Одна маленькая ошибка

Раздается тошнотворный хруст, Джек ударяется головой о плитку и замирает, распластавшись на полу.

Бежать, бежать!

Я бросаюсь вперед, на долю секунды задерживаюсь, не сразу решившись перепрыгнуть через тело, и кое-как взбегаю по лестнице. Ключи обнаруживаются на ступенях, и у меня чуть ноги не подгибаются от облегчения. Подхватив связку, я несусь вверх и дрожащими пальцами сую ключ в скважину. Замок охотно щелкает, и я распахиваю дверь.

А потом, услышав надрывный кошачий вой, разворачиваюсь.

Шельма!

Твою ж мать. Твою ж мать!

Я смотрю на Джека: он все еще лежит без сознания.

«Разозлишь меня еще раз – и я ее удавлю».

Нельзя оставлять кошку тут.

Мне сразу представляется, как Джек берет ее за шкирку, хватает нож и начинает раз за разом вонзать его в пятнистое тельце. Нельзя ее оставлять. Нельзя.

Торопливо спустившись, я наклоняюсь, чтобы забрать переноску. Шельма воет, мечется в своем узилище. Я оглядываюсь на Джека. Мне не видно его лица, но зато видно, как белый кед постепенно становится красным. Я представляю, как гвоздь пропарывает кожу, втыкается в мышцы и сухожилия, и к горлу подкатывает желчь. Шельма шипит, заставляя меня вернуться к реальности. Подхватив переноску, я устремляюсь обратно к лестнице.

И тут же падаю лицом вперед, едва успев отвернуться, чтобы не сломать нос. Воздух из легких выбивает, и я охаю, судорожно пытаясь вдохнуть. Переноска вылетает из рук и снова скатывается по ступеням. Шипение сменяется воем. Чужие пальцы, поймавшие меня за лодыжку, сжимаются крепче. Меня тянут обратно, а ухватиться совершенно не за что.

А потом под коленями оказывается ледяная плитка, а острая грань последней ступени больно врезается в живот – Джек прижимает меня к полу ногой.

«Нокия» вылетела из-за резинки шорт и валяется на ступеньку выше меня. Я тянусь забрать ее, но Джек успевает раньше. Он подхватывает телефон и разбивает его о перила. Я кричу, умоляя его остановиться, силюсь забраться вверх по ступенькам, вырваться отсюда…

Яркий свет, бьющий сквозь открытую дверь, служит нам прожектором, но сегодня главная звезда на сцене – Джек. Он переворачивает меня на спину и волочет по полу, а затем усаживается сверху и, ослепленный яростью, хватает за горло и начинает душить. На этот раз уже по-настоящему. Шельма верещит. Глаза у Джека выпучены.

– Сука ты чертова, – рычит он, брызгая слюной. Капли попадают мне в глаза, и я отчаянно пытаюсь их сморгнуть.

Впиваюсь ногтями ему в руки, но он лишь крепче сжимает пальцы, не давая мне вздохнуть. Я сопротивляюсь, и Джек, все еще держа меня за горло, дергает, поднимая над полом, а затем с силой впечатывает в него. В затылке разливается резкая боль.

Я хриплю и задыхаюсь, перед глазами все плывет, воздух в легких давно закончился, а Джек орет, что я «чертова сука, чертова, чертова сука». Я хочу попросить его отпустить меня, простить, но лишь бессильно открываю рот, как выброшенная на берег рыба.

А потом хрустят кости, уж не знаю где, но звук похож на фейерверк, грохочущий где-то у меня в мозгах. Из глаз текут слезы. Дышать нечем. Совсем нечем, так что я начинаю терять сознание. Спина рефлекторно выгибается, я пытаюсь кричать, но не могу и лишь чувствую, как на губах пузырится слюна. Джек стискивает мне горло сильнее.

Его глаза, налитые кровью, полны такой ненависти, что мы оба понимаем: я обречена, потому что он пойдет до конца.

Глава сороковая

Сто шестой день после исчезновения

Адалин Арчер

Объявления о твоей пропаже, которые мы развесили по всему городу пару месяцев назад, размокли под дождем и отстали от фонарных столбов и стен, так что мы собрались кучкой – я, Итан, мои мама с папой, Кэтрин и Джек, – закутались потеплее в пальто, замотались шарфами, чтобы не промерзнуть на стылом ноябрьском ветру, и отправились расклеивать свежую партию плакатов.

Поскольку твое тело до сих пор не нашли, полиция смогла предъявить Дэвиду обвинение в одном лишь похищении. Правда, все считают его единственным виновным. Все, кроме меня. Однако я практически никому не говорила про свои соображения насчет Джека; рассказывать маме с папой про эту теорию – только лишний раз их расстраивать.

Потратив на расклейку целый час, мы отправились в кафешку в центре города, чтобы восполнить силы чашкой кофе с пирожным.

– Да, Кэтрин, – начала я, – у вас же день рождения на следующей неделе, как будем отмечать?

– Я думала в этом году обойтись без праздника.

Видимо, решение было вызвано твоей пропажей и тем ореолом печали, который окружал наших родителей с тех пор, как полиция нашла твою окровавленную пижаму.

– А мне кажется, нам всем не помешает какой-нибудь повод отвлечься и подумать о приятном, – заявила я задорным тоном ведущей какой-нибудь детской передачки. – Надо устроить небольшие семейные посиделки.

– Было бы неплохо, Ада, но у меня на нижнем этаже на следующей неделе будут стены перекрашивать, а найти другое место за такой короткий срок вряд ли получится.

– Хм-м-м. – Я нахмурилась, якобы глубоко задумавшись, и, сосчитав до пяти, округлила глаза, будто меня осенило: – Слушайте, но ведь не обязательно же собирать огромную толпу гостей! Пусть будет небольшая коктейльная вечеринка человек на двадцать, а после мы вшестером, вместе с Чарли и Тобином, поедем ужинать в «Кастелло».

– Ох, Ада, какая замечательная идея! – откликнулась мама радостным тоном, какого я у нее уже давно не слышала. – Если хочешь, коктейли можно выпить и у нас, – предложила она.

– А можно и у Джека, – добавила я как ни в чем не бывало, – у него куда больше места и к центру города в разы поближе. – Я взглянула на Джека поверх кружки, и тот холодно посмотрел на меня в ответ.

– Не волнуйся, милый, – повернулась к нему Кэтрин, – я помню, что тебе в последнее время нездоровится.

– Вот как? – подняла брови я и, вспомнив про тампоны в его корзинке, едва удержалась, чтобы в шутку не уточнить: «Живот, что ли, болит?»

– Мигрени, – коротко пояснил Джек.

– У него бессонница, – продолжила Кэтрин, и Джек помрачнел.

– А с чего тебе не спится-то? – спросила я.

– Не бери в голову, все в порядке.

– О, ну так и замечательно, – радостно заключила я. – Значит, коктейли пьем у тебя, часов в шесть, в пятницу, идет? – Я спокойно выдержала его взгляд, дожидаясь возражений, и, чтобы уж добить наверняка, как бы невзначай добавила: – Если, конечно, тебе не трудно будет все устроить…

Ответом мне стала беззаботная и светлая улыбка, но я видела, как пальцы Джека сжимают кружку, – того и гляди хрустнет.