Одна против зомбей

– Нет.

– Как-нибудь расскажу за рюмкой чаю. Тогда Вы просто обалдеете.

Глаза собеседника, словно светофор, попеременно светились изнутри разной шнягой. То надеждой. То опасением. То отчаяньем. То снова надеждой.

Мне даже как-то неловко стало разводить на бабки человека, оказавшегося в столь стремной ситуации, что он стал верить трепу представителю низшей касты служителей страхового культа. Но на что не пойдешь, чтобы втереться в такое безысходное доверие к клиенту и ухватить зубами столь грандиозный кусок страхового пирога.

И совершенно незачем расстраивать клиента, рассказывая ему, что мое начальство плюнет на любой договор, ежели придется платить при страховом случае больше десяти штук баксов. В конце концов у моего клиента имеется в рукаве наикрутейший тесть. И П.П. Прушкину, возможно, придется-таки заплатить Хорькоффу кучу бабок. Так чего его расстраивать? Пусть бедолага хоть несколько ночей поспит спокойно, мирно похрапывая возле молодой супруги.

Так что совесть моя перед клиентом чиста, как моча младенца. И перед моим начальством тоже. От меня требовали заключить крупный контракт лихой кавалеристской атакой - без долгих юридических заморочек, многочасовых деловых переговоров и экспертизы? Требовали. И если я такой контракт заключу, мои боссы только рады будут. И отстегнут мне кучу комиссионных.

А контракт, чую, будет крупным. У "ИNФЕRNО" не может не быть сверхприбылей. Уж в этом-то Пал-Никодимыч никогда не ошибался. Не пощупав будущую дойную корову за финансовое вымя, мой начальник не стал бы украшать ее рога всякой рекламной ботвой и домогаться агентами.

Итак, я могу сделать одновременно счастливыми президента "ИNФЕRNО", руководство ОВО "LАДИК" и себя любимую. Так фигли раздувать байровщину на пустом месте?

– И все же, - засомневался Хорькофф, - Вы одна... Я бы понял, если бы на Вашем месте сидели...

– Таков стиль ОВО "LАДИК", - перебила я Хорькоффу.
– Каждый ее агент одновременно - и ее полноправный представитель, и юрист, и бухгалтер в одном лице. Это повышает эффективность работы на порядок.

– Гладко было на бумаге, да забыли про овраги.

– Мне не нравится Ваша пораженческая меланхолия.

– А что, у ОВО "LАДИК" не бывает провалов?

– Это Вы меня, типа, подколоть хотите?
– я укоризненно покачала головой.
– У всех бывают провалы. Вся наша жизнь есть сплошной провал, за который неизбежно следует наказание - мучительная и беспощадная смерть. Правда, кто-то ухитряется умереть во сне или от алкоголя. Тут уж кому как повезет.

– Вот-вот.

– Но наша контора всегда легко разруливает любые заморочки в пять минут, следуя двум святым для российского бизнеса парадигмам: "Цель оправдывает средства" и "Утром деньги - вечером стулья". Таков уж наш добрый русский менталитет в сочетании со звериным оскалом чуждого нашей общинности и соборности капиталистического дискурса, без ножа режущего духовные скрепы народного единства.

Хорьков задумался. Крепко задумался. Так задумался, что я даже не рискнула его тормошить и примостилась на углу стола, дабы беззаботным болтанием своих красивых ног, придать оттенок легкомысленности деловой беседе, дабы та перестала окрашивать наш архиважнейший диалог суицидными тонами абсолютной безысходности, в которой ко всему прочему начали явственно проступать вкрапления научно-популярной эсхатологии.

– Неужели Вам так жалко денег - этих никчемных грязных бумажек, проклятых основателями всех массовых религий?
– спросила я, увеличив амплитуду ногоболтания.

Тут мой собеседник заставил меня удивиться и переменить мнение о его инфантильной фрустрации. Он оглядел кабинет, словно о чем-то советуясь со стоящими (а частью теперь уже по моей вине и частично лежащими) богами. А потом перевел взгляд на меня. В этом взгляде был только холодный расчет и тусклое мерцание цифр калькуляторов и конвертеров валют.

Хорькофф подошел ко мне и, выдвинув ногу вперед, патетически заявил:

– Послушайте меня, девушка. Если Вы меня обманите, я Вас из-под земли достану.

– Рада, что мы наконец-то перешли на деловой тон!
– весело откликнулась я на угрозу.
– Вот таким Вы мне гораздо больше нравитесь. А то уже заколебала всякая лирика. "Я во всем виноват!". "Доверчивый дуболом, поверивший в сказочку Леонтовича". "Еще неделя-другая и разразится бу-у-у-ря"...

– Я не шучу. Учтите, мне уже терять нечего. И я готов... на многое!

– Давайте-давайте! Наезжайте-угрожайте! Настоящий бизнес в Москве всегда начинается со слов: "Запомни, чувак, мы тебе не какие-нибудь лохи из Усть-Наливайска. И если ты нас кинешь, то замочим не только твою любимую канарейку, но и до йоркширского терьера твоей невестки доберемся!"

– Не надо над этим шутить!

– Какие шутки! За такими с Вашего позволения "шутками" стоят, точнее лежат закопанными или погребенными под речным илом миллионы покойников. В лесах Подмосковья перестали расти мухоморы. Потому что там лишь за 1990-е не меньше ста тыщ трупов прикопали. Мне знакомый мент рассказывал. Настоящий полковник. Из тех, которые даже жене не врут.

Хорькофф рванул воротник на горле. Клиенту почему-то резко перестало хватать воздуха. Ну нет у мужика чувства юмора. И ничего с этим не поделать. Не прививается оно мичуринскими методами. С таким чувством надо либо родиться, либо пригодиться.

Я продолжила ерничать:

– Начните рассказ с того, что, где б я не скрылась, Вы все равно доберетесь с тесаком в руке до моего беззащитного горла и перерубите оное - бледное и тонкое, с двумя голубыми прожилками - со словами: "Так будет с каждым, кто решит меня поиметь!"

– Вы меня неправильно поняли, - смутился Хорькофф.
– Я совсем не боюсь, что Вы меня...Просто...

– Просто мы теперь с Вами не просто один расстроенный мужчина и одна обаятельная женщина, а подельники, то есть деловые партнеры на всю оставшуюся на свободе жизнь. И теперь нас сможет разделить только Следственный комитет или смерть.

В общем, с трагических переживаний по поводу разразившейся в "ИNФЕRNО" катастрофы Хорькофф весьма легко переключился на деловую волну.

Не слушая мои наивные пояснения по всем пунктам реализации моей гениальной идеи по спасению тонущей в потусторонней мгле корпорации, Хорькофф взял буклет и стал рассматривать находящуюся там таблицу выплат по страховому случаю.

Отчаянье ушло с лица клиента. И на оном сначала появились интерес и надежда, а потом желание поиметь со сделки хороший гешефт. Вот тут я и поняла, чем такой простой романтик, как я, отличается от пиплов с предпринимательской жилкой в селезенке.

Я бы ни за что не смогла бы после таких мавританских страстей, коими только что пылала душа Хорькоффа, переключиться на деловую волну еще бы часа два, а то и три.

А вот мой собеседник уже забыл, что собирался пустить себе пулю в главную извилину мозга, и начал оной чего-то там активно химичить.