Октябрь, который ноябрь

– Тожа верна!
– одобрили из массы рабочих.

– Не все, товарищи, у нас еще верно, - признала ораторша.
– Вопросы будем решать вместе. Вы у меня спрашивайте, я ответов не боюсь, но уж и с вами всерьез посоветуюсь. Но пока несколько общих слов, для освещения текущей обстановки. А то ее, обстановку, пока без керосина не особо и различишь. Сразу должна сказать - непросто нам будет. Пузом кверху лежать не придется. Но когда мы с вами лежали? Двигать дело необходимо, в какую сторону двигать - всем понятно. Поработаем! Кстати...

Товарищ Островитянская оперлась локтями о трибуну, нагнулась к ближайшей группке арестанток:

– Барышни-красавицы, я до вас скажу. Тюряга - дело этакое... понятное. Как говориться, от нее не зарекайся. Но так было в прошлые безнадежные времена угрюмого царизма. А нынче самое время начать с нового красивого листа. Поскольку воровать и жиганить сейчас неинтересно. Имеете шанс выйти в люди. Думайте, сестрицы. Я напрасно намеки не раскидываю.

Доверительный тон и легкая приблатненость обращения явно подействовали. Тюремные сестрицы переглядывались.

Островитянская, молодея на глазах, уже с намеком на улыбку на красивом лице, продолжала, обращаясь ко всем:

– Жизнь-то начинается новая, а болячки и мозоли, у нас, товарищи, былые, застарелые. Нужно это учитывать. Строить новый мир придется вот этими нашими битыми и ломаными руками, другие у нас вряд ли отрастут. Ничего, справимся! А благородное сословие, кряхтя и екая, поможет нам в подсчетах, с чертежами и прочими тонкостями. Некуда деваться бывшим господам. Огромный корабль под именем "Россия" должен плыть...

Катрин вздрогнула - звук выстрела, свежая пулевая отметина на досках трибуны и плеснувшие на лацкан жакета ораторши черные капли, появились практически одновременно. Завотделом пошатнулась, с недоумением глянула в серое, чуть прояснившееся к вечеру небо - над толпой кружилось несколько ворон. Глядя на эти черные птичьи силуэты, юная товарищ Люда безмолвно рухнула.

В толпе закричали от ужаса. Катрин, опомнившись, рванулась к ступеням трибуны.

– Германец! Пулеметчик!

– Ох, боженька, убили же ж!

– Островитянскую убили!

– Меж труб, он, гад, засел! Братцы, окружай!

Крик, топот, визг перепуганного тюремно-женского элемента... Бежали к цеху, щелкая затворами, заводские красногвардейцы. Матерно орал красавчик-эсер, указующе взмахивая короткоствольным "бульдогом", тоже несся к цеху ...

У трибуны толкались, Катрин, минуя лестницу, вспрыгнула прямиком на кумачовый борт. Бледную как мел Островитянскую пытались поднять на ноги, какая-то дамочка в пенсне, всхлипывая, запихивала под окровавленный жакет просторный носовой платок с монограммой.

– С дороги!
– рявкнула Катрин, подхватывая под плечи безвольное тело жертвы.
– Проход освободите. В машину и в больницу!

Давай проход от ступенек шарахнулись, кто-то поддерживал ноги товарища Островитянской. Тело ее было легким, лицо совсем юное, белое, глаза распахнуты, в них отражалось небо. Катрин невыносимо хотелось отвесить напарнице оплеуху. Не смей, дура! Это вообще не твое лицо, да ты и сама... Нельзя так, практически по-настоящему...

Колька, неистово клаксоня, подгонял "лорин" задним ходом.

– Ничего-ничего, сейчас в больницу, - чуть не плача приговаривал председатель завкома, неловко распахивая дверь авто.

– Поехали, живо!
– взвыла Катрин, загружая тело на заднее сидение и отталкивая помогающих.

Сквиб сработал штатно, Лоуд замкнула нужный заряд пиротехники синхронно и безошибочно, рухнула с присущей ей артистичностью. В остальном... Катрин хотелось эту картину немедленно и навсегда забыть.

"Лорин" мягко вылетел в заводские ворота. Колька вел машину ни издавая ни звука, зубы стиснуты, сам белый как бумага. Катрин обернулась к телу на заднем сидении и не сдержала облегченного выдоха - жертва покушения слегка ожила, злобно смотрела вверх, по шевелящимся губам можно было прочесть бранно-шмонюковое. Вот покойница потыкала пальцем верх - над машиной все еще летели вороны. Тьфу, еще это суеверное навязчивое противостояние с представителями семейства врановых. Катрин погрозила напарнице кулаком. Та ухмыльнулась, даже не собираясь убирать с лица пугающую мертвенную бледность.

– Может, в тюремную больничку?
– пробормотал Колька.
– Там хоть забинтуют.

– Не, в тюремную не надо, - сказала Катрин, догадываясь, что при планировании операции кое-что недодумали. Вот, например, мальчишку нужно как-то срочно успокаивать.

– В госпиталь! Тут есть офицерский, хороший...
– вспомнил пилот.

– Нет, в офицерский тоже не надо. Николай, ты меня послушай внимательно. Мы сейчас поедем в морг, тот, что нам вполне привычен...

– Как?!
– парень в ужасе попытался обернуться, но готовая к этому Катрин ухватила его за ворот куртки и заставила смотреть вперед.

– Голову не теряй. У нас в машине один официальный покойник. Официальный.

– Катерина Олеговна, вы чего? Разве так можно?! Помощь же надо, докторов...

– Тьфу, Николай, я тебя сейчас слегка ударю. Ты выполняй и не задавай вопросов. У нас тут не богадельня, а серьезный отдел. С разными секретными заданиями и неожиданными поворотами. Не всегда трагическими. Понял?

– Нет, - честно признался мальчишка.

– Ну, и не надо тебе понимать. Просто слушайся. Сейчас заезжаем в мертвецкую, берем там гроб, никого не оставляем, едем по следующему адресу...

– Но она же не умерла! Не может наша Люда вот так сразу...

– Ты в операции участвуешь. В секретной. "Могла - не могла", "умерла - не умерла" - это вышестоящее руководство единолично решает, - сердито сказала Катрин.

– Да не верю я в вашего бога! Давайте в больницу! Что нам в том боге, когда хирург нужен!

Катрин фыркнула, заднее сидение тоже издало чуть слышный звук.

– Ой!
– сказал пилот.

Катрин вовремя придержала вышедшую из подчинения "баранку" и с чувством поведала:

– Ты, Никола, не водитель ответственного отдела, а авто-баран какой-то. Ты который раз нас угробить пытаешься? Молчи и никаких вопросов. Теперь понял?

– Э... Да! Но как же она... Все, молчу!

– Слушай, дай я за руль сяду?

– Не-не! Машина с норовом. Да я в полном порядке!

– Тогда на управлении сосредоточься и башкой не вздумай вертеть...

В порядок Колька явно не пришел, но до скорбного заведения докатили относительно благополучно.

– Лежите тут смирно, в смысле, сидите тихо, я быстро, - заверила Катрин, вываливаясь из машины.