Октавия

У Гэрриет перехватило дыхание.

– Какое красивое, - прошептала она.
– У меня в жизни не было таких красивых вещей.

– Честно говоря, я уже видеть не могу это твое тоненькое пальтишко, - буркнул Кори.

– Папа любит делать подарки, - радостно сказала Шатти.
– А дарить их теперь некому, мамы ведь нет.

***

Позавтракав в постели, Гэрриет встала и пошла искать Кори. Он стоял возле стола у себя в кабинете и просматривал написанное вчера.

Гэрриет откашлялась.

– Кори, - заливаясь краской, начала она.
– Я просто хотела поблагодарить вас, то есть тебя… за то, что мы с Уильямом так счастливы у вас, и за все эти прекрасные подарки. На самом деле я, конечно, ничего этого не заслуживаю: один Севенокс чего стоит, не говоря уже обо всех телефонных звонках, о которых я забыла тебе сообщить…

Привстав на цыпочки, она быстро чмокнула его в щеку и почти бегом устремилась к двери.

– Во класс!
– послышался восхищенный голос Шатти из коридора.

***

С приближением вечера Гэрриет все больше волновалась. Она потерпела полное фиаско в баре для одиночек, так с какой стати рассчитывать на то, что с охотниками у нее дела пойдут лучше? Главное - не путать гончих с ловчими, думала она.

Завернувшись в полотенце, она сидела перед зеркалом и красилась, когда в дверь постучалась Шатти.

– Пойдем, я что-то тебе покажу. Только закрой глаза.

Неужели еще один подарок?
– думала Гэрриет. Нет, не может быть. Под ногами был ковер, значит, они шли по коридору в сторону лестницы. Потом резко свернули вправо. Комната Джона, догадалась Гэрриет. Тут на нее дохнул ледяной ветер.

– Нет, еще пока рано, - говорила Шатти, подталкивая ее вперед.
– Все, уже можно.

Открыв глаза, Гэрриет увидела прямо перед собой распахнутое окно и за ним, над самыми верхушками вязов, тоненький серпик молодого месяца.

– Загадывай, - торжественно сказала Шатти.
– Если смотреть через стекло, то ничего не получится, я уже проверяла. Загадай, чего бы ты хотела больше всего на свете. Я загадала свою любимую жвачку.

Из открытого окна донеслись печальные грачиные крики. Гэрриет вдруг смутилась.

Впервые за много месяцев ставшее уже привычным желание - вернуть Саймона - не загадалось у нее само собой. Он был ее наркотиком, ее виски для алкоголика, и встреча с ним неминуемо разрушила бы и без того хрупкое равновесие, сложившееся в ее жизни, - а она сейчас не хотела ничего разрушать. На какой-то миг мысли ее переметнулись от Саймона к Кори, но она тут же приструнила сама себя. “Хочу, чтобы нам с Уильямом было спокойно и хорошо, все равно где”, - мысленно произнесла она.

Когда она обернулась, в дверях стоял Кори и молча смотрел на нее. По его лицу невозможно было определить, о чем он думает.

– Надеюсь, что это окажется какое-нибудь разумное желание, - ехидно заметил он.
– Например, чтобы у нашего драгоценного Севенокса появилось хоть немного собачьего соображения. Он только что сгрыз задники у моих единственных парадных туфель.

Он пнул Севенокса ногой, и тот пополз к Гэрриет, жалобно закатывая глаза, но при этом довольно игриво виляя хвостом.

Шатти обняла его за шею.

– Севенокс у нас такой умный, - сказала она.
– Он просто не хочет, чтобы ты уходил, вот и сгрыз твои туфли.

– Он отличный пес, па, - вступился Джон, только что приехавший на выходные.

– Ага, отличный, - кивнул Кори.
– Отличный от всех приличных.

– У Райд-Росс блохастый пес, - пропела Шатти.

***

Дом Райд-Россов был большой и старый - вероятно, начала прошлого века. От шоссе к нему вела длинная подъездная дорога.

В прихожей женщины прижимались друг к другу щеками и обменивались надушенными поцелуями. Одна из них - в черном платье с глубоким остроконечным вырезом - была, как люстра, увешана ослепительными бриллиантами. Это оказалась Элизабет, хозяйка Самми.

Гэрриет раздевалась наверху в одной из спален, где кровать уже была завалена шубами.

Осмотрев себя в высоком золоченом зеркале Арабеллы Райд-Росс, Гэрриет снова убедилась, что ее новое платье из ангорки ей к лицу. Скромное и неброское, оно тем не менее очень мило обхватывало ее бедра, что смотрелось довольно пикантно. Господи, только бы кто-нибудь со мной заговорил, думала она, спускаясь вниз по лестнице; только бы не быть обузой для Кори.

Он ждал ее в прихожей - высокий, худощавый, с бледным и бесстрастным, как мрамор, аристократическим лицом.

Когда они вошли в гостиную, все обернулись и уставились на них.

– Кори, дорогой!
– Навстречу им выпорхнула Арабелла в длинной, похожей на попону юбке и розовой блузе. Ее волосы были стянуты большим бантом на затылке.
– Я уж думала, ты не приедешь!

Пальцы ее мертвой хваткой вцепились в руку Гэрриет.

– Я провожу твою няню в соседнюю комнату, пусть немного пообщается с ровесниками.

В соседней комнате она подвела Гэрриет к толстой молодой немке и сказала:

– Хельга, познакомься, это няня Эрскинов. Хельга у нас смотрит за моими племянниками. Можете пока обсудить какие-нибудь свои дела.

После ее ухода Гэрриет чуть не расхохоталась. Надо же, как лихо ее поставили на место. Скоро, однако, в комнате появились еще ее ровесники - два похожих друг на друга долговязых юноши с одинаково неразвитыми подбородками. Типичные маменькины сыночки, решила Гэрриет. Сыночки принялись рассказывать ей об охотничьем сезоне, который, судя по всему, складывался в этом году весьма неудачно.

Через полчаса Гэрриет позволила себе отвлечься от сказания о гончих с лисицами и оглянулась. Кори стоял в дверях гостиной в окружении трех изысканных дам - из таких, которым пошло бы сидеть при свечах на террасе, задумчиво пожевывая листик мяты. Все трое явно претендовали на его внимание.

А что, ведь он вполне достоин внимания, ревниво подумала Гэрриет. Странно, что она не замечала этого раньше.

Но тут Кори поднял глаза и, слегка улыбнувшись ей, спросил одними губами: “Все в порядке?” Гэрриет кивнула, и ее ревность тотчас улетучилась.

– Пару лисиц мы сделали в среду, - говорил один из сыночков, с виду более благообразный.
– Послушайте, - прервав себя, вдруг обратился он к Гэрриет, - может, потанцуем?

У него были длинные светло-русые волосы, голубые глаза и нежный румянец на щеках.