Огненный Зверь

Тогда это казалось таким естественным, таким реальным, я впервые не чувствовала себя ненужным свидетелем событий, мне было спокойно и хорошо.

Мы пробыли там до вечера, Кирилл познакомил меня с большей частью ребятни, и я с ужасом открыла для себя, что дети - это вовсе не страшные монстры, как мне всегда казалось.

В обществе детей Кирилл преображался, можно было бы подумать, что он отвлекся и больше не думает о трагедии, произошедшей с мальчиком Артемом, если бы он время от времени не бросал короткие взгляды на чердак.

Теперь я воочию поняла значение выражения "улыбаться глазами". Если не обращать внимания на глаза, Кирилл казался улыбчивым человеком, но даже при общении с этими детьми, улыбались лишь его губы. Только Линке-Малинке каким-то непостижимым образом удавалось вызвать улыбку его глаз. С ней у него установились какие-то свои отношения, они понимали друг друга, и с этой маленькой девочкой он почему-то чувствовал себя счастливым.

Мы поехали домой, когда уже начало темнеть.

Когда мы сели в машину Кирилла, его лицо снова приняло то спокойное равнодушное выражение, которое я до этого привыкла видеть на общих собраниях. Он сделался задумчивым и молчаливым.

– Готова?
– спросил он голосом, лишенным эмоций, когда я устроилась на сидении и пристегнулась. Казалось, сегодняшние ночь и день выпили из него все соки.

– Хочешь, я поведу?
– предложила я, видя, какой у него усталый вид. Он ведь должен был чувствовать, что я совсем не устала, я могла бы еще с легкостью пробежать несколько километров в высоком темпе.

– Не нужно, - отказался он, - я люблю водить, меня это успокаивает.

– Ну, если так, - пробормотала я, хотя и не поверила. Просто Кирилл любил контролировать ситуацию и отвечать за все. Впрочем, спорить я не стала, он и так должен был чувствовать мое внутренне несогласие.

И мы медленно выехали из одного из огромных гаражей, расположенных за особняком.

Несмотря на ухабистую дорогу, вел Кирилл быстро, меня несколько раз здорово подбросило на кочках. Я даже немного испугалась.

– Извини, - коротко пробормотал он и поехал чуть спокойнее.

Кирилл молчал, и я не пыталась его разговорить. Я не была эмпатом, как он, но чувствовала, что на сегодня он уже наговорился, сейчас я должна была дать ему возможность помолчать.

Я просто ехала, иногда смотря в окно, стараясь запомнить дорогу, иногда на него. Когда за окном совсем стемнело, я стала смотреть только на него.

Кто знает, что он сейчас чувствовал, как мои ощущения передавались ему, доходили ли мои чувства именно такими же, как те, которые испытывала я, или же шли искаженными. От этой мысли мне стало еще больше не по себе.

Я постаралась вспомнить все уроки Золотаревского и применить их, но на тот момент у нас было еще слишком мало занятий, и я ничему толком не сумела научиться. Впрочем, мне нужно было не учиться, я должна была разучиться чувствовать, когда находилась рядом с Кириллом, так было бы проще и ему, и мне.

Я смотрела на его профиль, лишь слабо освещенный огоньками на приборной панели. Он молчал, крепко держал руки на руле и смотрел на пустую дорогу. Я думала о том, что влюбилась в него исключительно внешне и практически в первую встречу. Теперь я узнала его немного лучше, послушала, что говорят о нем другие. И все стало гораздо хуже, я не услышала ничего, что бы заставило меня думать о нем иначе.

– Изольда, - я вздрогнула, когда он произнес мое имя. Мое дурацкое имя звучало в его устах необычно красиво.

– Что?
– мой голос же показался мне хриплым.

– Твои чувства, - я замерла, казалось, перестала дышать, - твои чувства, они неправильные.

Я немедленно принялась защищаться, рефлекс самозащиты работал превосходно:

– Это мои чувства, и я имею право чувствовать то, что посчитаю нужным. Правильно оно или нет, это мое личное дело.

Но он не обиделся на мои слова.

– Ты так относишься ко мне... Я... Я этого не заслуживаю.

– Уж позволь мне самой об этом судить, - я уже рычала.

– Мы говорили с тобой об этом несколько дней назад, - продолжал он, будто бы и не слышал моих возражений.
– Ты сама мне сказала, что ты не можешь с точностью определить, что из того, что ты ощущаешь, является именно твоими чувствами, а что просто реакцией тела, взбудораженного Зверем.

– И что?
– тут же возмутилась я.
– Возможно, Зверь во мне до конца моих дней, так что не жди, что что-то изменится.

– Изменится, сильные личности берут Огненного Зверя под контроль за пару месяцев.

– С чего ты взял, что я сильная?

Я чувствовала себя очень слабой, не способной справиться с самой собой, не то что с обстоятельствами.

– Я знаю, - он бросил на меня короткий взгляд и снова повернулся к дороге.

– Хорошо, что есть кто-то, кто думает обо мне лучше, чем я есть.

– Аналогично, - усмехнулся Кирилл, потом снова стал серьезным.
– С тобой легко, - сказал он.
– Как ни странно, твои эмоции одни из немногих, которые меня не раздражают.

– Сомнительный комплимент.

– Я пытаюсь быть искренним.

– Спасибо...

Мы снова замолчали. За окном замелькали огни города, почти приехали. Мне хотелось, чтобы поездка длилась дольше, значительно дольше, чтобы мы наконец успели высказать все недоговоренности, которых был целый океан между нами.

– Ты думаешь, мои чувства к тебе - просто химическая реакция организма, усиленная Зверем?
– спросила я.

– Я не знаю, - после непродолжительной паузы ответил он.
– Я просто знаю, что ты чувствуешь, мне неизвестны причины.

Я вздохнула, набираясь смелости, и решила идти ва-банк.

– Я не думаю, что Зверь имеет хотя бы какое-то отношение к моим чувствам к тебе.

Ну, вот и все, я это сказала. Выплеснула всю свою боль и страх в одной фразе. А теперь с ужасом ждала его ответа.

И Кирилл ответил совсем не то, чего жаждало мое сердце.

– Я не могу тебе дать то, что тебе нужно.

Вот так.

Что ж, по крайней мере, он не остановился и не высадил меня. Хотя о чем я говорю? Это же Кирилл. Он так даже с бездомной собакой не поступит.