Одиссея капитана Блада - английский и русский параллельные тексты

"A fight would be averted if Don Diego de Espinosa were to go aboard his brother's ship, and by his presence and assurances inform the Admiral that all is well with the Cinco Llagas, that she is indeed still a ship of Spain as her flag now announces.	– Боя могло бы и не быть, если бы дон Диего де Эспиноса лично прибыл на борт корабля своего брата и заверил его, что "Синко Льягас" по-прежнему принадлежит Испании, как об этом свидетельствует его флаг, и что на борту корабля все в порядке.
But of course Don Diego cannot go in person, because he is... otherwise engaged.	Но дон Диего не может отправиться лично к брату, так как он... занят другим делом.
He has a slight touch of fever - shall we say? – that detains him in his cabin.	Ну, допустим, у него легкий приступ лихорадки и он вынужден оставаться в своей каюте.
But you, his son, may convey all this and some other matters together with his homage to your uncle.	Как его сын ты можешь передать все это своему дяде и засвидетельствовать ему свое почтение.
You shall go in a boat manned by six of these Spanish prisoners, and I - a distinguished Spaniard delivered from captivity in Barbados by your recent raid - will accompany you to keep you in countenance.	Ты поедешь с шестью гребцами-испанцами, из которых сам отберешь наименее - болтливых, а я, знатный испанец, освобожденный вами на Барбадосе из английского плена, буду сопровождать тебя.
If I return alive, and without accident of any kind to hinder our free sailing hence, Don Diego shall have his life, as shall every one of you.	Если я вернусь живым и если ничто не помешает нам беспрепятственно отплыть отсюда, дон Диего останется жить, так же как и все вы.
But if there is the least misadventure, be it from treachery or ill-fortune - I care not which - the battle, as I have had the honour to explain, will be opened on our side by this gun, and your father will be the first victim of the conflict."	Но если случится какая-либо неприятность, то бой с нашей стороны, как я уже сказал, начнется выстрелом вот из этой пушки, и твой отец станет первой жертвой схватки.
He paused a moment.	Он умолк.
There was a hum of approval from his comrades, an anxious stirring among the Spanish prisoners.	Из толпы его товарищей послышались возгласы одобрения, а испанские пленники заволновались.
Young Espinosa stood before him, the colour ebbing and flowing in his cheeks. He waited for some direction from his father. But none came.	Эспиноса-младший, тяжело дыша, ожидал, что отец даст ему какие-то указания, но дон Диего молчал.
Don Diego's courage, it seemed, had sadly waned under that rude test. He hung limply in his fearful bonds, and was silent. Evidently he dared not encourage his son to defiance, and presumably was ashamed to urge him to yield. Thus, he left decision entirely with the youth.	Видимо, мужество покинуло его в этом жестоком испытании, и он предоставлял решение сыну, так как, возможно, не рискнул советовать ему отвергнуть предложение Блада или, по всей вероятности, посчитал для себя унизительным убеждать сына согласиться с ним.
"Come," said Blood.	– Ну, хватит! – сказал Блад.
"I have been clear enough, I think.	– Теперь тебе все понятно.
What do you say?"	Что ты скажешь?
Don Esteban moistened his parched lips, and with the back of his hand mopped the anguish-sweat from his brow.	Дон Эстебан провел языком по сухим губам и дрожащей рукой вытер пот, выступивший у него на лбу.
His eyes gazed wildly a moment upon the shoulders of his father, as if beseeching guidance. But his father remained silent.	Он в отчаянии взглянул на отца, словно умоляя его сказать что-нибудь, но дон Диего продолжал молчать.

Something like a sob escaped the boy.	Юноша всхлипнул, и из его горла вырвался звук, похожий на рыдание.
"I... I accept," he answered at last, and swung to the Spaniards.	– Я... согласен, - ответил он наконец и повернулся к испанцам.
"And you - you will accept too," he insisted passionately.	– И вы... вы тоже согласны! – с волнением и настойчивостью произнес он.
"For Don Diego's sake and for your own - for all our sakes.	– Ради дона Диего, ради меня, ради всех нас.
If you do not, this man will butcher us all without mercy."	Если вы не согласитесь, то с нами расправятся без всякой пощады.
Since he yielded, and their leader himself counselled no resistance, why should they encompass their own destruction by a gesture of futile heroism?	Поскольку дон Эстебан дал согласие, а их командир не приказывал им сопротивляться, то зачем же им было проявлять какой-то бесполезный героизм?
They answered without much hesitation that they would do as was required of them.	Не раздумывая, они ответили, что сделают все, как нужно.
Blood turned, and advanced to Don Diego.	Блад отвернулся от них и подошел к дону Диего:
"I am sorry to inconvenience you in this fashion, but..." For a second he checked and frowned as his eyes intently observed the prisoner. Then, after that scarcely perceptible pause, he continued, "but I do not think that you have anything beyond this inconvenience to apprehend, and you may depend upon me to shorten it as far as possible."	– Очень сожалею, что я вынужден оставить вас на некоторое время в таком неудобном положении...- Тут он на секунду прервал себя, нахмурился, внимательно поглядел на своего пленника и после этой едва заметной паузы продолжал: - Но я думаю, что вам уже нечего опасаться. Надеюсь, худшее не случится.
Don Diego made him no answer.	Дон Диего продолжал молчать.
Peter Blood waited a moment, observing him; then he bowed and stepped back.	Питер Блад еще раз внимательно поглядел на бывшего командира "Синко Льягас" и затем, поклонившись ему, отошел.
Chapter XII	Глава XII
DON PEDRO SANGRE	ДОН ПЕДРО САНГРЕ[42]
The Cinco Llagas and the Encarnacion, after a proper exchange of signals, lay hove to within a quarter of a mile of each other, and across the intervening space of gently heaving, sunlit waters sped a boat from the former, manned by six Spanish seamen and bearing in her stern sheets Don Esteban de Espinosa and Captain Peter Blood.	Обменявшись приветственными сигналами, "Синко Льягас" и "Энкарнасион" легли в дрейф на расстоянии четверти мили друг от друга. Через это пространство покрытого рябью и залитого солнцем моря от "Синко Льягас" к "Энкарнасиону" направилась шлюпка с шестью гребцами-испанцами. На корме с доном Эстебаном де Эспиноса сидел капитан Блад.
She also bore two treasure-chests containing fifty thousand pieces of eight.	На дне шлюпки стояли два железных ящика, хранивших пятьдесят тысяч песо.
Gold has at all times been considered the best of testimonies of good faith, and Blood was determined that in all respects appearances should be entirely on his side.	Золото во все времена было отличным доказательством добросовестности, а Блад считал необходимым произвести самое благоприятное впечатление.
His followers had accounted this a supererogation of pretence. But Blood's will in the matter had prevailed.	Правда, люди Блада пытались доказать ему, что он слишком уж усердствовал в обеспечении обмана, однако он сумел настоять на своем.

He carried further a bulky package addressed to a grande of Spain, heavily sealed with the arms of Espinosa - another piece of evidence hastily manufactured in the cabin of the Cinco Llagas - and he was spending these last moments in completing his instructions to his young companion.	Он взял с собой также объемистую посылку с многочисленными печатями герба де Эспиноса-и-Вальдес, адресованную испанскому гранду, - еще одно "доказательство", поспешно сфабрикованное на "Синко Льягас". В немногие минуты, оставшиеся до прибытия на "Энкарнасион", Блад давал последние указания своему молодому спутнику - дону Эстебану, который, видимо, все еще колебался в чем-то и не мог решиться высказать вслух свои сомнения.
Don Esteban expressed his last lingering uneasiness:	Блад внимательно взглянул на юношу.
"But if you should betray yourself?" he cried.	– А что, если вы сами выдадите себя? – воскликнул тот.
"It will be unfortunate for everybody.	– Тогда все закончится крайне печально для... всех.
I advised your father to say a prayer for our success. I depend upon you to help me more materially."	Я просил твоего отца молиться за наш успех, а от тебя жду помощи, - сказал Блад.
"I will do my best.	– Я сделаю все, что смогу.
God knows I will do my best," the boy protested.	Клянусь богом, я сделаю все! – с юношеской горячностью воскликнул дон Эстебан.
Blood nodded thoughtfully, and no more was said until they bumped alongside the towering mass of the Encarnadon.	Блад задумчиво кивнул головой, и никто уже не произнес ни слова до тех пор, пока шлюпка не коснулась обшивки плавучей громады "Энкарнасиона".
Up the ladder went Don Esteban closely followed by Captain Blood.	Дон Эстебан в сопровождении Блада поднялся по веревочному трапу.
In the waist stood the Admiral himself to receive them, a handsome, self-sufficient man, very tall and stiff, a little older and greyer than Don Diego, whom he closely resembled.	На шкафуте в ожидании гостей стоял сам адмирал - высокий, надменный человек, весьма похожий на дона Диего, но немного старше его и с сединой на висках.
He was supported by four officers and a friar in the black and white habit of St. Dominic.	Рядом с ним стояли четыре офицера и монах в черно-белой сутане доминиканского ордена.
Don Miguel opened his arms to his nephew, whose lingering panic he mistook for pleasurable excitement, and having enfolded him to his bosom turned to greet Don Esteban's companion.	Испанский адмирал прижал к груди своего племянника, объяснив себе его трепет, бледность и прерывистое дыхание волнением от встречи с дядей. Затем, повернувшись, он приветствовал спутника дона Эстебана.
Peter Blood bowed gracefully, entirely at his ease, so far as might be judged from appearances.	Питер Блад отвесил изящный поклон, вполне владея собой, если судить только по его внешнему виду.
"I am," he announced, making a literal translation of his name, "Don Pedro Sangre, an unfortunate gentleman of Leon, lately delivered from captivity by Don Esteban's most gallant father."	– Я - дон Педро Сангре, - объявил он, переводя буквально свою фамилию на испанский язык, -несчастный кабальеро из Леона, освобожденный из плена храбрейшим отцом дона Эстебана.
And in a few words he sketched the imagined conditions of his capture by, and deliverance from, those accursed heretics who held the island of Barbados.	– И в нескольких словах он изложил те воображаемые обстоятельства, при которых он якобы попал в плен к проклятым еретикам с острова Барбадос и как его освободил дон Диего.

"Benedicamus Domino," said the friar to his tale.	– Benedicticamus Domino[43], - сказал монах, выслушав эту краткую историю.
"Ex hoc nunc et usque in seculum," replied Blood, the occasional papist, with lowered eyes.	– Ex hoc nunc et usque in seculum[44], - скромно опустив глаза, ответил Блад, который всегда, когда это было ему нужно, вспоминал о том, что он католик.
The Admiral and his attending officers gave him a sympathetic hearing and a cordial welcome.	Адмирал и офицеры, сочувственно выслушав рассказ кабальеро, сердечно его приветствовали.
Then came the dreaded question.	Но вот наконец был задан давно уже ожидаемый вопрос:
"But where is my brother?	– А где же мой брат?
Why has he not come, himself, to greet me?"	Почему он не прибыл на корабль, чтобы лично приветствовать меня?
It was young Espinosa who answered this:	Эспиноса-младший ответил так:
"My father is afflicted at denying himself that honour and pleasure.	– Мой отец с огорчением вынужден был лишить себя этой чести и удовольствия.
But unfortunately, sir uncle, he is a little indisposed -oh, nothing grave; merely sufficient to make him keep his cabin.	К сожалению, дорогой дядя, он немного нездоров, и это заставляет его не покидать своей каюты... О нет, нет, ничего серьезного!
It is a little fever, the result of a slight wound taken in the recent raid upon Barbados, which resulted in this gentleman's happy deliverance."	У него легкая лихорадка от небольшой раны, полученной им во время недавнего нападения на остров Барбадос, когда, к счастью, был освобожден из неволи и этот кабальеро.
"Nay, nephew, nay," Don Miguel protested with ironic repudiation.	– Позволь, племянник, позволь! – с притворной суровостью запротестовал дон Мигель.
"I can have no knowledge of these things.	– Какое нападение? Мне ничего не известно обо всем этом.
I have the honour to represent upon the seas His Catholic Majesty, who is at peace with the King of England.	Я имею честь представлять здесь его католическое величество короля Испании, а он находится в мире с английским королем.
Already you have told me more than it is good for me to know. I will endeavour to forget it, and I will ask you, sirs," he added, glancing at his officers, "to forget it also."	Ты уже и так сообщил мне больше, чем следовало бы... Я попытаюсь забыть все это, о чем попрошу и вас, господа, - добавил он, обращаясь к своим офицерам.
But he winked into the twinkling eyes of Captain Blood; then added matter that at once extinguished that twinkle.	При этом он подмигнул улыбающемуся капитану Бладу и добавил: - Ну что ж!
"But since Diego cannot come to me, why, I will go across to him."	Если брат не может приехать ко мне, я сам поеду к нему.
For a moment Don Esteban's face was a mask of pallid fear. Then Blood was speaking in a lowered, confidential voice that admirably blended suavity, impressiveness, and sly mockery.	Дон Эстебан побледнел, словно мертвец, с лица Блада сбежала улыбка, но он не потерял присутствия духа и конфиденциальным тоном, в котором восхитительно смешивались почтительность, убеждение и ирония, сказал:

"If you please, Don Miguel, but that is the very thing you must not do - the very thing Don Diego does not wish you to do.	– С вашего позволения, дон Мигель, осмеливаюсь заметить, что вот именно этого вам не следует делать. И в данном случае я высказываю точку зрения дона Диего.
You must not see him until his wounds are healed.	Вы не должны встречаться с ним, пока не заживут его раны.
That is his own wish. That is the real reason why he is not here.	Это не только его желание, но и главная причина, объясняющая его отсутствие на борту "Энкарнасиона".
For the truth is that his wounds are not so grave as to have prevented his coming.	Г оворя по правде, раны вашего брата, дон Мигель, не настолько уж серьезны, чтобы помешать его прибытию сюда.
It was his consideration of himself and the false position in which you would be placed if you had direct word from him of what has happened.	Дона Диего гораздо больше тревожит не его здоровье, а опасность поставить вас в ложное положение, если вы непосредственно от него услышите о том, что произошло несколько дней назад.
As your excellency has said, there is peace between His Catholic Majesty and the King of England, and your brother Don Diego..." He paused a moment.	Как вы изволили сказать, ваше высокопревосходительство, между его католическим величеством королем Испании и английским королем - мир, а дон Диего, ваш брат... – Блад на мгновение запнулся.
"I am sure that I need say no more.	– Полагаю, у меня нет необходимости что-либо добавлять.
What you hear from us is no more than a mere rumour.	То, что вы услыхали о каком-то нападении, только слухи, вздорные слухи, не больше.
Your excellency understands."	Ваше высокопревосходительство прекрасно понимает это, не правда ли?
His excellency frowned thoughtfully.	Его высокопревосходительство адмирал нахмурился.
"I understand... in part," said he.	– Да, я понимаю, но... не все, - сказал он задумчиво.
Captain Blood had a moment's uneasiness.	На какую-то долю секунды Бладом овладело беспокойство.
Did the Spaniard doubt his bona fides?	Не вызвала ли его личность сомнений у этого испанца?
Yet in dress and speech he knew himself to be impeccably Spanish, and was not Don Esteban there to confirm him?	Но разве по одежде и по языку кабальеро Педро Сангре не был настоящим испанцем и разве не стоял рядом с ним дон Эстебан, готовый подтвердить его историю?
He swept on to afford further confirmation before the Admiral could say another word.	И прежде чем адмирал успел вымолвить хотя бы слово, Блад поспешил дать дополнительное подтверждение:
"And we have in the boat below two chests containing fifty thousand pieces of eight, which we are to deliver to your excellency."	– А вот здесь в лодке два сундука с пятьюдесятью тысячами песо, которые нам поручено доставить вашему высокопревосходительству.

His excellency jumped; there was a sudden stir among his officers.	Его высокопревосходительство даже подпрыгнул от восторга, а офицеры его внезапно заволновались.
"They are the ransom extracted by Don Diego from the Governor of..."	– Это выкуп, полученный доном Диего от губернатора Барба...
"Not another word, in the name of Heaven!" cried the Admiral in alarm.	– Ради бога, ни слова больше! – воскликнул адмирал.
"My brother wishes me to assume charge of this money, to carry it to Spain for him?	– Я ничего не слышал... Мой брат желает, чтобы я доставил для него эти деньги в Испанию?
Well, that is a family matter between my brother and myself.	Хорошо! Но это дело семейное. Оно касается только моего брата и меня.
So, it can be done.	Сделать это, конечно, можно.
But I must not know..." He broke off.	Но я не должен знать... – Он смолк.
"Hum!	– Гм!
A glass of Malaga in my cabin, if you please," he invited them, "whilst the chests are being hauled aboard."	Пока будут поднимать на борт эти сундуки, прошу ко мне на стаканчик малаги, господа.
He gave his orders touching the embarkation of these chests, then led the way to his regally appointed cabin, his four officers and the friar following by particular invitation.	И адмирал в сопровождении четырех офицеров и монаха, специально приглашенных для этого случая, направился в свою каюту, убранную с королевской роскошью.
Seated at table there, with the tawny wine before them, and the servant who had poured it withdrawn, Don Miguel laughed and stroked his pointed, grizzled beard.	Слуга, разлив по стаканам коричневатое вино, удалился. Дон Мигель, усевшись за стол, погладил свою курчавую острую бородку и, улыбаясь, сказал:
"Virgen santisima!	– Пресвятая дева!
That brother of mine has a mind that thinks of everything.	У моего брата, господа, предусмотрительнейший ум.
Left to myself, I might have committed a fine indiscretion by venturing aboard his ship at such a moment. I might have seen things which as Admiral of Spain it would be difficult for me to ignore."	Ведь я мог бы неосторожно посетить его на корабле и увидеть там такие вещи, которые мне, как адмиралу Испании, было бы трудно не заметить.
Both Esteban and Blood made haste to agree with him, and then Blood raised his glass, and drank to the glory of Spain and the damnation of the besotted James who occupied the throne of England.	Эстебан и Блад тут же с ним согласились. Затем Блад, подняв стакан, выпил за процветание Испании и за гибель идиота Якова, сидящего на английском престоле.
The latter part of his toast was at least sincere.	Вторая половина его тоста была вполне искренней.
The Admiral laughed.	Адмирал рассмеялся:
"Sir, sir, you need my brother here to curb your imprudences.	– Синьор! Синьор! Жаль, нет моего брата. Он обуздал бы ваше неблагоразумие.

You should remember that His Catholic Majesty and the King of England are very good friends. That is not a toast to propose in this cabin. But since it has been proposed, and by one who has such particular personal cause to hate these English hounds, why, we will honour it - but unofficially."	Не забывайте, что его католическое величество и король Яков - добрые друзья, и, следовательно, тосты, подобные вашим, в этой каюте, согласитесь, неуместны, но, поскольку такой тост уже произнесен человеком, у которого есть особые причины ненавидеть этих английских собак, мы, конечно, можем выпить, господа, но... неофициально.
They laughed, and drank the damnation of King James - quite unofficially, but the more fervently on that account.	Все громко рассмеялись и выпили за гибель короля Якова с еще большим энтузиазмом, поскольку тост был неофициальным.
Then Don Esteban, uneasy on the score of his father, and remembering that the agony of Don Diego was being protracted with every moment that they left him in his dreadful position, rose and announced that they must be returning.	Затем дон Эстебан, беспокоясь за судьбу отца и помня, что страдания его затягивались по мере их задержки здесь, поднялся и объявил, что им пора возвращаться.
"My father," he explained, "is in haste to reach San Domingo.	– Мой отец торопится в Сан-Доминго, - объяснил юноша.
He desired me to stay no longer than necessary to embrace you.	– Он просил меня прибыть сюда только для того, чтобы обнять вас, дорогой дядя.
If you will give us leave, then, sir uncle."	Поэтому прошу вашего разрешения откланяться.
In the circumstances "sir uncle" did not insist.	Адмирал, разумеется, не счел возможным их задерживать.
As they returned to the ship's side, Blood's eyes anxiously scanned the line of seamen leaning over the bulwarks in idle talk with the Spaniards in the cock-boat that waited at the ladder's foot.	Подходя к веревочному трапу, Блад тревожно взглянул на матросов "Энкарнасиона", которые, перегнувшись через борт, болтали с гребцами шлюпки, качавшейся на волнах глубоко внизу.
But their manner showed him that there was no ground for his anxiety.	Поведение гребцов, однако, не вызывало оснований для беспокойства.
The boat's crew had been wisely reticent.	Люди из команды "Синко Льягас", к счастью для себя, держали язык за зубами.
The Admiral took leave of them - of Esteban affectionately, of Blood ceremoniously.	Адмирал попрощался с Эстебаном нежно, а с Бладом церемонно:
"I regret to lose you so soon, Don Pedro.	– Весьма сожалею, что нам приходится расставаться с вами так скоро, дон Педро.
I wish that you could have made a longer visit to the Encarnacion."	Мне хотелось бы, чтобы вы провели больше времени на "Энкарнасионе".
"I am indeed unfortunate," said Captain Blood politely.	– Мне, как всегда, не везет, - вежливо ответил Блад.
"But I hope that we may meet again."	– Но льщу себя надеждой, что мы вскоре встретимся, кабальеро.
"That is to flatter me beyond all that I deserve."	– Вы оказываете мне высокую честь, дон Мигель,- церемонно ответил Блад. – Она превышает мои скромные заслуги.

They reached the boat; and she cast off from the great ship. As they were pulling away, the Admiral waving to them from the taffrail, they heard the shrill whistle of the bo'sun piping the hands to their stations, and before they had reached the Cinco Llagas, they beheld the Encarnacion go about under sail. She dipped her flag to them, and from her poop a gun fired a salute.	Они спустились в шлюпку и, оставляя за собой огромный корабль, с гакаборта которого адмирал махал им рукой, услыхали пронзительный свисток боцмана, приказывающий команде занять свои места. Еще не дойдя до "Синко Льягас", они увидели, что "Энкарнасион", подняв паруса и делая поворот оверштаг[45], приспустил в знак прощания флаг и отсалютовал им пушечным выстрелом.
Aboard the Cinco Llagas some one - it proved afterwards to be Hagthorpe - had the wit to reply in the same fashion.	На борту "Синко Льягас" у кого-то (позже выяснилось, что у Хагторпа) хватило ума ответить тем же.
The comedy was ended. Yet there was something else to follow as an epilogue, a thing that added a grim ironic flavour to the whole.	Комедия заканчивалась, но финал ее был неожиданно окрашен мрачной краской.
As they stepped into the waist of the Cinco Llagas, Hagthorpe advanced to receive them.	Когда они поднялись на борт "Синко Льягас", их встретил Хагторп.
Blood observed the set, almost scared expression on his face.	Блад обратил внимание на какое-то застывшее, почти испуганное выражение его лица.
"I see that you've found it," he said quietly.	– Я вижу, что ты уже это заметил, - тихо сказал Блад.
Hagthorpe's eyes looked a question. But his mind dismissed whatever thought it held.	Хагторп понимающе взглянул на него и тут же отбросил мелькнувшую в его мозгу мысль: капитан Блад явно не мог знать о том, что он хотел ему сказать.
"Don Diego..." he was beginning, and then stopped, and looked curiously at Blood.	– Дон Диего... – начал было Хагторп, но затем остановился и как-то странно посмотрел на Блада.
Noting the pause and the look, Esteban bounded forward, his face livid.	Дон Эстебан перехватил взгляды, какими обменялись Хагторп и Блад, побледнел как полотно и бросился к ним.
"Have you broken faith, you curs?	– Вы не сдержали слова, собаки?
Has he come to harm?" he cried - and the six Spaniards behind him grew clamorous with furious questionings.	Что вы сделали с отцом? – закричал он, а шестеро испанцев, стоявших позади него, громко зароптали.
"We do not break faith," said Hagthorpe firmly, so firmly that he quieted them.	– Мы не нарушали обещания, - решительно ответил Хагторп, и ропот сразу умолк.
"And in this case there was not the need.	– В этом не было никакой необходимости.
Don Diego died in his bonds before ever you reached the Encarnacion."	Дон Диего умер еще до того, как вы подошли к "Энкарнасиону".
Peter Blood said nothing.	Питер Блад продолжал молчать.
"Died?" screamed Esteban.	– Умер? – рыдая, спросил Эстебан.
"You killed him, you mean.	– Ты хочешь сказать, что вы убили его!
Of what did he die?"	Отчего он умер?
Hagthorpe looked at the boy.	Хагторп посмотрел на юношу.

"If I am a judge," he said, "Don Diego died of fear."	– Насколько я могу судить, - сказал он, - он умер от страха.
Don Esteban struck Hagthorpe across the face at that, and Hagthorpe would have struck back, but that Blood got between, whilst his followers seized the lad.	Услышав такой оскорбительный ответ, дон Эстебан влепил Хагторпу пощечину, и тот, конечно, ответил бы ему тем же, если бы Блад не стал меж ними и если бы его люди не схватили молодого испанца.
"Let be," said Blood.	– Перестань, - сказал Блад.
"You provoked the boy by your insult to his father."	– Ты сам вызвал мальчишку на это, оскорбив его отца.
"I was not concerned to insult," said Hagthorpe, nursing his cheek. "It is what has happened.	– Я думаю не об оскорблении, - ответил Хагторп, потирая щеку, - а о том, что произошло.
Come and look."	Пойдем посмотрим.
"I have seen," said Blood.	– Мне нечего смотреть, - сказал Блад.
"He died before I left the Cinco Llagas. He was hanging dead in his bonds when I spoke to him before leaving."	– Он умер еще до того, как мы сошли с борта "Синко Льягас", и уже мертвый висел на веревках, когда я с ним разговаривал.
"What are you saying?" cried Esteban.	– Что вы говорите? – закричал Эстебан.
Blood looked at him gravely. Yet for all his gravity he seemed almost to smile, though without mirth.	Блад печально взглянул на него, чуть-чуть улыбнулся и спокойно спросил:
"If you had known that, eh?" he asked at last.	– Ты сожалеешь о том, что не знал об этом раньше? Не так ли?
For a moment Don Esteban stared at him wide-eyed, incredulous.	Эстебан недоверчиво смотрел на него широко открытыми глазами.
"I don't believe you," he said at last.	– Я вам не верю, - наконец сказал он.
"Yet you may. I am a doctor, and I know death when I see it."	– Это твое дело, но я врач и не могу ошибиться, когда вижу перед собой умершего.
Again there came a pause, whilst conviction sank into the lad's mind.	Снова наступила пауза, и юноша медленно начал сознавать, что случилось.
"If I had known that," he said at last in a thick voice, "you would be hanging from the yardarm of the Encarnacion at this moment."	– Знай я об этом раньше, ты уже висел бы на нок-рее "Энкарнасиона! "
"I know," said Blood.	– Несомненно.
"I am considering it - the profit that a man may find in the ignorance of others."	Вот поэтому я сейчас и думаю о той выгоде, какую человек может извлечь из того, что знает он и чего не знают другие.
"But you'll hang there yet," the boy raved.	– Но ты еще будешь там болтаться! – бушевал Эспиноса-младший.
Captain Blood shrugged, and turned on his heel.	Капитан Блад пожал плечами и отвернулся.
But he did not on that account disregard the words, nor did Hagthorpe, nor yet the others who overheard them, as they showed at a council held that night in the cabin.	Однако слова эти он запомнил, так же как запомнил их Хагторп и все, кто стоял на палубе. Это выяснилось на совете, состоявшемся вечером.

This council was met to determine what should be done with the Spanish prisoners.	Совет собрался для решения дальнейшей судьбы испанских пленников.
Considering that Curacao now lay beyond their reach, as they were running short of water and provisions, and also that Pitt was hardly yet in case to undertake the navigation of the vessel, it had been decided that, going east of Hispaniola, and then sailing along its northern coast, they should make for Tortuga, that haven of the buccaneers, in which lawless port they had at least no danger of recapture to apprehend.	Всем было ясно, что они не смогут добраться до Кюрасао, так как запасы воды и продовольствия были уже на исходе, а Питт еще не мог приступить к своим штурманским обязанностям. Обсудив все это, они решили направиться к востоку от острова Гаити и, пройдя вдоль его северного побережья, добраться до острова Тортуга. Там, в порту, принадлежавшем французской ВестИндской компании, им по крайней мере не угрожала опасность захвата.
It was now a question whether they should convey the Spaniards thither with them, or turn them off in a boat to make the best of their way to the coast of Hispaniola, which was but ten miles off.	Сейчас возникал вопрос, должны ли они тащить с собой испанских пленников или же, посадив их в лодку, дать им возможность самим добираться до земли, находившейся всего лишь в десяти милях.
This was the course urged by Blood himself.	Именно это предлагал сделать Блад.
"There's nothing else to be done," he insisted.	– У нас нет иного выхода, - настойчиво доказывал он.
"In Tortuga they would be flayed alive."	– На Тортуге их сожгут живьем.
"Which is less than the swine deserve," growled Wolverstone.	– Эти свиньи заслуживают и худшего! – проворчал Волверстон.
"And you'll remember, Peter," put in Hagthorpe, "that boy's threat to you this morning.	– Вспомни, Питер, - вмешался Хагторп, - чем тебе сегодня угрожал мальчишка.
If he escapes, and carries word of all this to his uncle, the Admiral, the execution of that threat will become more than possible." It says much for Peter Blood that the argument should have left him unmoved. It is a little thing, perhaps, but in a narrative in which there is so much that tells against him, I cannot - since my story is in the nature of a brief for the defence - afford to slur a circumstance that is so strongly in his favour, a circumstance revealing that the cynicism attributed to him proceeded from his reason and from a brooding over wrongs rather than from any natural instincts.	Если он спасется и расскажет дяде-адмиралу о том, что случилось, осуществление его угрозы станет более чем возможным.
"I care nothing for his threats."	– Я не боюсь его угроз.
"You should," said Wolverstone.	– А напрасно, - заметил Волверстон.
"The wise thing'd be to hang him, along o' all the rest."	– Разумнее было бы повесить его вместе с остальными.
"It is not human to be wise," said Blood.	– Гуманность проявляется не только в разумных поступках, - сказал Блад, размышляя вслух.
"It is much more human to err, though perhaps exceptional to err on the side of mercy.	– Иногда лучше ошибаться во имя гуманности, даже если эта ошибка, пусть даже в виде исключения, объясняется состраданием.
We'll be exceptional.	Мы пойдем на такое исключение.

Oh, faugh! I've no stomach for cold-blooded killing.	Я не могу согласиться с таким хладнокровным убийством.
At daybreak pack the Spaniards into a boat with a keg of water and a sack of dumplings, and let them go to the devil."	На рассвете дайте испанцам шлюпку, бочонок воды, несколько лепешек, и пусть они убираются к дьяволу!
That was his last word on the subject, and it prevailed by virtue of the authority they had vested in him, and of which he had taken so firm a grip. At daybreak Don Esteban and his followers were put off in a boat.	Это было его последнее слово. Люди, наделившие Блада властью, согласились с его решением, и на рассвете дон Эстебан и его соотечественники покинули корабль.
Two days later, the Cinco Llagas sailed into the rock-bound bay of Cayona, which Nature seemed to have designed for the stronghold of those who had appropriated it.	Два дня спустя "Синко Льягас" вошел в окруженную скалами Кайонскую бухту. Эта бухта, созданная природой, представляла собой неприступную цитадель для тех, кому посчастливилось ее захватить.
Chapter XIII	Глава XIII
TORTUGA	ТОРТУГА
It is time fully to disclose the fact that the survival of the story of Captain Blood's exploits is due entirely to the industry of Jeremy Pitt, the Somersetshire shipmaster.	Сейчас будет вполне своевременно предать гласности тот факт, что история подвигов капитана Блада дошла до нас только благодаря трудолюбию Джереми Питта - шкипера из Сомерсетшира.
In addition to his ability as a navigator, this amiable young man appears to have wielded an indefatigable pen, and to have been inspired to indulge its fluency by the affection he very obviously bore to Peter Blood.	Молодой человек был не только хорошим моряком, но и обладателем бойкого пера, которое он неутомимо использовал, воодушевляемый несомненной привязанностью к Питеру Бладу.
He kept the log of the forty-gun frigate Arabella, on which he served as master, or, as we should say to-day, navigating officer, as no log that I have seen was ever kept.	Питт вел судовой журнал так, как не велся ни один подобного рода журнал из тех, что мне довелось видеть.
It runs into some twenty-odd volumes of assorted sizes, some of which are missing altogether and others of which are so sadly depleted of leaves as to be of little use.	Он состоял из двадцати с лишним томов различного формата. Часть томов безвозвратно утрачена, в других не хватает многих страниц.
But if at times in the laborious perusal of them - they are preserved in the library of Mr. James Speke of Comerton - I have inveighed against these lacunae, at others I have been equally troubled by the excessive prolixity of what remains and the difficulty of disintegrating from the confused whole the really essential parts.	Однако если при тщательном ознакомлении с ними в библиотеке г-на Джеймса Спека из Комертина я временами страшно досадовал на пропуски, то порой меня искренне удручало чрезмерное многословие Питта, создававшее большие трудности при отборе наиболее существенных фактов из беспорядочной массы дошедших до нас документов.
I have a suspicion that Esquemeling - though how or where I can make no surmise - must have obtained access to these records, and that he plucked from them the brilliant feathers of several exploits to stick them into the tail of his own hero, Captain Morgan. But that is by the way.	Первые тома журнала Питта почти целиком заняты изложением событий, предшествовавших появлению Блада на Тортуге. Эти тома, так же как и собрание протоколов государственных судебных процессов, пока что являются главными, хотя и не единственными источниками, откуда я черпал материалы для моего повествования.