed them that the Colonel was from home at the moment.	Он уже заканчивал свой рассказ, когда они сошли с лошадей у дверей ее дома и задержались здесь еще на несколько минут, узнав от грума, что полковник еще не вернулся с плантации.
Even then they lingered a moment, she detaining him.	Арабелла явно не хотела отпускать Блада.
"I am sorry, Mr. Blood, that I did not know before," she said, and there was a suspicion of moisture in those clear hazel eyes.	– Сожалею, что не знала всего этого раньше, -сказала девушка, и в ее карих глазах блеснули слезы.
With a compelling friendliness she held out her hand to him.	На прощание она по-дружески протянула Бладу ру^ку.
"Why, what difference could it have made?" he asked.	– Почему? Разве это что-либо изменило бы? – спросил он.
"Some, I think.	– Думаю, что да.
You have been very hardly used by Fate." "Och, now..." He paused. His keen sapphire eyes considered her steadily a moment from under his level black brows.	Жизнь очень сурово обошлась с вами.
"It might have been worse," he said, with a significance which brought a tinge of colour to her cheeks and a flutter to her eyelids.	– Могло быть и хуже, - сказал он и взглянул на нее так пылко, что на щеках Арабеллы вспыхнул румянец и она опустила глаза.
He stooped to kiss her hand before releasing it, and she did not deny him.	Прощаясь, Блад поцеловал ее руку.

Then he turned and strode off towards the stockade a half-mile away, and a vision of her face went with him, tinted with a rising blush and a sudden unusual shyness.	Затем он медленно направился к палисаду, находившемуся в полумиле от дома. Перед его глазами все еще стояло ее лицо с краской смущения и необычным для нее выражением робости.
He forgot in that little moment that he was a rebel-convict with ten years of slavery before him; he forgot that he had planned an escape, which was to be carried into effect that night; forgot even the peril of discovery which as a result of the Governor's gout now overhung him.	В это мгновение он уже не помнил, что был невольником, осужденным на десять лет каторги, и что в эту ночь над планом его бегства нависла серьезная угроза.
Chapter VII	Глава VII
PIRATES	ПИРАТЫ
Mr. James Nuttall made all speed, regardless of the heat, in his journey from Bridgetown to Colonel Bishop's plantation, and if ever man was built for speed in a hot climate that man was Mr. James Nuttall, with his short, thin body, and his long, fleshless legs. So withered was he that it was hard to believe there were any juices left in him, yet juices there must have been, for he was sweating violently by the time he reached the stockade.	Джеймс Нэтталл очень быстро добрался до плантации полковника Бишопа. Его тонкие, длинные и сухие ноги были вполне приспособлены к путешествиям в тропическом климате, да и сам он выглядел таким худым, что трудно было предположить, чтобы в его теле пульсировала жизнь, а между тем, когда он подходил к плантации, с него градом катился пот.
At the entrance he almost ran into the overseer Kent, a squat, bow-legged animal with the arms of a Hercules and the jowl of a bulldog.	У ворот он столкнулся с надсмотрщиком Кентом -приземистым, кривоногим животным, с руками Геркулеса и челюстями бульдога.
"I am seeking Doctor Blood," he announced breathlessly.	– Я ищу доктора Блада, - задыхаясь, пролепетал Нэтталл.
"You are in a rare haste," growled Kent.	– Ты что-то уж очень спешишь! – заворчал Кент.
"What the devil is it?	– Ну что еще за чертовщина?
Twins?"	Двойня?
"Eh?	– Как?
Oh!	Двойня?
Nay, nay.	О нет.
I'm not married, sir. It's a cousin of mine, sir."	Я не женат, сэр... Это... мой двоюродный брат, сэр.
"What is?"	– Что, что?
"He is taken bad, sir," Nuttall lied promptly upon the cue that Kent himself had afforded him.	– Он заболел, сэр, - быстро солгал Нэтталл.
"Is the doctor here?"	– Доктор здесь?
"That's his hut yonder." Kent pointed carelessly.	– Его хижина вон там, - небрежно указал Кент.
"If he's not there, he'll be somewhere else."	– Если его там нет, ищи где-нибудь в другом месте.
And he took himself off.	– И с этими словами он ушел.

He was a surly, ungracious beast at all times, readier with the lash of his whip than with his tongue.	Обрадовавшись, что Кент удалился, Нэтталл вбежал в ворота.
Nuttall watched him go with satisfaction, and even noted the direction that he took. Then he plunged into the enclosure, to verify in mortification that Dr. Blood was not at home.	Доктора Блада в хижине не оказалось.
A man of sense might have sat down and waited, judging that to be the quickest and surest way in the end. But Nuttall had no sense.	Любой здравомыслящий человек на его месте дождался бы доктора здесь, но Нэтталл не принадлежал к числу людей такого рода...
He flung out of the stockade again, hesitated a moment as to which direction he should take, and finally decided to go any way but the way that Kent had gone.	Он выскочил из ворот ограды и после минутного раздумья решил идти в любом направлении, только не туда, куда ушел Кент.
He sped across the parched savannah towards the sugar plantation which stood solid as a rampart and gleaming golden in the dazzling June sunshine.	По выжженному солнцем лугу Нэтталл пробрался на плантацию сахарного тростника, золотистой стеной высившегося в ослепительных лучах июньского солнца.
Avenues intersected the great blocks of ripening amber cane.	Дорожки, проходившие вдоль и поперек плантации, делили янтарное поле на отдельные квадраты.
In the distance down one of these he espied some slaves at work. Nuttall entered the avenue and advanced upon them. They eyed him dully, as he passed them.	Заметив вдали работающих невольников, Нэтталл подошел к ним.
Pitt was not of their number, and he dared not ask for him.	Питта среди них не было, а спросить о нем Нэтталл не решался.
He continued his search for best part of an hour, up one of those lanes and then down another.	Почти полчаса бродил он по дорожкам в поисках доктора.
Once an overseer challenged him, demanding to know his business.	В одном месте его задержал надсмотрщик и грубо спросил, что ему здесь нужно.
He was looking, he said, for Dr. Blood. His cousin was taken ill.	Нэтталл опять ответил, что ищет доктора Блада.
The overseer bade him go to the devil, and get out of the plantation. Blood was not there. If he was anywhere he would be in his hut in the stockade. Nuttall passed on, upon the understanding that he would go.	Тогда надсмотрщик послал Нэтталла к дьяволу и потребовал, чтобы тот немедленно убрался.
But he went in the wrong direction; he went on towards the side of the plantation farthest from the stockade, towards the dense woods that fringed it there.	Испуганный плотник пообещал сейчас же уйти, но по ошибке пошел не к хижинам, где жили невольники, а в противоположную сторону, на самый дальний участок плантации, у опушки густого леса.
The overseer was too contemptuous and perhaps too languid in the stifling heat of approaching noontide to correct his course.	Надсмотрщику, изнемогавшему от полуденного зноя, вероятно, было лень исправлять его ошибку.
Nuttall blundered to the end of the avenue, and round the corner of it, and there ran into Pitt, alone, toiling with a wooden spade upon an irrigation channel.	Так Нэтталл добрался до конца дорожки и, свернув с нее, наткнулся на Питта, который чистил деревянной лопатой оросительную канаву.

A pair of cotton drawers, loose and ragged, clothed him from waist to knee; above and below he was naked, save for a broad hat of plaited straw that sheltered his unkempt golden head from the rays of the tropical sun.	Питт был бос, вся его одежда состояла из коротких и рваных бумажных штанов. На голове торчала соломенная шляпа с широкими полями.
At sight of him Nuttall returned thanks aloud to his Maker.	Увидев его, Нэтталл вслух поблагодарил бога.
Pitt stared at him, and the shipwright poured out his dismal news in a dismal tone. The sum of it was that he must have ten pounds from Blood that very morning or they were all undone. And all he got for his pains and his sweat was the condemnation of Jeremy Pitt.	Питт удивленно поглядел на плотника, который унылым тоном, охая и вздыхая, рассказал ему печальные новости, суть которых заключалась в том, что необходимо было срочно найти Блада и получить у него десять фунтов стерлингов, без которых всем им грозила гибель.
"Damn you for a fool!" said the slave.	– Будь ты проклят, дурак! – гневно сказал Питт.
"If it's Blood you're seeking, why are you wasting your time here?"	– Если тебе нужен Блад, так почему ты тратишь здесь время?
"I can't find him," bleated Nuttall. He was indignant at his reception.	– Я не могу его найти, - проблеял Нэтталл, возмутившись таким отношением к нему.
He forgot the jangled state of the other's nerves after a night of anxious wakefulness ending in a dawn of despair.	Он не мог, разумеется, понять, в каком взвинченном состоянии находится Питт, который к утру, после бессонной ночи и тревожного ожидания, дошел уже до отчаяния.
"I thought that you..."	– Я думал, что ты...
"You thought that I could drop my spade and go and seek him for you?	– Ты думал, я брошу лопату и отправлюсь на поиски доктора?
Is that what you thought? My God! that our lives should depend upon such a dummerhead.	Боже мой, и от такого идиота зависит наша жизнь!
While you waste your time here, the hours are passing!	Время дорого, а ты тратишь его попусту.
And if an overseer should catch you talking to me? How'll you explain it?"	Ведь если надсмотрщик увидит тебя со мной, что ты ему скажешь, болван?!
For a moment Nuttall was bereft of speech by such ingratitude. Then he exploded.	От таких оскорблений Нэтталл на мгновение лишился дара речи, а потом вспылил:
"I would to Heaven I had never had no hand in this affair.	– Клянусь богом, мне жаль, что я вообще связался с вами!
I would so! I wish that..."	Клянусь...
What else he wished was never known, for at that moment round the block of cane came a big man in biscuit-coloured taffetas followed by two negroes in cotton drawers who were armed with cutlasses.	Но чем еще хотел поклясться Нэтталл, осталось неизвестным, потому что из-за густых зарослей появилась крупная фигура мужчины в камзоле из светло-коричневой тафты. Его сопровождали два негра, одетые в бумажные трусы и вооруженные абордажными саблями.
He was not ten yards away, but his approach over the soft, yielding marl had been unheard.	Неслышно подойдя по мягкой земле, он оказался в десяти ярдах[20] от Нэтталла и Питта.

Mr. Nuttall looked wildly this way and that a moment, then bolted like a rabbit for the woods, thus doing the most foolish and betraying thing that in the circumstances it was possible for him to do.	Испуганный Нэтталл бросился в лес, как заяц. Это был самый глупый и предательский поступок, какой он только мог придумать.
Pitt groaned and stood still, leaning upon his spade.	Питт простонал и, опершись на лопату, не двигался с места.
"Hi, there!	– Эй, ты!
Stop!" bawled Colonel Bishop after the fugitive, and added horrible threats tricked out with some rhetorical indecencies.	Стой! – заорал полковник Бишоп, и вслед беглецу понеслись страшные угрозы, перемешанные с бранью.
But the fugitive held amain, and never so much as turned his head.	Однако беглец, ни разу не обернувшись, скрылся в чаще.
It was his only remaining hope that Colonel Bishop might not have seen his face; for the power and influence of Colonel Bishop was quite sufficient to hang any man whom he thought would be better dead.	В его трусливой душе теплилась одна-единственная надежда, что полковник Бишоп не заметил его лица, ибо он знал, что у полковника хватит власти и влияния отправить на виселицу любого не понравившегося ему человека.
Not until the runagate had vanished into the scrub did the planter sufficiently recover from his indignant amazement to remember the two negroes who followed at his heels like a brace of hounds.	Уже после того, как беглец был далеко, плантатор вспомнил о двух неграх, шедших за ним по пятам, словно гончие собаки.
It was a bodyguard without which he never moved in his plantations since a slave had made an attack upon him and all but strangled him a couple of years ago.	Это были телохранители Бишопа, без которых он не появлялся на плантации, с тех пор как несколько лет назад один невольник бросился на него и чуть не задушил.
"After him, you black swine!" he roared at them. But as they started he checked them. "Wait! Get to heel, damn you!"	– Догнать его, черные свиньи! – закричал Бишоп, но, едва лишь негры бросились вдогонку за беглецом, он тут же остановил их: - Ни с места, проклятые!
It occurred to him that to catch and deal with the fellow there was not the need to go after him, and perhaps spend the day hunting him in that cursed wood.	Ему пришло в голову, что для расправы над беглецом нет нужды охотиться за ним.
There was Pitt here ready to his hand, and Pitt should tell him the identity of his bashful friend, and also the subject of that close and secret talk he had disturbed.	В его руках был Питт, у которого он мог вырвать имя его застенчивого приятеля и содержание их таинственной беседы.
Pitt might, of course, be reluctant. So much the worse for Pitt. The ingenious Colonel Bishop knew a dozen ways - some of them quite diverting - of conquering stubbornness in these convict dogs.	Питт, конечно, мог заупрямиться, но изобретательный полковник знал немало способов, для того чтобы сломить упрямство любого своего раба.
He turned now upon the slave a countenance that was inflamed by heat internal and external, and a pair of heady eyes that were alight with cruel intelligence. He stepped forward swinging his light bamboo cane.	Повернувшись к невольнику лицом, пылавшим от жары и от ярости, Бишоп посмотрел на него маленькими глазками и, размахивая легкой бамбуковой тростью, сделал шаг вперед.
"Who was that runagate?" he asked with terrible suavity.	– Кто этот беглец? – со зловещим спокойствием спросил он.

Leaning over on his spade, Jeremy Pitt hung his head a little, and shifted uncomfortably on his bare feet.	Питт стоял молча, опираясь на лопату.
Vainly he groped for an answer in a mind that could do nothing but curse the idiocy of Mr. James Nuttall.	Он тщетно пытался найти какой-нибудь ответ на вопрос хозяина, но в голосе теснились лишь проклятия по адресу идиота Нэтталла.
The planter's bamboo cane fell on the lad's naked shoulders with stinging force.	Подняв бамбуковую трость, полковник изо всей силы ударил юношу по голой спине. Питт вскрикнул от жгучей боли.
"Answer me, you dog!	– Отвечай, собака!
What's his name?"	Как его зовут?
Jeremy looked at the burly planter out of sullen, almost defiant eyes.	Взглянув исподлобья на плантатора, Джереми сказал:
"I don't know," he said, and in his voice there was a faint note at least of the defiance aroused in him by a blow which he dared not, for his life's sake, return. His body had remained unyielding under it, but the spirit within writhed now in torment.	– Я не знаю. – В его голосе прозвучало раздражение, которое полковник расценил как дерзость.
"You don't know?	– Не знаешь?
Well, here's to quicken your wits."	Хорошо. Вот тебе еще, чтобы ты думал побыстрей!
Again the cane descended.	Вот еще, и еще, и еще... – Удары сыпались на юношу один за другим.
"Have you thought of his name yet?"	– Ну, как теперь? Вспомнил его имя?
"I have not."	– Нет, я же не знаю его.
"Stubborn, eh?"	– А!.. Ты еще упрямишься!
For a moment the Colonel leered. Then his passion mastered him. "'Swounds!	– Полковник со злобой посматривал на Питта, но затем им вдруг овладела ярость. – Силы небесные!
You impudent dog! D'you trifle with me?	Ты решил со мной шутить?
D'you think I'm to be mocked?"	Ты думаешь, что я тебе это позволю?
Pitt shrugged, shifted sideways on his feet again, and settled into dogged silence.	Стиснув зубы и пожав плечами, Питт переминался с ноги на ногу.
Few things are more provocative; and Colonel Bishop's temper was never one that required much provocation.	Для того чтобы привести полковника Бишопа в бешенство, требовалось очень немного.
Brute fury now awoke in him. Fiercely now he lashed those defenceless shoulders, accompanying each blow by blasphemy and foul abuse, until, stung beyond endurance, the lingering embers of his manhood fanned into momentary flame, Pitt sprang upon his tormentor.	Взбешенный плантатор стал нещадно избивать юношу, сопровождая каждый удар кощунственной бранью, пока Питт не был доведен до отчаяния, вызванного вспыхнувшим в нем чувством человеческого достоинства, и не бросился на своего мучителя.
But as he sprang, so also sprang the watchful blacks.	Но за всеми его движениями зорко следили бдительные телохранители.

Muscular bronze arms coiled crushingly about the frail white body, and in a moment the unfortunate slave stood powerless, his wrists pinioned behind him in a leathern thong.	Их мускулистые бронзовые руки тотчас же охватили Питта, скрутили ему руки назад и связали ремнем.
Breathing hard, his face mottled, Bishop pondered him a moment.	Лицо у Бишопа покрылось пятнами.
Then:	Тяжело дыша, он крикнул:
"Fetch him along," he said.	– Взять его!
Down the long avenue between those golden walls of cane standing some eight feet high, the wretched Pitt was thrust by his black captors in the Colonel's wake, stared at with fearful eyes by his fellow-slaves at work there.	Негры потащили несчастного Питта по длинной дорожке меж золотистых стен тростника. Их провожали испуганные взгляды работавших невольников.
Despair went with him.	Отчаяние Питта было безгранично.
What torments might immediately await him he cared little, horrible though he knew they would be. The real source of his mental anguish lay in the conviction that the elaborately planned escape from this unutterable hell was frustrated now in the very moment of execution.	Его мало трогали предстоящие мучения; главная причина его душевных страданий заключалась в том, что тщательно разработанный план спасения из этого ада был сорван так нежданно и так глупо.
They came out upon the green plateau and headed for the stockade and the overseer's white house. Pitt's eyes looked out over Carlisle Bay, of which this plateau commanded a clear view from the fort on one side to the long sheds of the wharf on the other.	Пройдя мимо палисада, негры, тащившие Питта, направились к белому дому надсмотрщика, откуда хорошо была видна Карлайлская бухта. Питт бросил взгляд на пристань, у которой качались на волнах черные шлюпки.
Along this wharf a few shallow boats were moored, and Pitt caught himself wondering which of these was the wherry in which with a little luck they might have been now at sea.	Он поймал себя на мысли о том, что в одной из этих шлюпок, если бы им хоть немного улыбнулось счастье, они могли уже быть за горизонтом.
Out over that sea his glance ranged miserably.	И он тоскливо посмотрел на морскую синеву.
In the roads, standing in for the shore before a gentle breeze that scarcely ruffled the sapphire surface of the Caribbean, came a stately red-hulled frigate, flying the English ensign.	Там, подгоняемый легким бризом, едва рябившим сапфировую поверхность Карибского моря, величественно шел под английским флагом красный фрегат.
Colonel Bishop halted to consider her, shading his eyes with his fleshly hand.	Полковник остановился и, прикрыв руками глаза от солнца, внимательно посмотрел на корабль.
Light as was the breeze, the vessel spread no canvas to it beyond that of her foresail.	Несмотря на легкий бриз, корабль медленно входил в бухту только под нижним парусом на передней мачте.
Furled was her every other sail, leaving a clear view of the majestic lines of her hull, from towering stern castle to gilded beakhead that was aflash in the dazzling sunshine.	Остальные паруса были свернуты, открывая взгляду внушительные очертания корпуса корабля - от возвышающейся в виде башни высокой надстройки на корме до позолоченной головы на форштевне, сверкавшей в ослепительных лучах солнца.

So leisurely an advance argued a master indifferently acquainted with these waters, who preferred to creep forward cautiously, sounding his way.	Осторожное продвижение корабля свидетельствовало, что его шкипер плохо знал местные воды и пробирался вперед, то и дело сверяясь с показаниями лота.
At her present rate of progress it would be an hour, perhaps, before she came to anchorage within the harbour.	Судя по скорости движения, кораблю требовалось не менее часа, для того чтобы бросить якорь в порту.
And whilst the Colonel viewed her, admiring, perhaps, the gracious beauty of her, Pitt was hurried forward into the stockade, and clapped into the stocks that stood there ready for slaves who required correction.	Пока полковник рассматривал корабль, видимо восхищаясь его красотой, Питта увели за палисад и заковали в колодки, всегда стоявшие наготове для рабов, нуждавшихся в исправлении.
Colonel Bishop followed him presently, with leisurely, rolling gait.	Сюда же неторопливой, раскачивающейся походкой подошел полковник Бишоп.
"A mutinous cur that shows his fangs to his master must learn good manners at the cost of a striped hide," was all he said before setting about his executioner's job.	– Непокорная дворняга, которая осмеливается показывать клыки своему хозяину, расплачивается за обучение хорошим манерам своей исполосованной шкурой, - сказал он, приступая к исполнению обязанностей палача.
That with his own hands he should do that which most men of his station would, out of self-respect, have relegated to one of the negroes, gives you the measure of the man's beastliness.	То, что он сам, своими собственными руками, выполнял работу, которую большинство людей его положения, хотя бы из уважения к себе, поручали слугам, может дать представление о том, как низко пал этот человек.
It was almost as if with relish, as if gratifying some feral instinct of cruelty, that he now lashed his victim about head and shoulders.	С видимым наслаждением наносил он удары по голове и спине своей жертвы, будто удовлетворяя свою дикую страсть.
Soon his cane was reduced, to splinters by his violence. You know, perhaps, the sting of a flexible bamboo cane when it is whole. But do you realize its murderous quality when it has been split into several long lithe blades, each with an edge that is of the keenness of a knife? When, at last, from very weariness, Colonel Bishop flung away the stump and thongs to which his cane had been reduced, the wretched slave's back was bleeding pulp from neck to waist. As long as full sensibility remained, Jeremy Pitt had made no sound. But in a measure as from pain his senses were mercifully dulled, he sank forward in the stocks, and hung there now in a huddled heap, faintly moaning.	От сильных ударов гибкая трость расщепилась на длинные, гибкие полосы с краями, острыми, как бритва.
Colonel Bishop set his foot upon the crossbar, and leaned over his victim, a cruel smile on his full, coarse face.	Когда полковник, обессилев, отбросил в сторону измочаленную трость, вся спина несчастного невольника представляла собой кровавое месиво.
"Let that teach you a proper submission," said he.	Пусть это научит тебя нужной покорности! – сказал палач-полковник.

"And now touching that shy friend of yours, you shall stay here without meat or drink - without meat or drink, d' ye hear me? – until you please to tell me his name and business." He took his foot from the bar. "When you've had enough of this, send me word, and we 'll have the branding-irons to you."	– Ты останешься в колодках без пищи и воды -слышишь меня: без пищи и воды! – до тех пор, пока не соблаговолишь сообщить мне имя твоего застенчивого друга и зачем он сюда приходил.
On that he swung on his heel, and strode out of the stockade, his negroes following.	Плантатор повернулся на каблуках и ушел в сопровождении своих телохранителей.
Pitt had heard him, as we hear things in our dreams.	Питт слышал его будто сквозь сон.
At the moment so spent was he by his cruel punishment, and so deep was the despair into which he had fallen, that he no longer cared whether he lived or died.	Сознание почти оставило его, истерзанного страшной болью, измученного отчаянием. Ему было уже безразлично - жив он или нет.
Soon, however, from the partial stupor which pain had mercifully induced, a new variety of pain aroused him.	Однако новые муки пробудили его из состояния тупого оцепенения, вызванного болью.
The stocks stood in the open under the full glare of the tropical sun, and its blistering rays streamed down upon that mangled, bleeding back until he felt as if flames of fire were searing it.	Колодки стояли на открытом месте, ничем не защищенном от жгучих лучей тропического солнца, которые, подобно языкам жаркого пламени, лизали изуродованную, кровоточащую спину Питта.
And, soon, to this was added a torment still more unspeakable.	К этой нестерпимой боли прибавилась и другая, еще более мучительная.
Flies, the cruel flies of the Antilles, drawn by the scent of blood, descended in a cloud upon him.	Свирепые мухи Антильских островов, привлеченные запахом крови, тучей набросились на него.
Small wonder that the ingenious Colonel Bishop, who so well understood the art of loosening stubborn tongues, had not deemed it necessary to have recourse to other means of torture.	Вот почему изобретательный полковник, так хорошо владеющий искусством развязывать языки упрямцев, не счел нужным прибегать к другим формам пыток.
Not all his fiendish cruelty could devise a torment more cruel, more unendurable than the torments Nature would here procure a man in Pitt's condition.	При всей своей дьявольской жестокости он не смог бы придумать больших мучений, нежели те, которые природа так щедро отпустила на долю Питта.
The slave writhed in his stocks until he was in danger of breaking his limbs, and writhing, screamed in agony.	Рискуя переломать себе руки и ноги, молодой моряк стонал, корчился и извивался в колодках.
Thus was he found by Peter Blood, who seemed to his troubled vision to materialize suddenly before him. Mr. Blood carried a large palmetto leaf.	В таком состоянии его и нашел Питер Блад, который внезапно появился перед затуманенным взором Питта, с большим пальмовым листом в руках.
Having whisked away with this the flies that were devouring Jeremy's back, he slung it by a strip of fibre from the lad's neck, so that it protected him from further attacks as well as from the rays of the sun.	Отогнав мух, облепивших Питта, он привязал лист к шее юноши, укрыв его спину от назойливых насекомых и от палящего солнца.
Next, sitting down beside him, he drew the sufferer's head down on his own shoulder, and bathed his face from a pannikin of cold water.	Усевшись рядом с Питтом, Блад положил голову страдальца к себе на плечо и обмыл ему лицо холодной водой из фляжки.

Pitt shuddered and moaned on a long, indrawn breath.	Питт вздрогнул и, тяжело вздохнув, простонал:
"Drink!" he gasped.	– Пить!
"Drink, for the love of Christ!"	Ради бога, пить!
The pannikin was held to his quivering lips.	Блад поднес к дрожащим губам мученика флягу с водой.
He drank greedily, noisily, nor ceased until he had drained the vessel. Cooled and revived by the draught, he attempted to sit up.	Молодой человек жадно припал к ней, стуча зубами о горлышко, и осушил ее до дна, после чего, почувствовав облегчение, попытался сесть.
"My back!" he screamed.	– Спина, моя спина! – простонал он.
There was an unusual glint in Mr. Blood's eyes; his lips were compressed. But when he parted them to speak, his voice came cool and steady.	В глазах Питера Блада что-то сверкнуло, кулаки его сжались, а лицо передернула гримаса сострадания, но, когда он заговорил, голос его снова был спокойным и ровным:
"Be easy, now. One thing at a time.	– Успокойся, Питт.
Your back's taking no harm at all for the present, since I've covered it up.	Я прикрыл тебе спину, хуже ей пока не будет.
I'm wanting to know what's happened to you.	Расскажи мне покороче, что с тобой случилось.
D' ye think we can do without a navigator that ye go and provoke that beast Bishop until he all but kills you?"	Ты, наверное, полагал, будто мы обойдемся без штурмана, если дал этой скотине Бишопу повод чуть не убить тебя?
Pitt sat up and groaned again.	Питт застонал.
But this time his anguish was mental rather than physical.	Однако на этот раз его мучила не столько физическая, сколько душевная боль.
"I don't think a navigator will be needed this time, Peter."	– Не думаю, Питер, что штурман вообще понадобится.
"What's that?" cried Mr. Blood.	– Что, что такое? – вскричал Блад.
Pitt explained the situation as briefly as he could, in a halting, gasping speech.	Прерывистым голосом Питт, задыхаясь, поведал другу обо всем случившемся.
"I'm to rot here until I tell him the identity of my visitor and his business."	– Я буду гнить здесь... пока не скажу ему имя... зачем он... приходил сюда...
Mr. Blood got up, growling in his throat.	Блад поднялся на ноги, и рычание вырвалось из его горла.
"Bad cess to the filthy slaver!" said he.	– Будь проклят этот грязный рабовладелец! – сказал он.
"But it must be contrived, nevertheless.	– Но мы должны что-то придумать.
To the devil with Nuttall!	К черту Нэтталла!
Whether he gives surety for the boat or not, whether he explains it or not, the boat remains, and we're going, and you're coming with us."	Внесет он залог или нет, выдумает какое-либо объяснение или нет, - все равно шлюпка наша. Мы убежим, а вместе с нами и ты.
"You're dreaming, Peter," said the prisoner.	– Фантазия, Питер, - прошептал мученик.
"We're not going this time.	– Мы не сможем бежать...

The magistrates will confiscate the boat since the surety's not paid, even if when they press him Nuttall does not confess the whole plan and get us all branded on the forehead."	Залог не внесен... Чиновники конфискуют шлюпку... Если даже Нэтталл не выдаст нас... и нам не заклеймят лбы...
Mr. Blood turned away, and with agony in his eyes looked out to sea over the blue water by which he had so fondly hoped soon to be travelling back to freedom.	Блад отвернулся и с тоской взглянул на море, по голубой глади которого он так мучительно надеялся вернуться к свободной жизни.
The great red ship had drawn considerably nearer shore by now. Slowly, majestically, she was entering the bay.	Огромный красный корабль к этому времени уже приблизился к берегу и сейчас медленно входил в бухту.
Already one or two wherries were putting off from the wharf to board her.	Две или три лодки отчалили от пристани, направляясь к нему.
From where he stood, Mr. Blood could see the glinting of the brass cannons mounted on the prow above the curving beak-head, and he could make out the figure of a seaman in the forechains on her larboard side, leaning out to heave the lead.	Блад видел сверкание медных пушек, установленных на носу, и различал фигуру матроса около передней якорной цепи с левой стороны судна, готовившегося бросить лот.
An angry voice aroused him from his unhappy thoughts.	Чей-то гневный голос прервал его мысли:
"What the devil are you doing here?"	– Какого дьявола ты здесь делаешь?
The returning Colonel Bishop came striding into the stockade, his negroes following ever.	Это был полковник Бишоп со своими телохранителями.
Mr. Blood turned to face him, and over that swarthy countenance - which, indeed, by now was tanned to the golden brown of a half-caste Indian - a mask descended.	На смуглом лице Блада появилось иное выражение.
"Doing?" said he blandly.	– Что я делаю? – вежливо спросил он.
"Why, the duties of my office."	– Как всегда, выполняю свои обязанности.
The Colonel, striding furiously forward, observed two things. The empty pannikin on the seat beside the prisoner, and the palmetto leaf protecting his back.	Разгневанный полковник заметил пустую фляжку рядом с колодками, в которых корчился Питт, и пальмовый лист, прикрывавший его спину.
"Have you dared to do this?"	– Ты осмелился это сделать, подлец?
The veins on the planter's forehead stood out like cords.	– На лбу плантатора, как жгуты, вздулись вены.
"Of course I have."	– Да, я это сделал!
Mr. Blood's tone was one of faint surprise.	– В голосе Блада звучало искреннее удивление.
"I said he was to have neither meat nor drink until I ordered it."	– Я приказал, чтобы ему не давали пищи и воды до моего распоряжения.
"Sure, now, I never heard ye."	– Простите, господин полковник, но ведь я не слышал этого распоряжения.
"You never heard me?	– Ты не слышал?! О мерзавец! Исчадие ада!
How should you have heard me when you weren't here?"	Как же ты мог слышать, когда тебя здесь не было?