Одного поля ягоды
Шрифт:
Он заметил, что большинство маглорождённых, когда не были на уроке, не носили свои школьные мантии поверх рубашек и брюк. Это было ожидаемо, но неофициальным правилом было, что ученики должны наряжаться к ужину. Том слышал, как слизеринцы за едой комментировали неряшливый вид тех, кто был ниже по статусу крови, поэтому лично он следил за тем, чтобы надевать мантию, когда покидал жилые помещения Слизерина.
Том держал свои мысли при себе о том, кто одет неряшливо, а кто нет. Он видел одного магглорожденного старшекурсника из Гриффиндора, который пришел на рождественский ужин в официальном вечернем костюме, включающем в себя чёрный фрак и высокий накрахмаленный воротник, царапающий подбородок. Этого же гриффиндорца он видел за завтраком по выходным,
(Том полагал, что задирать нос перед укоренившейся аристократией гораздо проще, если ты сам был аристократом.)
— Каково это, быть в Рейвенкло? — спросил Том, когда остатки ужина были убраны со стола.
— Это твоя попытка выведать секреты факультета? — ответила Гермиона, промокая губы салфеткой, прежде чем положить её на пустую тарелку. Она исчезла через мгновение. — Я слышала, что в Общей гостиной Хаффлпаффа есть то ли дверь, то ли проход, который ведёт напрямую на кухню. У них есть общая жестянка с печеньями, и каждую пятницу и воскресенье они вместе пьют какао.
— Что ж это за «секрет», если даже ты знаешь про это?
— «Даже ты»? В смысле! — сказала Гермиона, возмущённо пыхтя. — Это не прямо-таки секрет, они тебе про это расскажут, стоит лишь спросить. В любом случае, я не верю в «факультетские секреты». Там нет никаких секретов, только малоизвестная информация, о которой никто не знает, потому что никто не потрудился почитать «Историю Хогвартса».
Том взял эту книгу в библиотеке, но бросил её, стоило ему прочесть имя автора на обложке. Она была написана той же старой перечницей — кхм, прославленным историком, — которая написала учебники по истории магии. Оказалось, что она вела этот предмет в прошлом веке, пока их обожаемый профессор Катберт Биннс не занял её место.
— Местоположение Общей гостиной Слизерина считается «секретом факультета», — заметил Том. — Старосты нам сказали в первый день, что никто, кроме слизеринцев, не видел её на протяжении пяти веков, и, если они застукают, что кого-то пустили внутрь, они устроят голосование факультета по поводу наказания, потому что с тех пор, как его в последний раз применяли, прошло столько времени, что они уже забыли, какое оно было.
— Ты выставляешь Слизерин в ужасном свете, — Гермиона потрясла головой. — Никто из наших старост не давал нам никаких похожих правил. Это было скорее: «Не сорите, помните о своих библиотечных сроках, и если вы оставите книгу в Общей гостиной, не злитесь, что она пропадёт». Не припомню, чтобы кто-то говорил, что нам нельзя пускать никого внутрь, но я не представляю, как они могли бы это предотвратить, ведь наша система с паролями такая простая, — она скривилась. — Они говорят, что она надёжна, но теперь я понимаю, почему они нам сказали, что могут пропадать вещи.
— У вас не меняется пароль через день? — спросил Том. Он думал, что у всех факультетов есть дверной проём, арка, стена или проход, которые открывались под тематическими паролями, в зависимости от чувства юмора старост. Три месяца в прошлом году они использовали названия разных магических пород змей.
— Нет, у нас тест. Головоломка, — сказала Гермиона. — Есть зачарованный дверной молоток, который — знаешь, почему бы мне просто не показать тебе? Я собиралась в свою комнату, чтобы кое-что взять, но ты можешь просто пойти со мной, ведь никто не запрещал приводить друзей. Уж точно не охранник, если друзья смогут разгадать загадку. Я не ношу форму по выходным и не думаю, что он это замечает.
Гермиона оттолкнулась от стола, и Том последовал за ней. Они прошли через двери Большого зала и вошли в восточное крыло замка по тому же маршруту, по которому Том и слизеринцы ходили на уроки астрономии.
— А если я скажу, что Распределяющая шляпа говорила, что я могу влиться в Рейвенкло?
— Она так сказала? Я не удивлена, — сказала Гермиона. — Ты в рейтинге выше любого другого рейвенкловца в нашем году, кроме
меня, у нас ничья. В нашей гостиной с прошлого года обсуждают, что тебе надо было быть в Рейвенкло.Она провела его по винтовой лестнице, которая простиралась вверх на несколько пролётов до шестого этажа замка.
— Я сказал Шляпе, что мне плевать на факультеты, — сказал Том, тяжелее дыша на верху лестницы, чем у её подножья. — Поэтому она отправила меня в Слизерин. Но я счастлив, что я не в Рейвенкло, а то мне пришлось бы это делать несколько раз в день.
— Ты знал, что Шляпа предлагала мне Гриффиндор?
— Что? — Том фыркнул. — Ты? В Гриффиндоре?
Он терпимо относился к большинству рейвенкловцев, что отражало мнение его товарищей по Слизерину. Они не составляли интересной компании, но они в большинстве своём были тихими, вежливыми и воспитанными. Профессор Слагхорн выделил полку в своём кабинете для фотографий любимых учеников. Больше половины из них были слизеринцами, но было немало рейвенкловцев, ставших знаменитыми изобретателями и уважаемыми учёными. Они присылали Слагги подписанные копии разных научных журналов, когда печатали их труды, и профессор гордо хвастался ими за учительским столом после утренней почты. Это контрастировало со спортивными звёздами Гриффиндора и единственным хаффлпаффцем, который, по воспоминаниям Тома, обнимал единорога на своей фотографии.
— Она сказала, что во мне убеждение Гриффиндора и логика Рейвенкло, — объяснила Гермиона, — и затем дала мне выбрать. Я сказала, что предпочла бы быть на факультете, где люди могут сесть и здраво обсудить свои мнения. Убеждения — это неплохо, но с ними мало что можно сделать, если другие люди с тобой не согласны. О! Мы пришли.
Они остановились у деревянной двери с прикреплённым большим бронзовым дверным молотком в виде головы орла. Гермиона приподняла кольцо под его клювом и ударила один раз.
Металл задрожал, перья начали двигаться и трепетать. Строгие глаза орла раскрылись с его клювом, металл издавал приятное звяканье, напоминающее о вытряхнутом ящике со столовыми приборами.
— Когда дверь не дверь? — спросил орёл.
Гермиона ободряюще посмотрела на Тома. Том уставился в пол на мгновение, потом с недоверием взглянул на Гермиону.
Серьёзно?
Это и есть надёжная система безопасности Рейвенкло?
— Когда она приоткрыта, — ответил Том. Он подождал, притопывая ногой.
— Верно.
Дверь широко отворилась.
— Это было ужасно, — сказал Том, проходя через порог и внутрь Общей гостиной Рейвенкло. — Но это гораздо лучше.
Расположенная в отдельной башне, Общая гостиная была круглая, с изогнутыми стенами, заполненными книжными полками, и окнами, выходящими на Восточный двор, виадук, школьную территорию и озеро — с одной стороны, и Астрономическую башню — с другой. Через каждые пару метров в стенах были сделаны маленькие уютные уголки, в которых было ещё больше книжных полок и мягкие удобные банкетки для чтения. Самый большой читальный уголок находился напротив камина, и в нём стояла белая мраморная статуя царственного вида женщины в короне. Она держала волшебную палочку в одной руке и свиток в другой. Купол потолка был расписан как планетарий и точно соответствовал временам года, насколько Том мог судить.
«Зачем нам надо ходить на уроки астрономии в одиннадцать вечера, если волшебники могут точно изобразить звёзды на потолке?» — ворчал Том. Слизеринцы и хаффлпаффцы жили на самых нижних уровнях замка, а Астрономическая башня была на одном из самых высоких. Проход туда занимал около двадцати минут сквозь ночные неотапливаемые коридоры, чтобы прийти на урок. И потом им надо было брать тот же извилистый путь, чтобы вернуться в кровати.
— Я читала, что Ровена Рейвенкло верила, что любой, кто мог пройти её задания, достоин зайти внутрь, неважно, с какого он факультета, — сказала Гермиона. — У большинства волшебников нет и толики логики, поэтому дверь обычно работает. И старшекурсникам дают вопросы посложнее, так что это не всегда легко.