Оглянись на пороге

— Чего вам? — нелюбезно осведомилась Наталья, злая из-за своей всклокоченной головы, затянутого сикось-накось халата и опухшего от сна лица.

— Вы гражданка Иванцова?

— Ну я. А вам чего? Опять явились проверять, как моя дочка живет? Так нет ее. В садике с самого утра.

— Дочка? — вполне натурально удивился полицейский. — Какая дочка?

— Моя.

— Я понял, что ваша. При чем тут ваша дочка?

Разговор напомнил Наталье известную сказку про белого бычка. Она нахмурилась и спросила:

— Вы мои жилищные условия пришли проверять? Или оценивать мою аморальность? И где ваши помощницы из отдела опеки?

Полицейский чуть заметно вздохнул.

— Нет. Я вообще-то по совершенно другому вопросу. Позволите войти?

— Входите, — досадливо ответила Наталья. — Куда вас девать… Нет, нет, на кухню проходите, я сейчас…

Выходить к менту (полицейскому, одернула она себя) в старом, но чертовски удобном халате не годилось. Уж больно он был неказистым, да и пуговица на груди давно оторвалась, открывая больше, чем положено. Она метнулась в спальню, вытянула из шкафа полупрозрачную шелковую хламиду, которую надевала исключительно для интимных свиданий. Выглядела вещь отлично, облегая в нужных местах и скрывая ненужные, снималась легко, буквально за секунду. Выходя из комнаты, женщина бегло глянула в зеркало, пригладила сбившиеся влево кудри и выдала отрепетированную улыбку.

Полицейский ждал на кухне, скучал, едва ли не ковыряя в носу. Пока он ее не замечал, Наталья быстренько оглядела его с ног до головы, прищурясь, словно в прицел.

Ничего особенного. Бюджетник, лет тридцать, перспектив — ноль. Как мужик совершенно неинтересен. Весь какой-то белесый, невзрачный, с волосиками неопределенного серо-желтого оттенка, плоскими, глубоко посаженными глазами и носом картошкой. Наверняка лет десять-пятнадцать назад щеки сверкали, как два красных яблока, а сейчас румянец исчез, растерялся по суровой ментовской дороге, уступив место желтушной серости.

Облапошить такого — раз плюнуть!

— Слушаю вас, — сказала Наталья, входя, и на всякий случай посмотрела призывно, слегка улыбаясь. Он не отреагировал, и тогда она уселась напротив, закинула ногу на ногу, ожидая привычной реакции. Полицейский осторожно глянул на восхитительные, круглые, гладкие коленки и торопливо отвел глаза. Наталья хмыкнула. Ну что, поплыл, касатик? То-то!

— Я вас к себе повесткой вызывал, — строго сказал касатик.

— Когда?

— Пару дней назад.

— Я ничего не получала, — бесстыдно соврала Наталья. Повестки действительно были засунуты в дверь, но она, справедливо подозревая, что придется оправдываться бог знает в чем, предпочла проигнорировать визит в РУВД. В конце концов, не такая уж она плохая мать, чтобы оправдываться за воспитание дочери.

— Ну, я так и предположил, — кивнул полицейский, почесал в затылке и раскрыл свою кожаную папочку, идентичную той, с которой приходил участковый. — Собственно, дельце у меня пустяковое.

Наталья приободрилась и спросила:

— А как вас зовут?

— Меня?

— Ну, как меня зовут, я в курсе, да и вы тоже.

— Меня зовут оперуполномоченный старший лейтенант Антипкин, — представился полицейский.

— А по имени-отчеству?

— Владимир Борисович.

— Очень приятно, — томно сказала Наталья и похлопала ресницами. — Может быть, чайку?

— Спасибо, не стоит.

— Ну что вы, меня это совсем не затруднит…

Она взмыла со стула, представив себе, что двигается легко, словно пестрая бабочка, ринулась к столешнице, включила чайник, вынула чашки, позволяя любоваться собой со спины. Ей казалось, что взгляд оперуполномоченного щекочет ее кожу где-то в районе стройных лодыжек, передвигаясь выше, к тугой попке, бесстыдно откляченной назад.

— Вам с сахаром?

— Нет, мне черный.

— Или кофе?

— Можно и кофе, но тоже без сахара. Наталья Яковлевна…

Она поставила дымящиеся чашки на стол, подала сахарницу и печенье в плетеной вазочке, нагибаясь так, что он наверняка заглянул в вырез, разглядывая ничем не скованные груди.

— Просто Наталья.

— Хорошо… Наталья, скажите, вам знакома Алла Сергеевна Морева?

— В первый раз слышу, — помедлив секунду, ответила она, усаживаясь напротив. — А что?

— На нее напали в соседнем подъезде. Вы, наверное, знаете.

— А, ну да, — поморщилась Наталья. — Точно, во дворе вроде бабки о чем-то таком трепались, но я не прислушивалась. Меня эти вопросы как-то не очень интересуют. Вы, Володя, простите за откровенность, но мне и правда все равно. Ну, тюкнули кого-то по голове, мне-то что за дело?

Она откусила от печенья и мило улыбнулась, запила печенье чаем и немного поболтала ногой в воздухе. Антипкин на ее выбрыки особого внимания не обратил, и это показалось немного обидным, поскольку во всех фильмах это срабатывало.

Может, закурить, как Шэрон Стоун в «Основном инстинкте»? А когда он сделает ей замечание, презрительно сказать: «И что? Вы меня за это арестуете?» А, нет, не получится! Она же у себя дома и может курить сколько влезет, он и не пикнет…

— То есть Мореву не знаете?

— Нет.

— А сами тем вечером чем занимались? — равнодушно спросил Антипкин.

Наталья насторожилась.

— Это же двадцать второго произошло?

— Двадцать первого. Вечером.

Она немного подумала, снова поболтала в воздухе ногой, обутой в тапку, и, растягивая гласные, лениво ответила, старательно скрывая смутное беспокойство. Ведь именно в тот вечер она ябедничала Лехе на обидчиков и даже просила его кое с кем разобраться. Но при чем тут какая-то посторонняя тетка?

— Ну, вечером я забрала Алену из детского сада, зашла к свекрови, там мы поужинали, а потом пошли домой, посмотрели телевизор и легли спать.

— Из дому больше не выходили?

— Нет, а почему вы интересуетесь? — рассердилась она. — Мне что, делать больше нечего, кроме как бегать по чужим подъездам и бить по башке неизвестных женщин?

— А откуда вы знаете, что ее по голове ударили? — быстро поинтересовался Антипкин.

— Бабки на скамейке говорили, — язвительно ответила Наталья. — Вы такой странный, Володя. Откуда бы я еще могла узнать?

— Да вы так не волнуйтесь, Наталья Яковлевна, — миролюбиво сказал он.

— Просто Наталья.

— Хорошо. Вы не волнуйтесь, Наталья.

— Я не волнуюсь. Мне просто не нравится ваш тон. И вообще не понимаю, почему вы со своими вопросами заявились ко мне, да еще в… такую рань.

Последние слова она произнесла, глянув на часы, которые показывали без пяти полдень, отчего под конец фраза подувяла. Антипкин тоже посмотрел на часы, но от комментариев воздержался.

— А с Сергеем Черновым вы знакомы? — спросил он.