Одного поля ягоды

— …Вы можете превратить иголку в спичку, но есть причины, почему вы — и под этим я имею в виду вас лично — не можете просто трансфигурировать спичку в метлу.

Эйвери почесал голову:

— Но они обе сделаны из дерева. Разве трансфигурация похожего не делает результат более стабильным?

— Трансфигурация зависит и от других факторов, не только схожести объектов, — объяснил Том, кто в попытках упростить основы магии, которые он прочёл и понимал с первого года, казалось, вот-вот начнёт рвать волосы на голове. — Помимо структурного сходства, стабильность и продолжительность трансфигурации определяются магической силой, намерением, визуализацией и массой.

— Но мы трансфигурировали чашки в подушки на уроке, — сказал Эйвери, — а они разного размера.

— Дело не только в размере, а в массе, — ответил Том. — Или, точнее, массе и гравиметрической плотности.

— Какой-какой плотности?

Том на секунду ошеломлённо посмотрел на Эйвери, затем смягчил своё выражение лица, захлопнул учебник и направился в сторону двери кабинета.

— Том? — сказала Гермиона, глядя, как он потягивается к ручке двери. — Куда ты пошёл?

— Я иду прогуляться. Если ты можешь закончить с повторением шестой главы, пока меня нет, я буду очень благодарен.

— Ты не вернёшься?

— Скорее всего, нет, — признался Том, извинительно пожав плечами. — Преподавать корректировочную трансфигурацию — это как застрять во вращающейся двери, только без двери. Увидимся на следующей неделе, ладно?

Гермиона вздохнула:

— Это твой учебный кружок.

— Его главная цель — получить на экзамене «удовлетворительно» и выше. Я мог бы спокойно дать им ответы на все вопросы и написать для них эссе, чтобы они его запомнили слово в слово, но я уверен, что это противоречит духу академической добросовестности, — сказал Том, сдвинув брови в выражении искренней озабоченности. — Но тебя же беспокоит их образование, разве не так?

— Ладно, — сдалась она, закатывая глаза. — Но ты скажешь Селвин, что ты возьмёшь мои патрули после отбоя на следующей неделе.

— По рукам, — сказал Том, наклоняясь ближе, чтобы прошептать ей на ухо без риска быть подслушанным. — Не бойся быть жёсткой с ними, если нужно: иногда приходится управлять железной рукой, если хочешь, чтобы что-то было сделано правильно.

Том ушёл, и Гермиона с некоторой неохотой вернулась к разбору темы неодушевлённых трансфигураций.

В общении с «менее одарёнными» людьми, как можно выразиться дипломатично, у неё было больше терпения, чем у Тома, который гневался, когда другие не могли понять абстрактные концепции так быстро, как он. Том привык быть самым быстрым в выполнении классной работы на уроках и уже давно окрестил всех остальных, за исключением Гермионы, интеллектуально неполноценными. Поэтому он считал пустой тратой времени продолжение обучению концепции, если им не удавалось её выучить.

Гермиона не сдавалась так просто. Она сочувствовала чистокровным волшебникам, которые никогда не ходили в начальную школу до Хогвартса, что не сильно отличалось от того, что Гермиона никогда не слышала о волшебном мире до получения письма из Хогвартса и последующего погружения в новую культуру. Обоснованно, что они не были знакомы с современными научными концепциями, которые Том с Гермионой учили детьми. Магловское образование прививало им основные навыки логического мышления. Что делало трансфигурацию — одну из самых систематизированных магических дисциплин — проще для них, чем для тех, кто вырос в мире волшебников, где логика была возможностью, а не необходимостью.

Она осталась учить слизеринских мальчиков, которым было поначалу некомфортно с ней — к её облегчению, они не отпускали никаких комментариев о её статусе крови, — и к концу собрания они перестали пялиться на неё, как на говорящую обезьяну. Возможно, они побаивались ведьм или ведьму с недостаточно чистой магической родословной, которой магия давалась явно лучше, чем им. Или, возможно, они не привыкли к кому-то, кто не проявлял никаких признаков запугивания или снисхождения в общении с ними: каким бы терпеливым ни старался Том быть, он не мог скрыть всех следов презрения, направленного к людям, с которыми делил спальню последние четыре с половиной года.

Слизерин действительно был неприятным местом, или так просто думала Гермиона. Но, по крайней мере, слизеринцы не обижались на Тома за его высокомерие. Оказалось, что снобизм и элитизм были естественным для них ходом вещей, поэтому их шокировало, что Гермиона не унизила ни одного члена клуба, который работал медленнее, чем другие.

Она сочла успехом, что все закончили свои домашние работы по трансфигурации и не оставили ни одного вопроса пропущенным. И она также сочла прогрессом, что они называли её «Грейнджер», не растягивая слоги с раздражающей саркастической протяжностью, потому что оказалось, что так слизеринцы учили друг друга здороваться с другими факультетами.

Когда остальные мальчики сложили книги и ушли на ужин, Гермиона вернулась к меловой доске, чтобы стереть свои схемы движения палочкой. Нотт, который замешкался, убирая пергамент, подошёл к первой парте.

— Грейнджер, — сказал Нотт, его глаза бегали из стороны в сторону, чтобы убедиться, что больше никого не осталось, — мне надо поговорить с тобой.

— Это о трансфигурации? — спросила Гермиона. — Потому что у тебя достаточно хорошо получилось на занятии. Не думаю, что я могу дать тебе ещё какой-то совет, если только ты не хочешь рекомендаций по дополнительному чтению.

— Это не касается экзаменов, — сказал он, снизив голос до шипения. — Это о Риддле.

— А что с ним?

То, как на неё смотрел Нотт, казалось… подозрительным. Она не доверяла ему: она заметила, как он странно смотрел на них с Томом перед рождественскими каникулами. Она решила, что это потому, что он был слизеринцем, таким, который верил, что статус крови ведьмы или волшебника напрямую определяет ценность человека, а её дружба с Томом была своего рода удивительным представлением. Для посторонних Том был крайне соперническим человеком, а на дуэльной платформе, ей говорили, он был безжалостным, агрессивным и раздвигал границы того, что правила называли «разумной силой», в то время как Гермиона была пай-девочкой, которая вне занятий была тихой и немного неловкой, и её чаще всего можно было найти в библиотеке Хогвартса.

Они были странными компаньонами для любого — а это были все, — кто не знал их так, как они знали друг друга.

— Ты не можешь доверять ему, — сказал Нотт, сжимая палочку так сильно, что его костяшки побелели. — Риддл не идеальный староста, которым его все считают. Он… опасен.

Гермиона уставилась на него:

— Слушай, только потому, что Том победил тебя в дуэльном клубе, не означает, что тебе надо обижаться на это…

— Он легилимент! — огрызнулся Нотт.

Наступила минута молчания.

— Он кто..?

— Ну правда, Грейнджер, — сказал Нотт с ухмылкой, — ты проводишь всё своё время, уткнувшись носом в книгу, и всё ещё так безнадёжно невежественна.

— Не у всех есть доступ к семейным библиотекам, — парировала Гермиона, оборонительно скрестив руки на груди. — Просто скажи, что это значит.

— Это происходит от латинского корня «Legere», который в инфинитиве означает «читать», и объединяется с «Mentis»…

— …Том Риддл читает мысли, — закончила Гермиона за него.