Одного поля ягоды

— Ты одна из самых удачливых, — заметил Том. — Тебе исполнится семнадцать в начале шестого года, и тебе дадут зарегистрироваться через совиную почту, большинство дел уже будут улажены к рождественским каникулам, на которые ты поедешь домой. Ты сможешь получить права на аппарацию на полгода раньше, чем остальные даже смогут начать занятия, если ты захочешь.

— Ты тоже сможешь, — в предвкушении сказала Гермиона, отбивая пятками по сиденью поезда. — Ты ненамного младше меня, а поскольку твой день рождения выпадает на каникулы, ты тоже сможешь сдать экзамен пораньше, если какой-то учитель согласится сопроводить тебя в Министерство. Зная тебя, они встанут в очередь и ещё потом купят тебе выпить.

Том откинулся на сидении:

— У меня не будет денег на оплату экзамена или на инструктора для частных занятий. Боюсь, мне придётся дождаться школьного инструктора, как остальным.

— Ой, — Гермиона отвернулась. — Ну, я что-нибудь придумаю. У нас есть годы, чтобы найти деньги.

— Ты планируешь какое-то денежное предприятие? — спросил Том. Он был заинтригован. Гермиона была скорее филантропом, чем предпринимателем. Она может написать хорошую речь, если у неё будет черновик и время для репетиций, — ей не хватало харизмы для спонтанных публичных выступлений, — но этого недостаточно, чтобы заставить людей расстаться с их деньгами. Понятие прибыльности распалит её угрызения совести, ведь это мало чем отличалось от обмана людей на деньги, а мошенничать — плохо!!!

— Я подумала… — начала Гермиона, кусая губу, — Ты мог бы писать что-то для периодического или научного издания, а они могли бы платить тебе за публикацию. Ты и так хорош, а будешь ещё лучше к шестому году, и я уверена, ты найдёшь, о чём писать. Если ты настроишься на небольшое и не самое престижное издание, например, советы по заклинаниям в «Вестнике ведьмы» или «Домоведьме и доме», это будет оплачиваться не хуже, ведь они выходят раз в неделю, а не в месяц. Это стабильная работа, если ты не против приспособить заклинания для взбивания масла или меренг.

Том поднял бровь. Это была неплохая идея, а характер работы означал, что ему даже не придется покидать спальню, чтобы выполнить её. Ему даже не придётся встречаться ни с кем лично, чтобы его не смогли отвергнуть только из-за того, что он несовершеннолетний, школьник или выращен маглами, пока он хорошо выполняет работу. Разумеется, людям не стоит знать, что самым первым творением императора Тома было исправленное замораживающее заклинание для приготовления самого освежающего лимонно-мятного сорбета (идеально для летних развлечений!), но псевдоним позаботится об этой проблеме, а также скроет его возраст и отсутствие квалификации.

Но лишь потому, что Том был циничен до самого своего основания, он сказал:

— Ты что, хочешь убедить меня, что есть альтернативы сдаче за других домашних заданий за деньги?

Гермиона покраснела:

— Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности! И я знаю, что ты не гордишься тем, что делаешь чужие домашние работы. Я бы предпочла видеть, как ты используешь своё время и навыки для оригинальной работы, даже если это что-то обыденное, как заклинания для волос и проветривания ковров. На каждой опубликованной статье сотни людей будут видеть твоё имя, и я понимаю, что для тебя это важно. Это должно быть гораздо приятнее, чем дать кому-то вроде Эйвери приписать себе заслуги за сочинение, которое ты заполонил орфографическими ошибками и плохой грамматикой. Даже если это какая-то домохозяйка, которую ты никогда не встретишь, уважение к твоим навыкам — это всё равно уважение.

— А деньги — это деньги, — добавил Том. — Я подумаю над этим. Не сказать, что у меня есть занятия получше в ближайшие десять недель.

Экспериментальные заклинания, пусть и для незначительных, пустяковых применений, несравненно превосходили торговлю сигаретами на углу улицы или чем там занимались старшие магловские сироты, когда пытались заработать денег на каникулах. (Он быстро пресёк ход этой мысли, пока не стал думать о том, какими делами занимались взрослые девочки на углах улиц.)

Взвешивая варианты, он был вполне уверен, что волшебная работа оплачивалась лучше, если учесть обменный курс.

— А как насчёт твоей домашней работы на лето?

— Я уже почти всё доделал ещё до отъезда. Я не видел смысла в том, чтобы не проводить как можно больше времени в библиотеке.

Поезд начал замедляться, подъезжая к окраинам Большого Лондона. Было легко заметить разделение между деревней и городом: трава растворилась в лентах бетона и битума, небо наполнилось индустриальным смогом, а горизонт исчез из видимости, ему на смену пришли шиферная черепица и ряды за рядами домов ленточной застройки, облицованных галькой. Ему не хватало цвета, яркости, а больше всего — магии.

Мама Гермионы ждала её на выходе с платформы, готовая отвезти её на семейном автомобиле. Тома же никто не встречал: ему надо было сесть на троллейбус до южного Лондона самому, и он сохранил свои шиллинги и пенсы для платы за проезд, вместо того чтобы разменять их на галлеоны, как сделала Гермиона в своё первое посещение «Гринготтса». Именно на троллейбусе он приехал на Кингс-Кросс в сентябре.

Она помахала миссис Грейнджер, затем обернулась на него, нахмурив брови в раздумье, едва не споткнувшись о свой сундук:

— Том, — сказала она, наклонившись, чтобы он мог услышать её сквозь гвалт воссоединяющихся семей, визжащих детей и свисток парового двигателя «Экспресса», — я попытаюсь уговорить родителей купить сову, чтобы мы могли друг другу писать всё лето. Я скажу им, что это быстрее и дешевле, чем «Королевская почта» до Шотландии, особенно с учётом платы за посылки. Если тебе что-то нужно, или ты захочешь, чтобы я пришла за тобой, пришли мне записку с совой.

— Надо будет обмениваться почтой только по утрам или вечерам, как в Хогвартсе, — ответил Том. — Я бы не хотел, чтобы маглы заметили, что на моём окне в разгар дня сидит сова.

— Хорошо, кроме внештатных ситуаций, — сказала Гермиона. — От дома до приюта меньше тридцати миль{?}[~48 км] птичьего полёта, поэтому ты можешь рассчитывать на ответ в тот же день. И если тебе дадут сэндвичи с салом, напиши мне, и я пришлю тебе что-нибудь с ужина.

— Только если это не суп, — сказал Том. — Я бы не отказался от хорошего стейка или свиной отбивной. Не забудь о горчице и джеме из чёрной смородины, мне не нравится сухое мясо.

— Ах, Том, — сказала Гермиона, закатывая глаза и смеясь. — Я буду скучать по тебе.

И прежде чем он смог как-то это предотвратить, она потянулась и заключила его в объятие. На мгновение Тома переполнили ощущения. Он почувствовал тёплый изгиб её щеки, прижатой к его, и её волосы на своей шее, не такие колючие и жёсткие, как он рассчитывал, судя по их виду, но мягкие и такие… Органичные, от них приятно пахло фрезиями и апельсиновым цветом. Её пальцы прошлись по его лопаткам, следом костлявая точка её локтя — по его рёбрам, он почувствовал нежное давление её рук, обхвативших его, а спустя мгновение — спустя вечность — её руки разомкнулись, и тяжесть исчезла, тепло ушло, а Том остался стоять на переполненной платформе, тупо глядя через плечо Гермионы и чувствуя себя так, словно потерял что-то, хотя даже не знал, как это называлось.