Одного поля ягоды

Что это было?

— Пока, Том!

— Пока, — он услышал, как повторил за ней.

В троллейбусе по дороге в приют Вула он пришёл к выводу, что она обняла его. Но он не был уверен, как к этому относиться.

С течением своей жизни он никогда не находил приятными ничьи прикосновения. Он избегал их при каждой подходящей возможности и терпел, когда её не было. Он никогда не просил их. Он никогда не хотел их. Физические прикосновения приходили к нему в виде щипков за щёки, тяганий за уши, толчков в плечо, пинков в голени и шлепков по ягодицам и рукам. Ничего из этого не было успокаивающим, заботливым или, боже сохрани, любящим.

Но… Это.

Гермиона никогда такого раньше не делала. Не сказать, что они вообще друг друга никогда не трогали: он вспоминал случаи, как её пальцы касались его, когда она передавала ему книгу или свиток пергамента, или как он пихал её коленом под партой на защите от Тёмных искусств, или как она слабо постукивала костяшками пальцев по его плечу, когда он терял счёт времени в уединённом уголке библиотеки.

Но это, однако, было впервые.

Впервые в жизни кто-то обнял его, потому что ему этого хотелось, а не из жалости или лжи. Это было непохоже на старых бабулек, которые ворковали над его бледной кожей и прямыми зубами и прижимали его лицо к своей массе обвисших грудей, надругавшись над его чувствами, с запахом талька и сушёных фиалок. Они рассматривали его, как овощи на рынке, и вздыхали между собой, что, несмотря на все его прелестные манеры и симпатичную внешность, он станет ещё одним ртом, который нужно кормить.

Гермиона Грейнджер обняла его, потому что он ей нравился, и, более того, он никаким образом не показал в ответ, что не хотел этого. Он, пусть и негласно, но позволил это, и это не было отвратительно. Пожалуй, если быть великодушным, это была противоположность отвратительному, но и назвать это приятным было бы преувеличением. Это было не так уж и здорово.

Но…

Он не возражал.

Он возражал, что он не возражал.

Что происходит? Что с ним не так?

Было ли с ним что-то не так?

Он попытался представить, что Эми Бенсон обняла его, и ему стало тошно от этой мысли ещё до того, как воображаемая Эми подошла к воображаемому Тому на расстояние вытянутой руки. Одна мысль, что она проскользнёт на соседнее от него место в столовой приюта, заставила его содрогнуться. Одна мысль, что она потрогала его книги, особенно книги по заклинаниям из Хогвартса, разозлила его. А что-то сверх этого было и вовсе полностью непостижимо. Далее он попытался представить миссис Коул на месте Эми, и его чуть не стошнило.

Хорошо.

Всё как всегда. Лучше не сходить с ума.

«Потому что, — он напомнил себе, — я не сумасшедший. Я волшебник».

В конце концов, он нашёл, чем занять свои мысли на десять томительных недель без магии.

Первое лето Тома в качестве волшебника было не таким плохим, как он ожидал.

Он писал Гермионе через день с помощью её новой совы, которую ей купила мама, — обычный неясыть, которого она назвала «Жиль». Том подумал, что это претенциозное имя, но, судя по тому, что каждый второй слизеринец называл своих сов Афина, Геркулес или Султан, претенциозные имена были устоявшейся практикой среди волшебников-традиционалистов. Но не сказать, что он мог назначить себя министром по делам о кличках животных, потому что его собственную крысу звали Арахис. Дерево Арахиса, если быть точным.

Летом Том выпустил Арахиса на волю. Он бы испытывал неудобства, но не слишком бы расстроился, если крыса окажется съеденной или попадёт в ловушку. Тому не нравились домашние животные, которые не могли позаботиться о своих базовых потребностях. Если животному для выживания требовались постоянный уход и внимание от хозяина, тогда, насколько он мог судить, оно не заслуживало жизни. Крысы были распространёнными и заменяемыми. У него всё ещё была записка от Дамблдора, и, если до 30 августа Арахис так и не появится в его комнате, Том отправится в Хогвартс и поймает себе другую крысу.

Хорошо, что Арахис проводил бoльшую часть дня не в его комнате, потому что Жиль любил отдыхать у Тома на подоконнике между доставкой писем. Сова завоевала себе это место, уничтожив нескольких голубей, забрызгав кровью все стёкла. После быстрого применения магии Тома по дрессировке животных Жиль вскоре стал трапезничать в другом месте, потому что Тому было сложно есть свою еду, когда Жиль отрыгивал пушистый комочек совиной гранулы{?}[Она же погадка — плотный комок из непереваренных костей, когтей, шерсти и прочего, отрыгиваемый совами (и другими хищными и не очень птицами) через некоторое время после еды] в двух футах{?}[~60 см] от него.

А такой едой стоило наслаждаться: миссис Грейнджер вкусно готовила, и пусть он находил её говядину «Веллингтон»{?}[запечёная в тесте говяжья вырезка] чуть-чуть пересушенной по сравнению с золотым стандартом Хогвартса, она отлично справлялась со своими пудингами и пирогами. Было обидно узнать, что соусы из джема и мороженое плохо доставлялись совиной почтой.

«Дорогой Том,

Мама говорит, что еда дешевле и лучше по качеству в волшебных магазинах, особенно мясо и фрукты, которые сейчас не в сезоне, но у них там сезон круглый год. Она стала чаще закупаться на рынке в Косом переулке, чем в лавке возле дома, хотя она всё ещё подписана на нашу доставку молока. Она считает волшебные сладости странными и не знает, для чего нужна печень дракона в лавке мясника. Волшебники её едят? Или варят из неё зелья?

Не считая монополии “Гринготтса” на обмен валюты, то должны быть и другие аспекты, в которых мы, побывавшие в каждом из миров, имеем преимущество перед своими однокурсниками, воспитанными исключительно волшебниками. Например, мы получаем образование в Хогвартсе, финансируемое Министерством магии. А будучи британскими подданными по рождению, мы оба получили начальное образование, финансируемое правительством Его Величества. Но британское гражданство налагает определённые обязательства, так что, возможно, когда мы станем старше, это будет не так уж выгодно — как вообще будут работать налоги…»

Бoльшую часть лета он встречался с Гермионой дважды в неделю в Косом переулке. «Дырявый котёл» на Чаринг-Кросс-Роуд находился менее чем в двух милях{?}[чуть меньше 3,5км ] от приюта Вула — достаточно близко, чтобы он мог ходить туда-обратно пешком без необходимости платить за проезд на троллейбусе, ведь у него не было тяжёлого школьного сундука, который нужно было таскать с собой. Теперь, когда у него была волшебная палочка, чтобы самому открывать проход в кирпичах, он приходил туда так часто, как только мог — один или с Гермионой.

Его раздражало, что волшебные витрины манили его в магазины попробовать товары, а он не мог себе ничего позволить. Пока к нему не пришёл список книг на второй год с мешочком денег из Фонда помощи Хогвартса, он воздерживался от трат. Но он продал и обменял учебники первого года на основные книги второго, а также просмотрел предложения по факультативам третьего курса. «Введение в нумерологию» привлекло его интерес, но «Социальные обычаи обычных британских маглов» оказалась столь же кошмарной, как следовало из названия.