Огни в долине

А на другой день Сыромолотов узнал: драгу починили и она опять работает. Вот тебе на! Что же это такое? Выходит, все хлопоты пропали даром. Нет, наверное, лучше подорвать чертову драгу, предлагал же Федор… Но ничего — недолго поработает машина. Без драгера им трудно, нет другого такого специалиста. Для Алексашки удар, и еще какой. Получил подарочек. А там еще получит, и третий, тогда конец Алексашке, да и всей Советской власти. Наступит его, Егора Саввича, время. Васютка вот растет, верная опора. Он и примет дедовы дела.

Прямо с драги Майский приехал в контору и, прежде всего, зашел к Слепову. Иван Иванович не узнал директора: так он похудел и осунулся.

— Пустили драгу, — Майский устало сел, взглянул на парторга. — Пришлось повозиться.

— Понятно, нелегкое дело, — Иван Иванович разглядывал директора с уважением. — Отдохнуть тебе надо, Александр Васильевич. Вид у тебя неважный.

— Какой отдых! — отмахнулся Майский. — Отдохнешь тут. Неделю! Целую неделю потеряли.

— Что же поделаешь, бывает. Но это не значит, что и себя не надо щадить. Смотри, надломишься.

— Высплюсь, побреюсь и завтра не узнаешь меня. Как на шахтах?

— Все ладно. Происшествий нет.

— Мы с тобой собирались съездить, да так и не пришлось. У тебя завтра дел много?

— Можно и съездить. Вот собрание готовлю о рабочей инициативе. Тебе тоже выступить надо.

— Выступлю. У меня есть о чем рассказать коммунистам. Драга хороший материал дала.

— К месту будет… А, Василий Павлович! Заходи, заходи, у меня только директор. Он тоже послушает.

Куликов поздоровался и сел напротив Майского.

— Удалось что-нибудь узнать?

— Кое-что выяснил, товарищ директор.

Василий достал блокнот и, заглядывая в него, начал:

— Петр Игумнов выехал из Зареченска в пять часов утра. Провожал его брат Александр. В Златогорск Петр прибыл во вторник, а в среду во вторую смену вышел на работу. Это первое. Второе. Тарасенко прибыл в Златогорск в среду со всей семьей. Игумнов встретил его и передал повозку. Это видел дежурный по станции Подшивалов и носильщик Синицын. Третье. Тарасенко уложил вещи в повозку, посадил ребят, жену и сразу же выехал в Зареченск примерно в одиннадцать часов утра.

— В среду? — переспросил Майский.

— Так точно, в среду. Выходит, в четверг он должен был приехать.

Слепов и Майский переглянулись.

— Что ты обо всем этом думаешь, Василий Павлович, — спросил Иван Иванович.

Куликов пожал плечами.

— Откровенно, ничего не могу предположить. Надо побывать на месте, провести доскональное обследование дороги. По моей просьбе этим занимаются товарищи из Златогорска.

— Ага! Ты уже сообщил туда? — Слепов чуть удивленно вздернул брови.

— А как же? В таком деле время терять нельзя.

— Верно, верно.

— Скверная история, — Майский встал и прошелся по кабинету. — Не нравится мне она. Предположим, с лошадьми что-то случилось…

— Сомнительно, — Слепов принялся за свой подбородок. — Шагом ехать и то можно добраться. Если с одной лошадью несчастье, так другая бы довезла потихоньку. Наконец Тарасенко мог верхом приехать за подмогой.

— Игумнов передал ему лошадей и повозку в полном порядке, — вставил Куликов. — Причем, как он утверждает, до Златогорска лошади шли хорошо, а перед обратной дорогой почти сутки отдыхали.

— А если заблудился Тарасенко? Могло такое быть?

— Не могло, товарищ директор. Где блуждать-то? Дорога тут одна.

— Ну свернул куда-нибудь в сторону, в болото залез.

— Сомнительно это.

— Так что же тогда?

— Могли убить, ограбить, — не очень уверенно сказал милиционер. — Говорят, у него с собой вещички были, и немало. Подсмотрели на станции бандиты, а по дороге напали.

— Пугаешь, — попробовал усмехнуться Александр Васильевич, но тут же вспомнил, как в свой последний приезд в Златогорск на одной из улиц увидел группу людей у большого окна какого-то учреждения. Он тоже подошел. За стеклом на листах картона были наклеены крупно отпечатанные фотографии убитых за последнее время людей — жертв бандитизма. Вероятно, фотографии выставили для того, чтобы родственники или знакомые могли опознать трупы.

— Искать надо человека, — твердо сказал Майский. — Рассчитывай на нас. Понадобится ехать — бери любую лошадь, людей в помощь. Словом, все в твоем распоряжении. Тарасенко надо найти.

— Постараюсь, товарищ директор. Разрешите идти?

— Конечно. И не забывай информировать нас.

Василий строевым шагом вышел из кабинета. Директор и парторг молчали. Слепов тер и тер подбородок, посматривая в окно, где по стеклу настойчиво стучала раскачиваемая ветром зазеленевшая ветка черемухи. Майский вытащил портсигар, но закуривать не стал, а, играя, перебрасывал его из руки в руку и наконец опять положил в карман.

— Скверная история, — сказал он и снова вспомнил о фотографиях. — Почти уверен, с Остапом Игнатьевичем случилась беда. Надо срочно принимать какие-то меры.

— И я об этом думаю. Поговорю с Любой, попрошу комсомольцев прочесать лес вдоль дороги. Может, что и найдут.

— Трудно, Иван Иванович, до Златогорска более ста верст. Нужен не один день, а людей надолго отрывать от работы нельзя.

— Хотя бы верст на двадцать-тридцать. Со стороны Златогорска, Василий говорил, тоже ведутся поиски. Он связался с уголовным розыском.

— Я не против, прочесать лес надо, только сказать Куликову, не пойдет ли это вразрез с его планами? Не испортим ли ему дело?

— Понимаю, понимаю, — парторг наконец оставил в покое свой подбородок и переплел длинные тонкие пальцы обеих рук. Легонько постукивая ими по столу, продолжал: — Быстрее надо действовать, быстрее.

— Есть ли какие известия от Виноградова?

— Пока никаких, Александр Васильич. Да и рано еще.

— Пожалуй. Ну, я пойду. Честно признаться, смертельно устал.

— Иди, иди, директор, отдыхай.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Елена не узнала мужа: в прихожей было мало света. Она спросила:

— Вам кого, гражданин?

— Дожил, — Майский тяжело переступил порог. — Родная жена не узнает.

— Сашок! А я и правда тебя не узнала. Ну, чего встал? Я помогу тебе раздеться. Брейся, приводи себя в порядок. Есть, конечно, хочешь?

— Даже не знаю: Я, Аленка, смертельно устал. Катенька спит уже? Она здорова?