Одного поля ягоды

— Патер пообещал мне билеты на отборочные матчи квиддича Англии против Уэльса, если у меня будет три или больше «превосходно», — хвастался Розье.

— Мой отец сказал, что я проведу лето, разбираясь что к чему в диспетчерской авроров, независимо от того, какие оценки я получу, — хмуро сказал Трэверс. — Мне лучше получить хотя бы пять «выше ожидаемого». Иначе…

— У меня остался последний экзамен, — сказал Том, не упоминая родителей или планов на лето, — поэтому, в отличие от всех вас, мне пока нельзя расслабляться.

— Какой у тебя экзамен? — спросила Гермиона, присоединяясь к группе. — Все основные предметы уже закончились, остались только факультативы.

— Магловедение, — сказал Том с безразличным лицом.

— Но тебя даже нет на этом курсе! — закричала Гермиона. — Я никогда тебя там не видела!

— Ты записалась на эту дрянь? — сказал Нотт, разрывающийся между презрением и неверием.

— Я не проходил этот курс, — объяснил Том, слегка приподнимая бровь от запальчивости их реакций. — Я попросил Слагхорна вписать меня в экзаменационный список в качестве эксперимента, как видишь. Можно ли сдать С.О.В. по предмету, на который я не ходил, с учётом того, что я выучу предмет по учебнику? Если это возможно, тогда я продолжу изучать историю магии для Ж.А.Б.А. в следующем году, поскольку прийти на урок ничем не отличается от неявки вообще.

— И профессор Слагхорн тебе позволил? — сказала Гермиона, нахмурившись. Она не хотела ему завидовать… Но, если честно, это хорошая идея. Почему она тоже не подумала об этом? Ей не особо нравились прорицания как магическая дисциплина, но ей хорошо давалась астрономия, а толкование звёзд и карт Таро лишь сводилось к запоминанию списка условий. Уход за магическими существами был другим факультативом Хогвартса, на который она не записалась, но у этого экзамена была практическая часть взаимодействия с животным, и она не думала, что сможет пройти его без опыта сверх инструкций учебника. — Это нечестно для всех остальных.

— Слагхорн даёт мне всё, о чём я попрошу, — сказал Том в высшей степени самовольства. Одним пальцем он щёлкнул по значку старосты, приколотому к его мантии, и тот издал приятный звон. — Я бы даже сказал, что я ему очень нравлюсь.

Остальные мальчики давились от смеха, а Лестрейндж смотрел на него с раболепным восхищением. Нотт, однако, выглядел таким же недовольным ситуацией, как и Гермиона.

Нотт посмотрел в её сторону, его взгляд метнулся к двери.

— Я пойду в восточное крыло для повторений, — возвестила Гермиона. — Увидимся, Том.

Она развернулась на пятках и покинула группу, чьи разговоры перешли к сравнению, чьи родители предложили лучшие подарки и худшие наказания за их надвигающиеся оценки за С.О.В. Она лично находила отвратительным, что большинство из них надо было подкупать или запугивать, чтобы они хорошо учились в школе, потому что у них не было собственной мотивации прилежно учиться, они не вкладывали никаких личных средств в обеспечение собственного успеха.

Но для них же всё было несколько по-другому? Успех не был личным достижением для них — успех был продолжением семейного наследия. Эти мальчики из Слизерина были аксессуарами знатного рода, а их успех — отражением престижа фамилии, имени, которое затмевает всю индивидуальность и достижения.

Возможно, они восхищались Томом Риддлом, потому что его не заботили их фамилии. Его не заботило, кто был чьим родственником, чья семья контролировала большинство мест Визенгамота. Он был талантливым и успешным без семейного преимущества: он относился ко всем и каждому с одинаковым холодным презрением. Он был убеждённым эгалитаристом… Пока не встречал редкого человека, заслуживающего титул «Особенный».

Она размышляла о странных дружеских связях Слизерина по пути в Восточный двор, где через несколько минут её встретил Нотт, который постоянно оглядывался через плечо, чтобы убедиться, что за ним не следят.

Гермиона наложила сглаз с предупреждением об опасности, на случай, если кто-то пройдёт в близости к статуе.

— Ты был прав в том, что Том — легилимент, — сказала она несколько неохотно. — Думаю, он использовал это на людях неделями. Согласно книге, полная легилименция требует волшебную палочку и вербальную формулу, но на поверхностном уровне можно ощутить потребности человека с продолжительным зрительным контактом.

— Неделями? — Нотт насмешливо фыркнул. — Скорее месяцами. С недавних пор он стал делать это всё чаще, и никто ничего не заметил. Я недостаточно хорош, чтобы заблокировать его — и уж тем более, если он достанет свою палочку, — но я чувствую, когда он смотрит на меня.

Месяцами.

Гермиона не стала высказывать свои подозрения о том, что Том уже много лет использует поверхностное восприятие.

Книга, которую она одолжила, «Внутри разума», описывала примеры многих искусных применений легилименции, и она прошла по всему списку, обнаружив, что ставила галочку возле каждой вещи, применимой к Тому Риддлу. Она узнала их все сразу: за эти годы случилось слишком много совпадений, чтобы это были просто вспышки случайной магии.

Восприятие, проекция, перенос, вторжение.

Второй раз, когда она встретила его в приюте Вула. Несколько строк невзначай из писем, которые он ей писал, говоря, что гордится, что судит людей по их личности. Не магловские понятия телепатии или гипнотизма, но легилименция объясняла умение Тома подмечать нечестные намерения в его сторону. Поэтому он позволил Гермионе стать его «другом», потому что видел, что её предложение о дружбе было сделано по доброй воле. Природная интуиция Тома. То, как она слышала его голос в своей голове. Его особенная «техника» дрессировки животных. Сиенна и Арахис на первом курсе, её сова Жиль летом перед вторым.

Конечно, она не могла сказать, что он делал что-то из этого, исходя из неких злодейских намерений, но он также не собирался этого делать ни по какой другой причине, кроме собственной выгоды. И если Гермиона спросит себя, сочтёт ли Том возможным применить легилименцию по злому умыслу, то ответ был твёрдым и категорическим «да».

— Ты изучал окклюменцию самостоятельно? — спросила Гермиона. — Я заметила, что ты никогда больше не смотришь Тому в глаза, не с Рождества.

— Если мне удаётся, я стараюсь никогда не оставаться наедине в одной комнате с Риддлом, — сказал Нотт, засовывая руки в карманы брюк. — Я не знаю, как ты терпишь его рядом с собой. По правде говоря, с Рождества я заметил, что ты льнёшь к нему всё ближе.

— Он интересный человек, когда узнаешь его лучше. Никто в нашем году не понимает магическую теорию, как он, — оборонительно сказала Гермиона. Затем она пристально посмотрела на него, добавив: — Льну или нет, это тебя никак не касается.

— Мне же лучше, — резко ответил Нотт, скривив губы в явном презрении. — Это не моего ума дело. Если честно, я нахожу всё это довольно тошнотворным. И в любом случае ты уже знаешь, что я хочу знать.

Она вряд ли смогла бы забыть об этом, как и о сделке, которую они заключили.