Одна маленькая ошибка

Я решаюсь поднять взгляд чуть повыше и теперь смотрю Джеку на нос.

– Все-таки ты отличный повар.

– Ты совсем перестала улыбаться.

«Догадайся почему, мать твою», – едва не огрызаюсь я, но вместо этого отвечаю:

– Вижу, у тебя сегодня хорошее настроение.

– Так и есть.

Надо бы спросить почему, но я воздерживаюсь. Конечно, бодрый настрой может сделать Джека сговорчивее, но мне попросту противно видеть, что он способен чему-то радоваться, после того как мне из всех эмоций оставил только бесконечный страх.

– Хорошо.

– Мне нравится, как этот цвет на тебе смотрится.

На мне темно-зеленая футболка – его футболка – и черные трусы-шорты, тоже его. Джек говорит, что ему нравится, когда я ношу его одежду, – мол, смотрю на тебя и всякий раз думаю: моя.

– Я тут подумала… – начинаю я, тыкая ложкой в кусочки мяса.

– О чем?

Вот сейчас я и проверю, сколько мне позволено. Я жду, пока Джек положит вилку, и только потом продолжаю:

– Да вот, понимаешь… Я подумала, нельзя ли проехать мимо моего дома? Я не буду выходить или привлекать внимание, просто хочу проверить, как там поживает Шельма.

– Бродяжка твоя?

Я киваю.

– Мне ее очень не хватает. Я-то думала, что вернусь в Кроссхэвен раньше. – Я старательно избегаю слова «домой», потому что Джек не устает повторять, что теперь мой дом – «Глициния». – О ней же, кроме меня, и позаботиться-то некому.

– Нет.

Я вздыхаю, стараясь выразить этим вздохом абсолютное смирение с неизбежным. Нет, я не настолько наивная дурочка, я и не рассчитывала, что он согласится. Когда Ада затеяла в доме ремонт, она принялась таскать меня по разным мебельным аукционам и мебельным распродажам, научив одному важному правилу: на любых переговорах сначала требуй невозможного, а потом уже соглашайся на то, о чем и хотел попросить с самого начала. В таком случае вторая сторона подумает, что победила в споре, и с куда большей вероятностью даст тебе необходимое. Поэтому я округляю глаза, будто мне только что пришла в голову новая идея:

– А может, ты привезешь ее сюда? Пожалуйста, Джек. Ради меня.

– Эта тварь постоянно на меня шипит. Она меня никогда не любила.

Значит, разбирается в людях получше некоторых, думаю я про себя, а вслух говорю:

– Я была бы очень рада. И чувствовала бы себя не так одиноко, пока тебя нет.

Надеюсь, кто-нибудь увидит, как Джек ловит Шельму, и задумается. Поскольку мой дом засветился в новостях, полиции пришлось установить возле него дежурство; возможно, квартиру до сих пор охраняют. В конце концов, даже если Джека не заметят, с появлением Шельмы у меня хотя бы появится повод вылезать из кровати по утрам, ведь когда Джек в «Глицинии», я постоянно напряжена и собранна, но когда его здесь нет, я просто лежу и часами таращусь в потолок, снова и снова прокручивая в голове то воспоминания о его нападении, то несбыточные планы побега.

– Я подумаю.

– Спасибо, Джек. – Я наконец-то смотрю ему в глаза и улыбаюсь. И стараюсь не отводить взгляд в сторону, чтобы подсластить благодарность по максимуму. И конечно же, сразу вспоминаю, как лежала, придавленная к земле, и умоляла его остановиться, пока он стаскивал с меня трусы. Я поспешно опускаю взгляд и тыкаю ложкой в кусок курицы. – Октябрь на дворе, – продолжаю я в попытке отвлечься от неприятных ощущений, – а твоя мама вроде как собиралась продать коттедж до Рождества. Что ты планируешь делать дальше?

– Коттедж уже продан.

– Вот так. Ладно. Хорошо… но ты же вроде говорил… – Я не сразу нахожу слова, пытаясь переварить новость. – Ну так и… куда нам деваться?

– Ну что, придется мне тут с тобой жить потихоньку, как в «Цветах на чердаке» [10] .

У меня аж желудок сводит.

– А если серьезно, куда ты меня перевезешь?

Дом Джека в Кроссхэвене, пожалуй, единственное место, где он мог бы меня поселить. А это уже лучше. Гораздо лучше. Я и к собственной семье окажусь поближе, и дом все-таки в пригороде, а там полно соседей, которые смогут меня услышать, и…

10

Роман В. К. Эндрюс.

– Мы останемся здесь.

– Но… – Я недоуменно моргаю.

– Я выкупил «Глицинию». Теперь она моя.

Смотрю на кусочки курицы в специях, лежащие на отсыревшей бумажной тарелке, и борюсь с подступившей от ужаса тошнотой.

– Я собирался тебе сказать, после того как ты получишь контракт, и устроить поездку-сюрприз, чтобы отпраздновать это событие. Но издательство твою книгу не взяло, а потом началась эпопея с твоим обманом, так что сейчас про покупку коттеджа знает только моя мать. Поэтому «Глициния» – идеальное место, чтобы спрятать тебя ото всех, – продолжает Джек. И тут же хмурится: – Что-то не так?

Если раньше, бредя в этом тоннеле, я еще видела впереди свет, теперь он померк. И я могу провести здесь, в подвале, всю оставшуюся жизнь. А как быть, если Джек внезапно умрет? Сердечный приступ, несчастный случай… Как Ноа, которого совершенно неожиданно сбила насмерть машина. Всякое может случиться. И что тогда? Я умру здесь от голода, и если кто меня и обнаружит, так только новые хозяева коттеджа, когда начнут выяснять, откуда в их прекрасном жилище так отчаянно несет мертвечиной.

– Мне казалось, тебе нравится «Глициния».

– Она мне нравилась до того, как ты меня в ней запер, мать твою! – взрываюсь я, вскакивая.

Джек точно так же резко поднимается и швыряет собственную тарелку на кровать рядом с моей.

– Я сделал это ради тебя же! Знаешь, как тебе повезло иметь человека, который любит тебя так сильно, что готов пойти на все, готов всем рискнуть, лишь бы быть с тобой?! Большинство женщин доживает до старости, так и не узнав подобной любви!

– Счастливые, черт их дери!

– Вот обязательно было все портить! – Джек всплескивает руками. – Мы так славно вместе ужинали, а тебе приспичило начать скандал.

– Ты просто сумасшедший извращенец, к тому же не настолько умный, как тебе кажется. Ты размахивал у меня перед носом всеми этими историями про похищенных блондинок и утверждал, что у них есть только одна общая черта: контракты на издание книги. Но вообще-то есть и другая: они сбежали. Их нашли. Так что однажды и ты допустишь критическую промашку. – Джек смеется, и я распаляюсь еще больше. – Что смешного?

– А знаешь, что общего у похитителей? – Он подходит чуть ближе. Ситуация накаляется, и я рефлекторно начинаю дышать быстрее и резче. Потому что у Джека такое лицо, будто он уже выиграл войну. – У них не нашлось, на кого свалить вину.

От этих слов мой пыл слегка угасает.

– Что ты имеешь в виду?

– Дэвид Тейлор достаточно долго преследовал тебя, прежде чем вломиться к тебе в спальню. Его арестовали, после того как у него в машине нашли твою окровавленную пижаму.

– Я тебе не верю.

Вытащив из заднего кармана сложенный лист бумаги, Джек сует его мне:

– На, взгляни.

Я разворачиваю листок. Это оказывается страница газеты с большим заголовком: «Арестован подозреваемый по делу о пропаже выпускницы университета Элоди Фрей». А затем я вижу фотографию подозреваемого, и в желудке ворочается ледяной ком. Я знаю этого человека: именно он преследовал меня. Я бегло просматриваю статью и понимаю, что на этот раз Джек сказал чистую правду.