Одного поля ягоды

Решётки упали на камины к тому времени, когда они подошли к другому концу атриума. Нотт упал на колени и пробормотал сложную последовательность проявляющих заклинаний над сияющими золотыми прутьями, но Том не мог наблюдать дольше, ведь всё его внимание ушло на подготовку к дуэли. Настоящая волшебная дуэль, о которых Том лишь читал в книгах и слышал от Гермионы, отличалась от постановочной. Но это не было и настоящим боем: заклинатели атриума пока посылали в него лишь разоружающие и оглушающие заклинания. Согласно руководству для аврора, линией поведения была не эскалация, а зеркальный ответ. Противник, использующий смертоносную магию против авроров, получит сдачи, но стандартной процедурой не было сразу переходить к режущим заклинаниям, если только они без сомнения не знали, что волшебник по другую сторону — установленный законом Нежелательный.

— «…Сопротивление урону, отражение проклятий, физическая непроницаемость», — бормотал за ним Нотт, поглощённый распутыванием проявившихся рунических фраз на прутьях каминных решёток. — Это чертовски хорошая работа, почти настолько же хорошая, как ковка гоблинов…

— Я постараюсь выиграть немного времени, — сказал Том сквозь сжатые зубы. — Но поторапливайся, у нас нет всего дня на это.

Обычные чары и заклинания можно отменить простым Фините Инкататем. Дезиллюминационное заклинание, которое давало подобие невидимости, спало от быстрого заклинания, призванного охранником. Как ему напомнила Гермиона, заклинания, влияющие на естественные признаки физического мира были другими. В частности, заклинания манипуляции стихией, которые были устойчивы к простому исчезновению по причине расплывчатости их границ. Как мог волшебник выиграть в дуэли у жаркого летнего дня? Каким методом можно бросить вызов муссону или разоружить лавину?

Фините Инкантатем требовались конечные границы заклинания. Гермиона могла нейтрализовать пламя, но она не могла отменить волну жара, которую произвело его слишком рьяное Инсендио, обычными способами, потому что волна жара была эффектом заклинания, а не самим заклинанием.

— Агуаменти!

Крепко удерживая Щитовое заклинание, закрывая и Нотта, и себя, Том покрыл кафель пеленой воды, жестоким, сбивающим с ног приливом, который громко ревел над пронзительными голосами работников Министерства, размётывая белую пену по мантиям, и ботинкам, и кричащим телам волшебников, которых сбило наземь, как кегли, и смыло потопом. Очистив пространство перед собой, Том отослал контролируемый язычок пламени, облизывающий поверхность воды до самого фонтана атриума, где со зловещим шипением поднялась гряда пара. Пока вода из фонтана насухо испарялась, его преследователи потеряли видимость, и громкость криков усилилась.

— Гласиус! — призвал Том, выписывая полукруг палочкой, закончив его маленькими росчерками по кардинальным точкам. Последовательное связанное колдовство: это была продвинутая техника заклинаний, которая распространяла эффекты нескольких заклинаний по обширной площади вместо того, чтобы вызывать одно усиленное заклинание в одном направлении. Он выудил воспоминания холодных ночей и морозного утра, чтобы сфокусировать своё намерение: пасмурные прогулки по кладбищу Литтл-Хэнглтона; ряды мраморных памятников с шапками снега, белые на белом; резкое и пронзающее осознание, что заиндевелые могильные плиты объединяет одно — фамилия Риддл.

Вокруг него затрещал лёд, искусные кружевные узоры распространялись вокруг расширяющейся дугой, образовывая коварные кольца ледяных сталагмитов. Снежинки взвились в воздух из его поднятой палочки и разлетелись по огромному залу атриума, ещё больше затуманивая видимость и прицел его захватчиков.

В морозном белом тумане Том различил вспышки света — красные, синие, жёлтые и оранжевые, — которые шипели и лопались о его щит. Другие заклинания, пробивающиеся через туман и расширяющиеся по его бокам, ударились о металлические решётки ближайших каминов, растворившись в небытие. В отсутствие видимости заклинатели по ту сторону туманной полосы колебались в своей уверенности, и их заклинания уже не были такими яростными и быстрыми, как раньше. Что приносило облегчение, потому что Том начал чувствовать напряжение от удерживания Щитового заклинания, пока вызывал множество заклинаний группового поражения одно за другим. Эти заклинания: призыв воды, пламени, ветра и льда — были ожидаемыми навыками даже для самых отстающих студентов, и их мастерство измерялось призывом и замораживанием простой чашки с водой.

Но он не был обычным студентом. Никто не побил его рекорд С.О.В. по заклинаниям: он был лишь равен одному результату сорок шесть лет назад, и у него были подозрения о том, кто его заработал. Он бы не удовлетворился тем, что порадовал экзаменатора скульптурным ледяным голубем, зачарованным, чтобы петь и порхать. Это было бы свидетельством его собственного унижения, если бы его студенческие заклинания были восприняты на студенческом уровне. В этом же и заключалась цель всей этой запутанной затеи? Создать имидж идеала волшебника в глазах общественности, готового и ждущего, чтобы он вошёл в него и облёкся в его форму, как в старый плащ. Он мог не ждать, что ему придётся доказывать свою состоятельность, как это должен был сделать каждый выпускник Хогвартса его года, потому что он уже сделал это, и главное, что, хотя оболочка была ложной, суть была настоящей.

Магия, деяния, талант, удаль. Всё было его.

Он разглядел тёмные фигуры, приближающиеся к нему сквозь туман. Казалось, охранники Министерства устали вслепую бросаться заклинаниями в белую дымку и решили пробить себе дорогу сквозь сад замороженных пик и арестовать названных гостей лично.

«Мне нужно больше прикрытия, — понял он. — Я могу снять немного давления с щита, если у меня будет физический барьер передо мной».

С этой мыслью в голове Том снова широко взмахнул палочкой по дуге, разбрасывая струи воды перед собой, перемежая замораживающие и увеличивающие заклинания, чтобы построить основание башни замка с бойницей, закрученной перед входом в камин. Она росла выше, но всё ещё была слишком низкой, ему всё равно нужно было пригибаться за ней и удерживать своё Щитовое заклинание, ведь он не особенно верил в сдерживание рьяных охранников Министерства. Взрывное заклятие считалось смертоносным в бою с человеком, но оно идеально подходило для разрушения физических барьеров. По крайней мере, его ледяная стена могла блокировать стандартные Петрификус Тоталус и Инкарцеро из руководства для авроров.

Том укреплял свою ледяную баррикаду, пока она принимала удары со всего атриума. Всякий раз, когда случайное заклинание проскакивало по верхушке ледяной стены, оно выбрасывало похожие на ножи щепки льда, которые испарялись на его щите в нескольких дюймах от лица. Ни один из летящих осколков не порезал его, но он всё равно чувствовал ветер и холод от их полёта.

Он размял свою руку с палочкой левой рукой: она начала болеть.

— Ты скоро закончишь? — гаркнул Том.

Ответом Нотта стал звон кафеля, короткая пауза, а затем ворчание:

— Почти. Прутья слишком сильные, чтобы сломать, но я могу поднять их вручную, разбив чары плитки, куда выбросило решётки, — снова послышалось звяканье разбитой керамики. Нотт сжимал прутья в руках и поднимал их вверх, постепенно возвращая в их пазы в плитке над камином. — Вот! Прижмись спиной к решётке как можно ближе. Моя магия завершает работу дополненной рунической цепи, но как только я отпущу её, они рухнут обратно.

Когда он поднял прутья на высоту колен, Нотт протиснулся под ними и начал поднимать прутья изнутри.

Том не мог продолжать наблюдать, потому что охранники подобрались достаточно близко, чтобы начать бросаться в него сглазами, плотной пеленой и быстро. Он сосредоточился на щелчках заклинаний, чтобы заморозить их промокшие мантии и брюки в жёсткие, негибкие плиты, а затем прикрепить их к ледяному полу. Это был настоящий лёд, созданный из воды, а не блестящий колдолёд, наколдованный в промышленных масштабах для украшений на рождественских вечеринках, поэтому ему надо было растаять старомодным способом. И это было больно. Он слышал страстную ругань поверх хаотичного шума кричащих людей, визжащих сов и звона лифтов вдалеке.

Его боковое зрение осветила красная вспышка, ударившись о металлические прутья перед покрытым шарфом лицом Нотта. Нотт отскочил и тихо крикнул, его руки тут же потеряли хватку прутьев, которые упали почти на фут, пока он вновь их не поймал.

— Это было Круцио! Давай, давай, тебе надо пригнуться и залезть внутрь. Они знают, что ты полагаешься на свой щит…

Предупреждение Нотта прозвучало слишком поздно. Верхняя часть ледяной стены взорвалась, разлетевшись на звенящие осколки ледяной шрапнели, после чего проклятие Круциатуса ударило Тома в плечо, а затем его охватила волна пронизывающей до костей боли, поднявшаяся и прокатившаяся по телу с силой огнестрельного выстрела. Том задыхался, глаза слезились, на щеках образовывались блестящие сосульки, которые сыпались с ресниц, а зрение сузилось до колеблющейся линии серых фигур.