Одна ночь меняет все

Окружающие заулюлюкали, а Райли покраснела. Публичной демонстрации чувств мы себе ещё не позволяли. Кажется, кто-то похлопал меня по плечу (как это часто бывает ещё и в сопровождении двусмысленной шутки).

– Ой-ой-ой, - подмигнула мне Райли, и я улыбнулся.

Мне нравилась эта прежняя, немного раскованная девушка. Она возвращалась, и это было здорово.

– Пела ты потрясающе. Я заслушался.
– Искренняя похвала её порадовала.

Райли продолжала широко и радостно улыбаться, но внезапно погрустнела. Проследив за её взглядом, я увидел Глена. Хмурый, он стоял неподалёку, крепко сцепив руки, и в упор смотрел на нас.

– Я… - Райли попыталась отстраниться, но я не отпускал.

– Оставь его. Он уже не маленький. Не надо его успокаивать.

Она глубоко вздохнула и сжала мою ладонь, будто просила согласиться с тем, что находилось вне пределов моего понимания.

– Не хочу никому причинять боли. Пожалуйста, мне надо с ним поговорить.

Она высвободилась и ушла.

Всеми силами я пытался сдержать себя и не пойти за ней. Возможно, она права, и этот разговор с Гленом необходим. Только убедить себя в этом было ой как тяжело. Впрочем, у меня самого ещё остались к нему вопросы.

Оглядевшись, я так и не решил, чем себя занять. Толпа вокруг веселилась. Со сцены заиграли какую-то очередную песню, на этот раз просто музыку без слов. Окружающие с энтузиазмом приветствовали новую группу. Я почти потерялся в темноте, хаотичных огнях и в этом море лиц, когда внезапно взгляд выхватил из него одно знакомое, неприятное, но узнаваемое.

Это был парень из клуба, тот самый, с рисунка Райли. Преступник. Насильник.

Он мелькнул на какие-то секунды и исчез из поля моего зрения. Но я его узнал. Это лисье, отталкивающее лицо и полусонные зрачки, создававшие обманчивое впечатление отрешённости, сложно игнорировать. Я поспешил в направлении, где видел его. Но тот как сквозь землю провалился.

Заметавшись, я перескакивал с одной группы людей на другую, натыкался на одиночек и парочек, но его больше не встречал.

Внезапно из проносившейся перед глазами карусели лиц передо мной вырос Глен.

– Где Райли?
– тут же спросил я.

– Не знаю. Думал, она с тобой.

В груди свернулось нехорошее предчувствие.

– Чёрт возьми, она пошла поговорить с тобой!

– Ну, значит, не дошла, - рубанул Глен.
– Вот что…

– Погоди, - прервал я его, хватая за локоть.
– Надо найти Райли. Кажется, я видел его.

– Кого?

– Его! Преступника! Урода этого!
– прокричал я, будто выскочка был идиотом и ничего не понимал.

Глен тут же переменился в лице.

– Кажется, или видел?

– Видел. Видел!
– с нажимом подтвердил я.
– Если и Райли его заметила, то могла...
– я тихо выругался. В каких-то вопросах она проявляла ненужную самостоятельность.
– Надеюсь, она не решила, будто ей по силам в одиночку задержать преступника.

– Да это тут вообще не при чём!
– взвился Глен.
– Надо её найти!

Но её телефон молчал, и саму Райли нигде не было видно. Мы спрашивали у ребят из группы, у окружающих, метались по толпе, как сумасшедшие, я даже сбегал к воде, думая, вдруг ей захотелось побыть одной, и она ушла посидеть на берегу, но Райли не было.

И гада этого тоже не было.

Сердце громко ухало в груди. И я начал ругать себя. Не стоило её отпускать, надо было взять её за руку, прилепить к себе и не позволять отходить ни на шаг.

– Телефон молчит, - выдохнул Глен, когда мы очередной раз столкнулись.

Его поиски также были тщетными.

– Я тоже звонил. Гудки идут, но она не отвечает.

– Он мог её забрать.

– Зачем?
– Это был последний исход, который мне хотелось рассматривать.

– Ты… ты не знаешь. Чёрт, она, что, тебе реально ничего не говорила?
– Глен почти сорвался на крик. Несколько человек, стоявших неподалёку, оглянулись на нас.

– А что она должна была сказать?!

– Что потеряла ребёнка после того, как выпила из стакана, куда этот урод ей что-то подсыпал, - уже совсем тихо ответил он.

– Что?

Выходило, интерес Райли к этому делу носил личный характер. Всё внутри похолодело: она могла стать такой же жертвой, как Розалин. Могла стать тогда... И сейчас…

Глен что-то говорил, но я его уже не слушал. Выставил руку вперёд, прося помолчать.

– Надо найти её как можно быстрее. Позвони её отцу. Скажи Грэму, что мы… В общем, ты знаешь, что сказать, я ещё порасспрашиваю народ, может, кто её видел. И не бросай попыток дозвониться до Райли.

Мы быстро включились в дело. Меня накрыло состояние нереальности происходящего. Это когда ты вроде понимаешь, что случилось что-то нехорошее, но внутри ещё с этим не соглашаешься; приходит некая отстранённость, и реальность тебе видится, будто кадры кино о чужой, не твоей жизни.

Я как раз расспрашивал парочку, сидевшую на сухом гладком бревне чуть поодаль ото всех, когда рядом возникла рыжеволосая девица. Она потянула меня за рукав, отводя в сторону.

– Слышала, ищешь девушку, которая пела?
– Её глаза с огромными зрачками в темноте казались двумя сплошными чёрными пятнами.

– Да, ты её видела?

– Она ушла.

– Куда ушла?

– Ну, туда… - ответила она, неопределённо махнув в сторону леса.

– Зачем ей идти "туда"?
– насторожился я недоверчиво.

Девица закатила глаза.

– Ой, да с парнем она была. Может, уединиться хотели.
– Рыжая неприятно захихикала.

– Он её силой увёл?

– Кто?

– Парень этот.

Девица закатила глаза, будто я молол чушь.

– Зачем ей сопротивляться Дорану? Она сама с ним пошла. Топали в обнимочку. Я всё видела. Вон туда пошли.
– Она ещё раз указала на тёмную стену прибрежного леса, хихикнула и направилась обратно к костру, а я стоял на песке, чувствуя, как у меня внутри всё леденеет.

Конечно, я побежал в том направлении, на которое указала рыжая. Ноги не хотели двигаться быстрее, увязая во влажном липком песке, и я злился, чувствуя, что передвигаюсь с поистине черепашьей скоростью.

В конце концов, шумная подвыпившая компания осталась позади, а огонёк костра превратился в маленькую пляшущую точку вдали - единственный мой точный ориентир для обратной дороги. Выросшая на пути глухая стена тёмного леса вопросительно глядела на меня. Справа береговую линию отсекала высокая скала, дальше идти было некуда. Я заметался, не понимая, что же делать, а действовать было нужно, причём срочно. Паника перекрывала все остальные чувства, и даже приказ самому себе успокоиться, отданный холодным внутренним голосом, был проигнорирован.