Огненный Зверь

– Я сама не знаю, что мне нужно, - прошептала я, слезы душили. И самое отвратительное, что он это знал, я не могла, как он, отгородиться безразличием на лице, мне некуда было прятаться.

В ответ на эту мысль пришла злость, даже не злость - ярость. На себя, на Зверя, на Кирилла с его способностями, на ситуацию в целом, если происходящее еще можно было назвать "ситуацией".

Я задохнулась от этого приступа ярости, пальцы впились в край сидения, костяшки побелели.

– Вот об этом я тебе и говорю, - спокойно заключил он.
– Твои чувства сейчас не поток, как у остальных людей, это скорее лавина, даже нет, цунами. Я чувствую, как ты путаешься в них каждую секунду.

– Мои чувства к тебе не меняются, - процедила я сквозь зубы, хотя в тот момент была сама в этом не уверена.

– Разве тебе только что не захотелось меня убить?
– он вскинул бровь.

– Не убить, - прорычала я, - покалечить!

Кирилл больше ничего не сказал, только улыбнулся. Эта улыбка была с налетом грусти. Или мне показалось? В конце концов, я видела только его профиль.

Он остановился возле моего дома. Я даже не удивилась, что он с первого раза запомнил адрес.

К этому времени злость уже унялась. Я чувствовала себя опустошенной, хотелось поскорее убраться в свою нору, как раненый зверь.

– До завтра, - пробормотала я, пряча глаза.

– До встречи, - спокойно сказал он. И уехал.

Вернувшись домой, я просто легла на кровать и ревела часа два. Даже Зверь меня не трогал.

А потом слезы высохли. Я просто взяла себя в руки. Мне предстояло многому научиться и многое сделать, сентиментам здесь было не место.

В тот день я решила раз и навсегда закрыть для себя эту главу своей жизни.

Итак, прошли три недели.

Мы больше не разговаривали ни разу. "Привет!
– Как дела?
– Все хорошо" я не считала разговором. Кирилл был мил и вежлив, как всегда. Я старалась вести себя ему под стать. В конце концов, разве я не ходила сюда только затем, чтобы научиться владеть собой? Вот и пришло время.

И пусть Кирилл, несмотря ни на что, знал, что творится у меня в душе, я не желала казаться слабой для других. Он назвал меня сильной, и я готова была из кожи вон лезть, чтобы быть достойной звания "сильной женщины".

Я сжимала зубы, когда он входил в помещение, лепила на лицо доброжелательную улыбку и радостно выдавала:

– Доброе утро!

Так я улыбалась всем участникам собрания, так я улыбалась и Кириллу. Равнодушная вежливая улыбка.

Я больше не глазела на него во время собраний, впрочем и не прятала глаз, смотрела в его сторону, когда он говорил, и только. Точно такое же внимание я уделяла Андрею и Пете, например. Хотя он все равно часто смотрел на меня. Но теперь я знала причину этого, он сканировал мое состояние, хотел оградить от ошибок, как тогда, в первую встречу с Ковровым. Кирилл хотел помочь всем. Что ж, я не была такой же святой, я должна была думать о себе, о том, как я себя веду, что говорю и что делаю.

Я вдавливала ногти себе в ладони, когда слушала его голос и чувствовала, что мне хочется на него смотреть. Но я не сдавалась. Все проходит, и это пройдет.

Уже через неделю стало немного легче. Кажется, теперь и Кирилл понял мои намерения и тоже стал стараться уделять мне как можно меньше внимания. Это было правильным, так было лучше.

***

– Мой ласковый и добрый Зверь, - пела я, собираясь на работу этим утром.

Зверю очень нравилась эта песня, он всегда замолкал и начинал мурчать, как настоящий домашний котенок.

Утреннее солнце светило совсем по-осеннему, оно больше не было таким ярким, как раньше. Мой улучшенный слух различал шорох сухих листьев, гонимых ветром по тротуару. В воздухе пахло осенью.

– Люблю осень, - сказала я, высовываясь в окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

"Осень - пора увядания", - не согласился со мной Зверь.

Я покачала головой:

– Есть в осени что-то особенное. Романтично-грустное, что ли. Не могу найти этому точное название. Но я очень люблю осень. Именно такую, когда еще не морозно, но хочется надеть перчатки.

"Не знал, что ты романтик".

– Я тоже, - я захлопнула окно.
– Я открываю в себе все новые и новые грани.

"Многогранник ты мой", - захихикал Зверь.

Я тоже улыбнулась.

Настроение было хорошее, энергия била просто через край.

– Может, пешком?
– предложила я.

"Твое тело, тебе решать, - отозвался Зверь.
– Я люблю бегать. Особенно когда ветер в лицо!"

Я тоже это любила.

Я оделась по-спортивному. Переложила все необходимое из сумочки в карманы куртки и вышла на улицу. Наверное, я действительно неправильная женщина. Говорят, настоящая женщина никогда не выйдет из дома без дамской сумочки.

На улице было замечательно. Свежо и ветрено, то, что надо.

Я побежала сразу, едва вышла из подъезда. Быстро набрала большую скорость и понеслась. Волосы, собранные сзади в хвост, хлестали по спине.

Для меня бег - это освобождение. Глоток свободы в череде серых дней. В этом месяце мы со Зверем несколько раз в неделю оставляли машину дома и отправлялись в центр бегом. Конечно, нужно было выйти пораньше, но для меня это больше не было проблемой, я прекрасно высыпалась, сколько бы ни спала.

Несмотря на способ перемещения, мы прибыли в офис первыми. Даже Леночка еще не заняла свой "пост".

Я покрутилась перед зеркалом, расчесала спутанные волосы и уселась ждать остальных. До начала рабочего дня было еще около сорока минут, и, посидев несколько из них, я решила похозяйничать и сделать себе кофе, благо Леночка уже научила меня пользоваться офисной сверхнавороченной кофеваркой.

"Надо тебе тоже прикупить, - высказался Зверь.
– Раз уж ты не хочешь отказываться от кофе, лучше уж вари, чем пей растворимую гадость".

"Зато растворимый менее крепкий, - в офисе в ожидании других я автоматически перешла на мысленный разговор.
– И готовить его быстрее".

"Будешь дольше готовить, будешь реже пить", - не сдавался Зверь.

Я привычно отмахнулась от его длинных поучительных речей и включила кофеварку.

Дверь скрипнула.

Я не зря трудилась этот месяц, по шагам я могла безошибочно определить, кто именно вошел, даже не оборачиваясь.

"Принесла же нелегкая", - прокомментировал Зверь.