Одного поля ягоды

Дети волшебников были лишены всестороннего образования, какое магловское правительство предоставляло каждому до четырнадцатилетнего возраста. У Гермионы было шесть лет естествознания, арифметики, грамматики, географии и истории перед тем, как она впервые услышала о Хогвартсе. Она пришла в Хогвартс, уже зная, как организованы библиотеки, как писать эссе и как читать, исследовать и делать собственные выводы. У её одноклассников, которые выросли в волшебном мире, было лишь то начальное образование, которое их родители посчитали нужным им дать. И в случае с чистокровными детьми…

Если бы она назвала то, что делали их родители, «индоктринацией», она не думала, что она была бы далека от правды.

Нотт был лишь жертвой своего детского воспитания. Но он был её ровесником, ему было шестнадцать или около того, лишь в году от совершеннолетия в Волшебной Британии. Он был достаточно взрослым, чтобы выстраивать собственные убеждения, живя в школе десять месяцев в году, поэтому когда он повторял слова и догмы, которые слышал дома, он не был какой-то несчастной, наивной жертвой, которая не знала ничего лучше.

Он был… Симпатизирующим шовинистам.

(Лондонские газеты использовали слово «симпатизирующий» с таким же тоном и подтекстом, как слово «еретик» использовалось пять сотен лет назад.){?}[Лондонские газеты того времени чаще всего использовали это слово в контексте «симпатизирующий коммунистам» или «симпатизирующий нацистам»]

Гермиона села рядом с ним лишь на расстоянии вытянутой руки. Она кусала губы, размышляя.

Нотт не был приятным человеком. Он только что злословил против товарища, а затем использовал то самое слово.

Не то чтобы Том был полностью невинен, не в случае, если Теодор Нотт знал, что Том умеет читать мысли. Тома было не в чем обвинить, но он не был приятным: он был бесчувственным и циничным и, прямо как Нотт, создал себе отдельную категорию людей в своей голове, кого считал не заслуживающими своего внимания. Он использовал слово «батрак», и то, как он его произносил, не особенно отличалось от того, как Нотт говорил: «Грязнокровка».

Если Гермиона окончательно сбросит Нотта со счетов — а она могла, потому что он не сделал ничего, что заработало бы её расположение, — и всё равно останется в хороших отношениях с Томом Риддлом, тогда она может сделать для себя личную отдельную категорию, наклеить на неё бирку «лицемерка» и прыгнуть в неё головой вперёд. Во всей этой истории ни у кого не было чистых рук. Даже у Гермионы, которая могла бы донести на Тома дюжину раз, от жульничества в первом году до превышения полномочий старосты в пятом.

(Она знала наверняка, что Том вызывался проводить наказания только если имел с этого выгоду, даже несмотря на то, что он произносил слова «падение стандартов приемлемого поведения» с невозмутимым выражением лица.)

— Я считаю, что ты полнейшее ничтожество, — сказала Гермиона, глядя, как Нотт медленно дышит, пока угасают чары Конфундуса. — И ты ведёшь себя как избалованный ребёнок. Том Риддл лучше тебя разбирается в магии, так что тебе приходится искать оправдание, чтобы обосновать своё узкое мировоззрение, согласно которому статус крови что-то значит? А что насчёт меня? На каждом тесте я получаю оценки лучше, чем ты, и у меня не более престижное происхождение, чем у Тома. Как ты объяснишь это?

— Гектор Дагворт-Грейнджер. Я проверил. Он основал «Сугубо Экстраординарное Общество Зельеварителей» в 1902 году. У тебя есть фамилия волшебников, — сказал Нотт, добавив, — хотя мало что можно сказать о качестве крови или размере состояния.

Гектор Грейнджер?

Она не была до конца уверена, но она помнила о дяде Гекторе где-то в их семейном древе. Папа не был особенно близок со своими дальними родственниками, и Гермиона не росла со своими кузенами, поэтому она не могла быть уверенной наверняка. Но её интерес выцепил главное: папа был маглом, а у неё (предположительно, если верить словам Нотта) была волшебная семья? Как это работало?

Она решила изучить волшебную генеалогию в следующий раз, когда будет в библиотеке.

— Я не понимаю твою логику, — сказала Гермиона, решив относиться к Нотту как к ребёнку, что включало в себя такой же суровый и неодобрительный тон, который использовала её мама, когда Гермиона задерживалась допоздна с книгой. — И я не понимаю твоей цели. Ты хочешь доказать, что Том не маглорождённый?

— Может, ты слишком дурно воспитана, чтобы это понимать, Грейнджер, но существует естественный порядок вещей в нашем обществе, — сказал Нотт, и его тон ясно давал понять, какое место он занимает в этом устройстве. — Каждый должен знать своё место, будь то волшебники, гоблины, домашние эльфы или маглы. Или выскочки-старосты.

С первого дня, когда Риддл появился здесь, он был не намерен обращать внимание на порядок вещей, потому что он считал, что он слишком хорош, чтобы знать своё место, — или что правила его не касаются. Самонадеянный ублюдок, — Нотт нахмурился и продолжил. — Сначала я дал ему презумпцию невиновности, потому что Шляпа распределила его в Слизерин. Но мы пришли к тому, что нам надо подтвердить факты. Почему Риддл был распределён в Слизерин? Имеет ли он надлежащее волшебное происхождение, или он мошенник, который обманом заставил половину факультета лизать его ботинки?

— Если я соглашусь с твоим предположением, что что-то из этого имеет какое-либо значение, я не понимаю, как это хоть что-то меняет, — Гермиона шмыгнула. — Том может быть реинкарнацией Мерлина, или забытым дальним внучатым племянником Гриндевальда, или маглорождённым. Но всё останется прежним: он всё ещё староста, он всё ещё получает все «превосходно», и последние два года он побеждал в турнирной таблице дуэльного клуба.

— Это меняет всё, — сказал Нотт. — И то, что ты не можешь этого понять, — причина, почему я в Слизерине, а ты — нет, — Нотт остановился на секунду, сузив глаза в вычислениях. — Я видел твоё лицо, когда я использовал слово, чьего значения ты не знала. Информация за информацию, Грейнджер. Я одолжу тебе книгу своей семьи о легилименции, а взамен ты расскажешь мне всё, что ты знаешь о Риддле.

Это было соблазнительно для Гермионы.

Она не особенно много знала о семье Тома, поэтому она едва ли что-то даст со своей стороны договора — но Нотт этого не знал. А взамен ей дадут книги, к которым у неё никогда не было доступа. Легилименция — та толика информации по теме, с которой с ней поделился мистер Пацек, — была под большим запретом. Немногие книги, которые печатали на эту тему, никогда не допускались к открытой продаже. Наоборот, как многие книги о редкой магии, их покупали напрямую у авторов и годами прятали в семейных библиотеках и частных коллекциях.

(Гермиона исследовала алхимию, когда изучала нелогичные правила магии. Она узнала, что существовали рецепты для постоянной трансфигурации неблагородных металлов в драгоценные, и не только традиционная формула по превращению свинца в золото, но ещё железа в магически улучшенный металл, который в волшебном мире называли «гоблинское серебро». Конечно, то, что она прочитала, было скорее предположением, чем фактом, потому что подробности о том, как это работало, тщательно скрывались как коммерческая тайна. И не было ничего в мире — магловском и магическом — более раздражающего Гермиону, чем когда ей давали одну страницу информации, а затем говорили, что ей не разрешено читать остальную часть книги.)