Одного поля ягоды

Гермиона взяла книгу у Нотта, перевернув её и потерев корешок.

Нежная, мягкая кожа снаружи, тонкая папиросная бумага внутри, шрифт гладкий и правильный, но без засечек, как в машинописном тексте. Вместо того чтобы быть отпечатанной, как большинство сегодняшних продаваемых книг, она была скопирована с помощью некоего зачарованного пера. Она видела книги наподобие таких у Глимвитта, антикварного букиниста, и приказчик в магазине сказал, что книги, издаваемые маленькими тиражами, не заслуживают использования печатного станка, где каждую страницу приходится набирать металлическим шрифтом, прежде чем её можно будет напечатать.

В прошлом особенные и редкие книги производились на заказ и распространялись из уст в уста и с личными связями: покупатель договаривался о копии напрямую у автора, принеся ему собственные чернила, и перо, и бумагу. После этого он оборачивал её на свой вкус, часто с геральдическими гербами на обложке и антиворовскими чарами на переплёте, чтобы книгу нельзя было забрать из семейной библиотеки никому, кроме члена семьи.

— Ты читал её? — спросила Гермиона, отводя внимание от книги обратно на Нотта.

— На Рождество, — сказал он. — Я знал, что такое легилименция, уже много лет, но никогда не думал, что мне стоит изучать её детали… До недавних пор. Это редкая магия и редкая книга — может, у Блэков есть копия, но я не могу представить никакую другую семейную библиотеку с ней. Это копия моей семьи, так что если у тебя её конфискуют, тебе придётся взламывать кабинет профессора и доставать её обратно.

— Я знаю, как обращаться с книгами, — взвилась Гермиона, прижимая книгу к груди. — И как маскировать обложки.

— А теперь, — начал Нотт, потирая руки в перчатках друг о друга для тепла — или в голодном нетерпении, — что насчёт моей части сделки? Что ты знаешь о Риддле?

— Немного. Том — закрытый человек. И нелегко доверяет людям.

— Я уже знаю это, — сказал Нотт. Он раздражённо фыркнул, и белый пар вылетел между его зубов. — Давай, расскажи мне что-то, с чем можно работать.

— Он сирота, — сказала Гермиона, организуя свои мысли и сортируя, чем было безопасно поделиться. Что было секретами, а что нет. — Он никогда не знал своих родителей. У его отца была фамилия «Риддл».

— «У его отца была фамилия “Риддл”», да что ты говоришь? Кто-нибудь, пошлите сову в «Пророк», у нас есть сенсация для завтрашнего выпуска, — сказал Нотт с искривлённой в издевательской усмешке губой. — Я не считал тебя шарлатанкой, Грейнджер.

Нос Гермионы сморщился от отвращения. Он только что одолжил ей редкую книгу, почти бесценную по её меркам, которая почти компенсировала, что Нотт был беззастенчивым грубияном.

— Его второе имя — «Марволо». Полагаю, в честь родственника, но я не знаю какого и по чьей линии, — сказала она.

— «Марволо», — задумался Нотт. — Я видел его инициалы, но не знал, что означает «М». Должно быть, это имя, раз это его среднее имя. Жаль, что нет никакой фамилии, иначе я бы смог проверить все кровные узы за неделю. Это всё, что у тебя есть?

У Гермионы оставался только последний кусок надёжной информации:

— Если я тебе расскажу это, то при условии, что это никогда не покинет границу этого оберега, ясно?

— Не знаю, — сказал Нотт с растягивающейся от любопытства улыбкой. — Я воспользуюсь любым преимуществом, какое у меня будет, против Риддла, особенно если это что-то, что я могу приставить к его горлу.

— Ну, если ты начнёшь это рассказывать всем подряд, не знаю, как это сыграет тебе на руку, — холодно сказала Гермиона. — Последнее, что я могу тебе рассказать — это о… Легилименции Тома. Он мог её делать с детства, до начала Хогвартса. Профессор Дамблдор знает о ней и подозревает, что это унаследовано от его родителя, но они оба умерли, и он не знает наверняка.

И говоря о его способностях: Том всегда знает, когда люди его обманывают. Всегда. И я считаю, что он также хорошо чувствует, когда люди от него что-то скрывают. Так что, если ты попытаешься злорадствовать над ним, говоря, что знаешь то, чего не должен, я уверена, это не закончится для тебя хорошо.

— У меня нет ничего конкретного… Пока, — пробормотал Нотт, отпихивая кусок льда своим ботинком. — О способностях легилименции обычно не объявляют публично — что создаёт трудности отследить её по линии крови, когда это пытаются спрятать, в отличие от метаморфов или маледиктусов. Но я знаю, что есть несколько старинных семей, которые претендуют на это: лишь слухи, но в них всегда есть какая-то правда… Главный допрашивающий Визенгамота прошлого века был один, как там говорили, его звали… Клавдиус Прайс? Нет, Клавдиус Принц, но нет никаких доказательств того, что это было наследственным…

Он поднял взгляд на Гермиону, сдвинув брови:

— Как ты это узнала? Ты так и не ответила на вопрос, откуда ты знаешь, кто он такой. Он… Он же не пытался ничего с тобой сделать?

— Не знала, что моё личное благополучие имеет для тебя значение.

— Ты права, — согласился Нотт. — Не имеет. Но это дело принципа, Грейнджер. Порядочный волшебник не станет так растлевать ведьму, и, хоть ты и не ведёшь себя как одна, ты всё равно ведьма. Мы цивилизованные люди, не магловское зверьё. Хотя с именем как «Риддл» не могу сказать, что я удивлён. Кровь всегда проявляется.

— К твоему сведению, он ничего не «пытался», — холодно сказала Гермиона. — И это последнее, что я тебе расскажу. Мы закончили. Можешь идти.

— Прекрасно, — чопорно сказал Нотт. — Я жду свою книгу обратно через две недели. Если ты хочешь одолжить что-то ещё, у тебя должно быть что-то хорошее для меня. Мне неважно, как ты это раздобудешь.

На этом он перешагнул границу оберега и пошёл обратно в замок, ворча себе под нос.

Гермиона вздохнула и опустила взгляд на книгу в руках.

За эту книгу она обменяла несколько секретов Тома.

«Надеюсь, это того стоило».

Она открыла первую страницу.

Легилименция не означает — хоть и подразумевается в названии и часто понимается именно в таком ключе — чтение мыслей. Это гораздо больше: легилименция это искусство и магия, умение и толкование — это возможность заглянуть в отдалённые уголки человеческого сознания и интерпретировать запутанные слои сознательной мысли и подсознательных впечатлений. Ей можно научиться с достаточными инструкциями, её можно практиковать с палочкой и без, и она даётся проще тем редким специалистам, рождённым с этим даром. Несмотря на то, что легилименция является исключительно полезным и универсальным талантом, когда она отточена до уровня мастера, легилименция не несокрушима: её можно нейтрализовать равным и противоположным талантом, искусством окклюменции, медитативным подходом к достижению полной умственной самодисциплины…