Охота за тенью

– Не совсем.
– Улыбаюсь я.

Слов ведь они не слышали.

– Так для тебя никакого праздника?
– удивляется музыкант. Я еще шире улыбаюсь, совсем опустив глаза и стеснительно спрятав ладони в складках юбки.

– Ну не то чтобы так...

Поднимаю глаза, сохраняя на лице прежнюю кокетливую улыбку.

Наверное, такая внезапная приветливость у него со мной не вяжется. Скрипач недоуменно сдвигает брови, а потом щурит глаза.

– Кто-то сейчас наблюдает за тобой?

– Надеюсь, что так...
– Медленно отвечаю я, в то же время покачав головой и не меняя выражения. Он кивает в знак понимания, и игриво улыбается в ответ, да так натурально, что кто-то из девушек сзади завистливо вздыхает.

– Сожалею. Наверняка трудно без отдыха.
– Признает он, а сам, будто заинтересованно, подается в мою сторону.
– Но представление хоть нравится?

– А что, там вдобавок идет какое-то представление?
– Я шутливо удивляюсь, встав на цыпочки и через его плечо взглянув на помост.

Он усмехается, оценив комплимент. И тут я буквально затылком ощущаю на себе пристальный взгляд. Кто-то, раньше следивший за мной издалека, сейчас подошел почти вплотную, и я наконец-то его засекла.

Вот и отлично.

– Так ты выступаешь не один, а вместе с оркестром?
– Спрашиваю я. Скрипач качает головой.

– Тут что-то вроде сборной солянки. Не считая актеров, естественно. Мы вместе репетировали, конечно, но вообще я и флейтисты сами по себе.

– А сольные выступления сегодня будут?

– Как сложится. И если попросят.
– Музыкант вздрагивает и оглядывается на мага, который, оказывается, подобрал мелкий камешек и кинул ему в спину. Очевидно, тонко намекая, что скрипачу пора приступать к работе.

– Сейчас моя очередь.
– Подтверждает тот, склонившись ко мне.

Я вздыхаю, потупившись и разгладив ладонями складки юбки, и подняв глаза, с сожалением качаю головой, в то же время вслух пообещав:

– Ладно, тогда если смогу, еще загляну.

Надеюсь, со стороны наш разговор выглядел как "Оставайся, девица, с нами!
– Да я бы рада, но мне братца искать".

– Мы весь праздник будем здесь.
– Музыкант смычком указывает свое местоположение, улыбается еще напоследок, и отходит к помосту. Я отступаю назад в толпу, решив начать уже поиски этой самой Кривой улицы. А вдогонку раздается знакомая мелодия скрипки, сопровождающая романтическую линию, но развивается на новый лад, и подхваченная другими музыкантами, льется в воздухе...

Глава 5.

<\b>

Я не сразу поняла, что проснулась, и до сих пор лежу в гамаке, в саду среди яблонь.

Из сада, с улицы, к которой этот сад примыкал, продолжала литься музыка из сна, и первое время я лежала с прикрытыми, тихонько мурлыкая ей в тон. А потом осознала, что уже не сплю, и едва не свалилась.

Мелодия была та самая! Я вспоминала ее все это время, с самого перерождения! Она преследовала меня во сне, она звучала в моей голове с самого начала, это ее звуки я пыталась услышать в ветре, шелесте листьев, журчании воды, и не могла вспомнить, словно все это время вслепую искала жемчужину в песке. А теперь вот она, нашлась сама, и сияет в ладони.

Надо же.

Я спохватилась, встала, поправила сбившиеся в одну сторону волосы. Помедлила, и робко пошла в ту сторону, ступая как можно тише.

Поутру трава и листья обвесились росой, и та сверкала под солнцем, создавая каждой ветви и каждому дереву свой мерцающий ореол. То ли я иду между ними, то ли они сами плывут мне навстречу? Все так волшебно, чарующе, и еще эта песня, что снова тянет меня за собой, ведет... Может, я до сих пор сплю?

Как бы то ни было, но теперь я точно знала, почему привязалась к Риласу. Именно там я услышала эту мелодию, и ее голос запал мне в душу. Я не замечала за собой романтичности, не знала, что такое возможно, но стоило мне услышать игру музыканта, как что-то во мне изменилось. Что, почему? Не знаю. Но с тех пор я не могла забыть эту скрипку.

Впереди показался деревянный частокол, огораживающий сад.

К забору с той стороны притулилась телега, груженая тюками. Чуть поодаль стояла еще одна, а за ней и третья, и я вспомнила, как староста вчера упоминал о торговом караване, который выбился из графика. Купцы пропустили крупное поселение, думая наверстать упущенное, поэтому к деревне пришли уже затемно, как раз когда мы отбыли на задание в лес.

Так, я все же не сплю.

Прислонившись к борту телеги, Рен склонил голову к инструменту, и легко двигая смычок по натянутым струнам, разливал по округе музыку, так долго не дававшую мне покоя. Мне казалось, даже пташки замолкли, все вокруг притихло, не смея перебить, прервать, нарушить очарование момента. Я осторожно облокотилась о забор, скрестив кисти, и замерла, не торопясь его окликать. Остановить его игру сейчас казалось едва ли не кощунством.

Он прервался сам. Поменял положение руки и подтянул пару колок. На пробу провел смычком по струнам, и с ходу начал новую мелодию, динамичную и с широким разбросом нот. Брызги солнца стали ярче, роса засияла словно сама по себе, изнутри. Рен стоял, заслоняя от меня солнце, в снопе золотых лучей, и мне даже в какой-то момент привиделось, что свет исходит и от него самого. Может, это было то, о чем я раньше только слышала, сияние таланта, души, которой коснулось что-то божественное...

Музыкант снова уловил какую-то неточность, которую мог услышать только он сам, и остановился, подтягивая струну. То ли он понял, что на него кто-то смотрит, то ли смог услышать мои шаги, но сразу после того как счел, что инструмент в порядке, отдал его возничему и обернулся.

Я прищурилась от ударившего в глаза солнца, и заслонила глаза ладонью. Рен наклонился, заглядывая мне в глаза под козырек.

– Этот караван идет в Тавер. Может, стоит присоединиться? Я спрашивал, они будут счастливы получить в сопровождение охотника. И с добрым утром.