Одного поля ягоды
Шрифт:
— Тогда изменения в планах: на входе аппарация, на выходе камин, — сказал Том. Он читал об извлечении воспоминаний в короткий период на четвёртом курсе, когда был заинтересован в магии разума, и Розье одолжил ему несколько книг в обмен на тренировки в заклинаниях. Он не счёл нужным обратить внимание на недостаток опыта. — И да, у меня есть понятие о последствиях. Отдел магических игр и спорта, скорее всего, будет вынужден отменить чемпионат Лиги, пока поля для квиддича по всей стране будут проверять на безопасность. Потеря сезона квиддича будет невосполнимой эмоциональной утратой, помимо необходимости вернуть деньги с продажи билетов, но я уверен, мы сможем это выдержать с надлежащим достоинством. Что-то ещё?
— В-четвёртых, ты рассчитываешь, что люди
— Мы используем на себе Дезиллюминационное заклинание и проскользнём незамеченными. Они поймут наши намерения, когда просмотрят воспоминания, — упрямо сказал Том. — У меня есть несколько склянок в шкатулке для зелий. Только мастер магии разума может изменить собственные извлечённые воспоминания, а ещё изменённые воспоминания сжимают время и ослабляют чувства в отличительной манере. Пару параллельных воспоминаний практически невозможно подделать. Когда закончишь, возьми бумаги, а я уменьшу модели.
Нотт вздохнул:
— Я советую тебе остерегаться, насколько это возможно, использования незаконных заклинаний. Иначе Министерство может быть не настолько сострадательным, чтобы приписать добрые намерения твоим действиям.
— Хорошо, — сказал Том. — Я приму к сведению твой совет. А теперь к следующему вопросу: как мы подпишем записку? Если мы оставим её анонимной, они не только предположат, что это единичный случай, но и забудут, кто мы, потому что не смогут соотнести нашу мотивацию с нашими деяниями. Если мы оставим это как «господа Н. и Р.», они не примут нас всерьёз. Нам нужно дать себе имя, чтобы они могли нас должным образом запомнить и наградить, когда придёт время. Что-то значительное для наших личностей, чтобы мы могли сказать, что всё это время это были мы, и они смогли бы это выяснить, если бы внимательно следили.
Многие годы мотивация внеклассных занятий Тома была укреплена блаженным удовлетворением, что однажды он раскроет свою личность. Театральная развязка, когда он сможет открыто получить причитающееся по своим заслуженным подвигам, и никакой наглый прохожий или сующий свой нос не в свои дела директор с галёрки не сможет заявить, что настоящий Том Риддл — нищий кокни{?}[Пренебрежительно-насмешливое прозвище уроженцев Лондона из средних и низших слоёв населения. В соответствии с поверьем, истинный кокни — это житель Лондона, родившийся в пределах слышимости звона колоколов церкви Сент-Мэри-ле-Боу (звон их слышен на расстоянии не больше пяти миль от церкви), которая расположена в районе нынешнего Сити, но раньше это был один из беднейших портовых районов.], берущий подачки школьник, помпезный писака из сточной канавы, чьи таланты производят больше блеска, чем сути. Он отрезал от себя первые два пункта с обнаружением своей семьи: настоящий Том Риддл был по праву рождения джентльменом праздного класса, и это было в ведомственных документах. Но Томас Бертрам, его маска удобства, которая бросала тень на истинное лицо? Бертрамом восхищался определённый круг общества, который заботился о семейном очаге, и, хоть он и давал ему некоторый уровень известности в волшебном сообществе, он не приносил ему никакой репутации серьёзного магического исследователя.
Это волновало Тома больше, чем он думал, будет.
— Нам нужно, чтобы нас приняли всерьёз, — продолжал Том. — «Искренне Ваш, мистер Такой-то». Нам стоит взять псевдоним. Что-то значительное, как титул. Все уважают правильные титулы.
— Какого рода титул? — спросил Нотт, и скептицизм окрасил его голос. — Судья Визенгамота может по закону подписывать свои записки как «Достопочтенный», то же касается магических Мастеров и целителей с законной аккредитацией. Но, насколько я знаю, у тебя такой нет.
— Я не имею в виду настоящие титулы, — сказал Том. — Вся суть этого не сказать им, кто мы, но намекнуть.
— О каком уровне художественного вымысла мы говорим?
Как бы сильно меня ни привлекало звание «Благороднейший и Древнейший», не самая лучшая идея так близко связывать свою личность с политической повесткой, только если ей не суждено стать инструментом будущей повестки.— Когда ты пригласил меня к себе домой на прошлое Рождество, — размышлял Том, — ты упомянул о добрых чувствах к романтизму волшебников. Если мы хотим, чтобы нас узнали как доблестных защитников, поборников людей, нам нужны подходящие имена. Министерству будет сложнее выставить нас разбойниками и народными мстителями, если мы сделаем ход до того, как они смогут что-то сказать. Но если они настолько беспринципны, каким был бы я на их месте, будет лучше, если мы предусмотрим запасной вариант…
Том уложил волшебника без сознания возле края фонтана атриума, убедившись, что конверт с подписью «В Отдел магического правопорядка» был виден. Он сложил стопку бумаги рядом с волшебником, а затем положил уменьшенные макеты по другую его сторону.
«Возможно, стоило вернуть их в первоначальный вид, — подумал Том. — Авроры не знают, какого они должны быть размера».
— Пс-с, — прошипел Нотт. — Поторапливайся. Охранники атриума идут в эту сторону. Думаю, они заметили что-то неладное.
— Но на нас Дезиллюминационное, — прошептал Том в ответ. — Как они узнают, что мы здесь? Ты напортачил со своим заклинанием?
— Мы наложили Дезиллюминационные заклинания на себя и на этого товарища, — Нотт выделил последнее слово пинком в плечо мужчины, — но ты не наложил Дезиллюминационные на каждый отдельный лист пергамента или прототип стадиона. Когда они покинули твои руки, они стали видимыми. Для всех вокруг это кажется, будто они появляются из воздуха.
— Эй! — закричал охранник, вытаскивая палочку и направляя её куда-то в их сторону. — Кто здесь? Покажись!
— Ладно. Пора делать ноги, — сказал Нотт, бросая последнюю пригоршню свитков из своей расширенной сумки и поворачиваясь к каминам.
Том последовал за ним. Вытаскивая палочку из рукава, он почувствовал лёгкое электрическое покалывание на коже, будто чья-то магия взаимодействовала с его. Его дезиллюминационное заклинание растворилось на полпути, и через одно биение сердца перед ним вспыхнула фигура Нотта. Заклинание приклеивания, которое удерживало одолженный чёрный шарф на носу и рте Тома, соскочило. Бормоча под нос, Том придержал шарф свободной рукой и заново его приклеил к лицу.
— Посторонние! — закричал охранник. По всему атриуму повернулись головы, различные работники и клерки ахнули от шока, когда перед ними появились две мрачные фигуры в чёрных плащах с вытянутыми палочками. Из углов атриума ничего не подозревающие волшебники с вензелем «М» на их министерских значках покинули свои наблюдательные посты и поспешили в сторону Тома и Нотта.
— Нападение на Министерство!
— Остановите их!
— Закрывайте камины!
Тревожные звуки разносились по комнате на протяжении всего их пути, но вопли и крики были заглушены скрежетом металлических ворот, выезжающих перед рядом каминов. Входы в камины блокируют, заметил Том. Как он и желал, Министерство отреагировало на его провокации, но гораздо быстрее, чем ему бы хотелось, и не так, как ему нравилось. Его дерзкий план закончится тем, что он будет в ловушке в атриуме и оставлен на милость правосудия Министерства.
«Не сегодня», — подумал он.
— Ворота! — резко крикнул Том Нотту, и они оба понеслись по скользкому кафельному полу. — Ты не упомянул ворота!
— Я не знал! — пыхтел в ответ Нотт. — Они новые, их не было, когда я тут был в прошлый — берегись!
— Протего, — вызвал Том, взмахивая запястьем в знакомом движении вниз Щитового заклинания. Белый свет вспыхнул над ним и Ноттом в виде сверкающего купола, когда в него ударил залп заклинаний.
— Пошли, — приказал Том, удерживая заклинание, пока звёзды красного и синего света рассыпались по его щиту. — Иди к камину и открой ворота. Разрушь обереги, мне всё равно как. Я сдержу их.