Огненный Зверь

– Для кого?

– Для всех.

Но такой ответ меня не утроил.

– Для кого именно. Для вас? Для меня?

– А если я скажу, что для Кира?
– его глаза прямо-таки впились в меня.

Я обмерла. Сердце забилось чаще. Значит, его видение, о котором он не хотел мне говорить, было о Кирилле? Теперь мое любопытство просто зашкалило.

Я облизнула вмиг пересохшие губы.

– Хотите сказать, если вы скажете мне больше, это может кончиться плохо для него?

Владимир Петрович медленно кивнул.

– Ты права, я тот еще хитроумный старик, знающий многое наперед.

– Я ничего такого не говорила, - поспешила я возразить в надежде, что все же узнаю хоть что-нибудь.

– Твои глаза сказали за тебя, - покачал он головой.
– И ты права, считая меня искусным кукловодом. Иногда я могу быть даже жесток, иногда чертовски расчетлив, что сам себя пугаю. Но! Жизнь моего сына - для меня величайшая ценность из всех возможных. А потому я больше ничего тебе не скажу о том, что видел.

– Ему угрожает опасность?
– испугалась я.

– Сейчас ему ничего не угрожает, - успокоил Золотаревский.
– Все должно идти своим чередом, и все будет хорошо. Если ты будешь знать больше, ты не сможешь поступить правильно тогда, когда от тебя потребуются решения. Я показал тебе совершенно безобидные видения, которые произойдут в любом случае. Остальная и гораздо более важная часть была как раз из разряда тех, которые могут произойти так, а могут и по-другому. А этого нам как раз не нужно. Возможно, я еще не заслужил твоего доверия, но я прошу тебя мне поверить. Если все пойдет так, как должно быть, однажды, возможно, не скоро, ты вспомнишь меня добрым словом.

По правде говоря, я растерялась от его слов. Всю мою агрессию как ветром сдуло. Я была уверена, что Владимир Петрович не врал и в том, что Кирилл - самое важное, что есть в его жизни, а также в том, что он умрет, но все равно не расскажет мне правды. Биться головой об гранитную стену не имело смысла.

– Итак, - спросил он, когда мое молчание затянулось.
– Твой вывод? Веришь ты мне или нет?

Я вспомнила старый фильм про приключения Буратино. В одной из сцен его состояние определили так: "Пациент скорее мертв, чем жив". Что-то подобное можно было сказать и обо мне.

– Я не хочу, чтобы с Кириллом что-то случилось, - ответила я, подражая его манере медленно говорить.

– Я так и думал, - кивнул Золотаревский.

Я прикусила губу, черт, и откуда он вообще узнал, что меня может интересовать участь Кирилла?

Он хотел сказать еще что-то, но в этот момент машина остановилась, и Степан объявил:

– Приехали.

***

Я прикрыла глаза рукой от яркого солнца. После темного салона автомобиля с тонированными стеклами, оно просто невыносимо слепило глаза.

Владимир Петрович выбрался из машины после меня, Степан захлопнул за нами дверь.

– Надолго?
– осведомился он у Золотаревского.

– Пока не знаю, - сухо ответил старик.
– Будь готов, на всякий случай.

Степан кивнул и отошел.

Я же гадала, куда делось хорошее настроение Золотаревского. Неужели, мне все-таки удалось его испортить? И что он видел в своей голове, черт возьми?

– Как тебе тут?
– обратился он ко мне, снова улыбаясь.

Я заставила себя убрать руку от лица и осмотреться. Глаза удалось открыть с третьего раза, пугаясь яркого света, они закрывались против воли.

Я обнаружила себя за городом. Увлекшись разговором, я не следила за дорогой, и даже не знала, в какую сторону от города мы двигались. Но заехали мы далеко. Никаких высотных зданий, машин и собственно дорог, кроме той проселочной узкой и неасфальтированной, по которой мы приехали. Покуда хватало глаз, по обе стороны от нее был лес, ветер играл листвой деревьев, пели птицы. Бог ты мой, настоящая глушь!

Наш автомобиль был припаркован у огромных кованых ворот в три человеческих роста. А за ними начиналась цивилизация. Прямо от ворот бежали выложенные плиткой дорожки, они очерчивали разноцветные клумбы и стремились к огромному трехэтажному особняку. Величественное здание, отделанное под старину, или же действительно являющееся древним, иначе как особняком, назвать было нельзя. Я легко могла представить какого-нибудь именитого графа, прогуливающегося со своей графиней по этим дорожкам. Но поверить, что это и есть Ясли, детский дом, о котором мне говорили, было сложно.

Детский дом в моем воображении представлял собой обычное здание в несколько этажей с частыми окнами, если и огороженное, то обычным деревянным заборчиком, ну уж точно не был похож на графскую усадьбу.

Я, не понимая, уставилась на Золотаревского. Может быть, по пути в Ясли мы заехали куда-то еще? Но его улыбка вновь сделалась счастливой и даже чуточку самодовольной, что уничтожило мои последние сомнения - это было Ясли.

– Как...
– я задохнулась, не в силах подобрать нужное слово, - как красиво!

– Ты еще внутри не была, - гордо сказал Владимир Петрович.

– Но как? Почему?
– у меня в голове было слишком много вопросов, чтобы я могла облачить их в слова.

– Это же для детей, - ответил он, - дети должны жить там, где красиво и ни в чем не нуждаться. Дети, которых не любят, становятся взрослыми, которые не умеют любить. А такой участи я для своих воспитанников не хочу.

– И сколько же у вас этих воспитанников?
– я подошла ближе к воротам, провела пальцем по кованой розе, которая выглядела совсем как живая, у меня было ощущение, что я попала в сказку.

– На сегодняшний день не много, - вздохнул Золотаревский.
– Всего сорок дев...
– он вдруг резко осекся и сделал вид, что закашлялся, - сорок восемь. Видишь ли, это специализированное учебное заведение. Исключительно для детей с магическими способностями. Я ищу таких детей по всей стране.

– И здесь только сироты?
– не поверила я. Может быть, для него сорок восемь сирот с суперспособностями и казались небольшим количеством, то мне наоборот стало жутко.

– Конечно, - ответил он.
– Дети должны расти в семье. Я готов помочь познавать свой дар каждому, но ради этого отобрать ребенка у семьи неправильно. Здесь собраны именно те дети, которым негде жить, или же которые жили в других детских домах с куда худшими условиями.

Я не нашлась, что ответить. Я просто стояла и заворожено смотрела через ворота на этот замок.

И только потом сообразила, что прекрасный двор совершенно пуст, клумбы, цветочки, скамеечки... А где же сами дети?

– Сейчас время занятий, - пояснил Владимир Петрович на мой невысказанный вопрос.

– Они учатся магии в кабинетах?
– удивилась я.

– Вот еще, выдумала, - фыркнул он.
– Этому они учатся в свободное от основных предметов время.

– Основных?
– снова переспросила я, чувствуя себя очень глупой.