Огненный крест. Книги 1 и 2

— С вами все в порядке, миссис Фрейзер? — спросил он.

— Да, — ответила я, немного задыхаясь. Фактически я сильно ушибла палец и подвернула ногу. Я еще не привыкла к моим новым туфлям с сафьяновыми каблуками. — Только позвольте моим глазам привыкнуть к темноте.

Он остановился, но не выпустил моей руки. Вместо этого он положил ее на сгиб своего локтя и прижал к своему телу.

— Обопритесь на меня, — сказал он просто.

Я оперлась, и мы некоторое время стояли неподвижно. Я поджала одну ногу, как цапля, и ждала, когда утихнет пульсирующая боль в пальце. На этот раз мистер Уайли, казалось, был не склонен к насмешкам и остротам, возможно, из-за мирной атмосферы вокруг.

Конюшни, вообще, рождают умиротворяющее чувство; лошади и люди, которые за ними ухаживают, как правило, весьма доброжелательные существа. Здесь присутствует особая аура, яркая и в тоже время успокаивающая. Я слышала тихое шуршание и звук переступающих ног, а также удовлетворенный выдох лошади, которая жевала сено рядом с нами.

Находясь близко к Филиппу Уайли, я могла ощущать его духи, но даже яркий аромат мускуса и бергамота не мог перекрыть насыщенные запахи конюшни. В ней пахло свежей соломой, кирпичом и деревом, но присутствовали также слабые запахи иных стихий: кроме навоза, еще кровь и молоко — основные элементы материнства.

— Здесь, словно в матке, не так ли? — сказала я тихо. — Так же тепло и темно, я имею в виду. Я почти слышу биение сердца. Уайли негромко рассмеялся.

— Это мое сердце, — сказал он и коснулся рукой своего жилета — черная тень на белом атласе.

Мои глаза быстро адаптировались к темноте, хотя в конюшне все еще оставался полусумрак. Мимо проскользнула гибкая тень кота, я вздрогнула и опустила травмированную ногу. Она еще не могла держать мой вес, но, по крайней мере, я могла поставить ее на пол.

— Вы можете некоторое время постоять одна? — спросил Уайли.

Не ожидая ответа, он убрал свою руку и пошел, чтобы зажечь фонарь, который стоял поблизости на табурете. После нескольких ударов кремня по стальной пластинке вокруг нас засветилась сфера мягкого желтого света. Взяв меня свободной рукой, он повел меня вглубь конюшни.

Они были в деннике в самом конце. Филипп высоко поднял фонарь и с улыбкой повернулся ко мне. Свет фонаря засиял на шкуре лошади, которая мерцала и колебалась, как полночная вода, и запылал в ее огромных карих глазах, когда она повернулась к нам.

— О, — произнесла я с тихим восхищением, — какая красивая, — и потом немного громче. — О!

Кобыла немного сдвинулась, и возле ее задних ног стал виден жеребенок. Он был длинноногий с узловатыми коленями, его худенький зад и узкие плечи были еще далеки от мускульного совершенства его матери. У него были такие же большие добрые глаза с длинными ресницами, но шкура вместо блестящего черного цвета была красновато-коричневой и пушистой, как у кролика, а хвостик был забавный и короткий, как метелка.

У его матери струилась такая же длинная густая грива, которую я заметила у фризов в загоне, у детеныша вместо гривы был смешной гребешок жестких волос приблизительно в дюйм длиной, торчащий, как зубная щетка.

Жеребенок моргнул, ослепленный светом, потом быстро спрятался за мать. Однако через мгновение на виду появился маленький носик, ноздри которого осторожно подергивались. За ним последовал большой глаз, мигнул, и носик исчез, чтобы снова появится, но на сей раз немного в другом месте.

— Посмотрите, какая кокетка! — восхищенно сказала я.

Уайли засмеялся.

— Да, действительно, — сказал он голосом, полным гордости собственника. — Разве они не великолепны?

— Ну, да, — сказала я, задумавшись. — Однако думаю, слово «великолепный» больше подходит какому-нибудь жеребцу или боевой лошади. Про этих лошадок я могу сказать, что они милые!

Уайли с веселым удивлением фыркнул.

— Милые? — сказал он. — Милые?

— Ладно, вы же понимаете, — сказала я смеясь. — Очаровательные. Добрые. Восхитительные.

— Все так, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — И, кроме того, красивые.

Он глядел не на лошадей, а на меня со слабой улыбкой на лице.

— Да, — сказала я, ощущая какой-то приступ неловкости. — Да, они очень красивы.

Он стоял слишком близко, и я шагнула в сторону под предлогом лучше рассмотреть лошадей. Жеребенок тыкался в вымя кобылы, энергично помахивая хвостиком.

— Как их зовут? — спросила я.

Уайли пододвинулся к перегородке денника, и его рука задела мой рукав, когда он потянулся, чтобы повесить фонарь на крюк.

— Кобылу зовут Тесса, — ответил он. — Родителя вы видели. Это Лукас. Что касается их дочери… — он взял мою руку и улыбнулся. — Думаю, я мог бы назвать ее «Красавица Клэр».

Я некоторое время не двигалась вообще, ошеломленная выражением на лице Филиппа Уайли.

— Что? — произнесла я непонимающе. «Конечно же, я ошиблась», — подумала я и попыталась забрать свою руку, но я колебалась слишком долго, и он сжал мои пальцы. «Конечно, он же в действительности не намеревается…»

Он намеревался.

— Очаровательная, — произнес он и придвинулся ближе. — Добрая. Восхитительная. И… красивая.

Он поцеловал меня.

Я была так потрясена, что на некоторое время застыла. Его рот был мягок, поцелуй короток и целомудрен. Хотя вряд ли это имело значение, значимым был сам факт.

— Мистер Уайли! — сказала я и сделала поспешный шаг назад, но наткнулась на жерди.

— Миссис Фрейзер, — сказал он мягко и сделал шаг вперед. — Моя дорогая.

— Я не ваша… — начала я, и он поцеловал меня снова. Теперь без всякого намека на целомудрие. Все еще потрясенная, я с силой оттолкнула его. Он качнулся и выпустил мою руку, но, тут же восстановив равновесие, схватил ее одной рукой, а второй обнял меня за талию.

— Кокетка, — прошептал он и приблизил свое лицо к моему. Я пнула его. К сожалению, это была травмированная нога, и мой удар был лишен силы, он просто проигнорировал его.

Я стала бороться всерьез; чувство ошеломленного недоверия, владевшее мною, исчезло, когда я ощутила руку молодого человека, твердо ухватившуюся за мою задницу. В тоже время я знала, что возле конюшни толкалось много людей, и меньше всего мне хотелось привлечь к себе их внимание.

— Прекратите! — прошипела я. — Прекратите сейчас же!