Одного поля ягоды
Шрифт:
— И?
— Это… Это благотворительный вечер! — она пискнула. — Бал!
— Как захватывающе, — сказал Том. — Хотя я не уверен, как это ко мне относится.
— Я хотела пригласить тебя в качестве моего, эм, гостя, — сказала Гермиона, и её порозовевшие щёки подчеркнули веснушки. — Я видела список гостей — это старые военные знакомые, папины одноклассники, а также их жёны и дети, и я знаю, что они будут спрашивать меня, почему я не пошла в Даунуэльскую Подготовительную. Я не была на магловской вечеринке с тех пор, как начала учиться в Хогвартсе, и у меня плохо получается сочинять истории, и, и…
— А у меня хорошо? — бровь Тома вопросительно поднялась.
— У тебя есть дар
— «Магловский университет»? — Том нахмурился. — Что за… Ты уходишь к маглам после Хогвартса?
— Я держу свои возможности открытыми, — сказала Гермиона. — Я не собираюсь поступать в В.А.С.И., но понимаю причины, по которым Бири мне это предложил: большинство ведущих отделов Министерства заперты от других горсткой тесно связанных людей, чьи семьи держали эти позиции поколениями. Все, у кого нет таких связей, должны начинать с низов и подниматься самостоятельно, зная, что повышения дают мало кому и редко. У меня нет «друзей», как у тебя, чтобы помочь мне, Том. Поэтому я должна рассчитывать на «друзей», которых смогу найти сама.
— Не могу сказать, что меня привлекает техника подбора кадров Бири, но он прав насчёт Министерства, — сказал Том, который читал в кровати, пока Розье набрасывал варианты письма своему отцу на тему приглашения директора Отдела магических игр и спорта на ужин этим летом. Остальные жители спальни потом несколько дней находили комочки мятой бумаги в своих ботинках. Он выпустил медленный вздох: — Я пойду с тобой на твой благотворительный бал… Но я хочу кое-что взамен.
Гермиона быстро посмотрела на него с некоторым скептицизмом, пока не показалось, что она пришла к решению:
— Что ты хочешь?
— Ты будешь ходить со мной на ужины Слагхорна до конца года. Никаких отговорок, никаких патрулей старосты — попроси Мандикотта вписать кого-то ещё для надзора за наказаниями, которые тебе надо посещать, — сказал Том. — Он согласится, если ты скажешь, что это для «Клуба слизней».
Тому не повезло, что одной из старост школы в этом году была Гортензия Селвин, слизеринка. В качестве одолжения профессору Слагхорну, который рекомендовал директору Диппету назначить её старостой, Селвин следила за тем, чтобы старосты Слизерина были свободны от официальных обязанностей некоторые или все вечера пятницы. Это означало, что старосты других факультетов брали на себя эту нагрузку, но большинство из них не волновались о социальном клубе Слагхорна так сильно, как слизеринцы.
Нос Гермионы сморщился:
— Но до конца года восемь недель! Восемь за один, это нечестно!
Том безразлично пожал плечами:
— Когда меня волновала честность?
— Ладно, — Гермиона со вздохом сдалась. — Но ты притворишься, что ты хотел прийти на бал, а не будешь всё время ныть о том, что тебе надо разговаривать с маглами и носить галстук-бабочку, — и да, тебе придётся надеть и галстук, и фрак! Ты будешь улыбаться фотографу, пожимать руки людям, даже если увидишь, как они облизывают крошки с пальцев после канапе, и будешь Хорошим Мальчиком для мамы с папой…
— И ездить на моноцикле задом наперёд?
— Нет, но станцуешь хотя бы один раз.
— Ещё хуже.
— Это займёт не больше пяти минут — что может пойти не так?
— Я могу сказать тебе ещё до начала музыки, что никто не учил меня танцевать.
Гермиона поперхнулась:
— Ты шутки со мной шутишь, Том? Если да, то это несмешно!
Том бесстрастно на неё посмотрел:
—
А это похоже на шутку? Где бы я научился? В приюте Вула не было радиоприёмника, а единственное место, где я мог бы это делать, — магловский водевиль, если бы они меня пускали туда в моём возрасте. Я проводил не так много времени в магловском Лондоне со второго курса.— Я тебя научу, — быстро сказала Гермиона. — Там всё равно не будет бальных танцев — не на мероприятии, которое сделано, чтобы продать билеты богатым людям. Всё, что тебе нужно делать, — отсчитывать такт и не наступать мне на ноги. Иди сюда…
Она протянула руки, посмотрела на них, вытерла ладони о юбку и снова протянула их к Тому. Её глаза сияли в ожидании.
Том посмотрел на её руки, будто они были последним раздавленным жуком на дне общей банки студенческого шкафа с ингредиентами.
— Мы договорились, — напомнила ему Гермиона. — Пожалуйста?
Том очень редко сталкивался с доказательствами собственного невежества. В классе он знал бoльшую часть материала за месяцы или даже годы до того, как они начнут его проходить. Это было нетрудно, потому что «Флориш и Блоттс» держали списки учебников с первого по седьмой год прямо на прилавке, на случай, если ученики забудут свои списки дома, когда придут в Косой переулок за школьными принадлежностями. Когда он узнавал что-то, о чём не знает, обычно это была маленькая неважная деталь, которой не было в учебнике, например, что Тентакулы были более мирными, когда их держали в слабо освещённой среде.
Эта конкретная ситуация напомнила ему первый год, когда он встретился со своим первым занятием полётов на мётлах. Оно показало ему, что учебники могут научить его лишь ограниченно. Он не мог быть беспрекословным экспертом каждого предмета с первого дня. И что были некоторые вещи, которыми нельзя научиться по учебнику — по крайней мере, не так хорошо и не так глубоко, как лично.
Человеком, который его сейчас учил, была Гермиона Грейнджер.
Почему её знания не могут стать и его знаниями тоже? Не было ни одной причины для обратного. Гермиона всегда делилась информацией без возмущения, ведь когда они были младше, все книги, которые он хранил в своём шкафу в приюте Вула, были книгами, когда-то принадлежавшими ей. И она не возмущала его, по крайней мере, после первого года, когда, увидев её имя на форзацах, он почувствовал горечь, но быстро смирился с этим после того, как она инициировала их дружеское соглашение.
Он больше не завидовал ей. Теперь у него не было причин ей отказывать.
Он взял её руки и какой-то отстраненной частью разума отметил, насколько они меньше его собственных, и как каждый раз, когда видел её, на её пальцах было новое чернильное пятно. Он вспомнил, как в первый раз её рука потянулась к его — и тогда ему захотелось её ударить. Он не мог вспомнить, почему. Когда он увидел её, когда она была достаточно близко, чтобы дотронуться до неё, он понял, что ничто в ней не отталкивает его — наоборот, притягивает всё ближе и ближе, и его взгляд задержался на нежно-голубом рисунке вен, сбегающих с её мягкой ладони вниз по запястью и в рукав.
— Восемь за один, — сказал Том, отводя взгляд. — Соглашение идёт в обе стороны.
Она крепко сжала руки:
— Просто исполни свою часть, а я сделаю свою. Смотри, — она кивнула на свои ступни, — и повторяй за мной.
Она сделала шаг вперёд и в сторону, Том повторил. Потом — шаг назад, ещё один шаг в сторону в противоположном направлении, затем вперёд.
— Просто думай, что это узорчатая ходьба в форме зигзага внутри прямоугольника, повторяющаяся снова и снова, — объясняла Гермиона. — Задача не уйти куда-то, а остаться на том же месте, когда закончится музыка.